Василий Горъ - Меченый
– Да ты… ты…
– «Вы…» Или «Ваша милость…» – учтиво склонив голову, напомнила я. И нанесла удар милосердия: – Впрочем, о чем это я? Когда формировались ваши манеры, граф Бертран Виттиар, наверное, еще пешком под стол ходил.
Молодой, но уже слегка обрюзгший мужчина – судя по гербу на сюрко, один из младших сыновей графа Этрана д’Ларвена – не удержался и прыснул.
Баронесса побагровела, вскочила с кресла и зашипела, как самая настоящая гадюка:
– Я этого так не ос-с-ставлю! Я буду жаловаться вашему отцу!
– Опекуну, – перебила ее я.
– Ну, опекуну, – заорала она. – Его имя?
– Узнаете. Когда придет время, – учтиво пообещала я. Потом прошла к свободному креслу и чинно опустилась на самый край. Так, чтобы не помять платье.
Писец – сухой, желчный старикашка с чем-то недовольным взглядом – встретил меня церемонным поклоном. И, не дожидаясь, пока я изложу причины, по которым мне требуется аудиенция, заявил:
– К моему прискорбию, вынужден сообщить, что в связи с некоторыми обстоятельствами всю следующую десятину аудиенций не будет – его величество будет очень занят.
– Я подожду, – кивнула я. И как бы невзначай положила на краешек стола столбик из десяти желтков.
Писарь испытующе посмотрел на меня и отрицательно помотал головой:
– Хороший аргумент, ваша милость. Но… не в Авероне: я – верный вассал его величества короля Неддара и не беру мзду за выполнение своих должностных обязанностей.
«М-да… Давать взятки действительно не так просто», – угрюмо подумала я, вспомнила советы Крома и ослепительно улыбнулась:
– Я в этом не сомневаюсь. Только это не мзда, а чья-то пропажа: я нашла их рядом с креслом в приемной. Пока ждала своей очереди.
– И, конечно же, они стояли там прямо так, столбиком.
– Нет. Они были в полуразвязанном и жутко грязном женском платке без каких-нибудь инициалов. Кстати, его я оставила рядом с креслом.
– Как я понимаю, в этой фразе главное слово – «грязный»? – ехидно спросил писарь, подошел к двери и выглянул наружу. – Хм. Лежит…
– Я же сказала, – сделала вид, что обиделась, я.
– Что ж, я приложу все силы, чтобы найти того, кто их оборонил… И… извините, что я засомневался в ваших словах. Просто они звучали несколько… непривычно.
Писарь смахнул деньги в ящик стола и галантно предложил мне сесть.
«После того как он возьмет деньги, его отношение к вам изменится. Хотя внешне он этого и не покажет…» – мысленно повторила я, опустилась в кресло, дождалась, пока он очинит новое перо, и представилась:
– Баронесса Мэйнария.
– И… все?
– Из Атерна, – второй раз за день сгорая от стыда, добавила я.
Писарь записал место моего рождения и, не поднимая головы, поинтересовался:
– Какова цель аудиенции?
– Согласно вассальному договору между родом Латирданов и родом моего отца, в случае гибели всех совершеннолетних мужчин в роду верховный сюзерен обязан взять на себя опекунство над женщинами.
В глазах писаря мелькнуло странное выражение – видимо, он вспомнил о том, что по тому же вассальному договору король обязан выделить мне достойное содержание, и решил, что моя благодарность может выразиться еще в некотором количестве золотых монет.
– Мои соболезнования, ваша милость, – сокрушенно вздохнул он, покопался в своих записях и ткнул пальцем в густо исписанный свиток: – Думаю, что его величество сможет уделить вам толику своего времени в первой десятине травника.
– Хорошо, я подожду.
– Где вы остановились?
– На постоялом дворе «Королевский Лев», – ответила я.
– Знаю такой… Я сообщу вам о дне аудиенции за сутки. Эх, если бы вы приехали дня на три пораньше!
– Увы, это зависело не от меня, – грустно улыбнулась я. – А что, его величество действительно так сильно занят?
– Да, ваша милость! Говорят, они с его светлостью графом Рендаллом совещались почти сутки!!!
– С графом Грассом? – перебила его я. – Он жив?!
– Да, ваша милость! – писарь начал привычно осенять себя животворящим знаком, но почему-то не закончил: – Да, жив и, э-э-э… здоров.
Вдумываться в причины, помешавшие ему произнести привычные «слава Вседержителю», у меня не было желания:
– А… я могу с ним увидеться? Он – один из ближайших друзей моего отца и…
Писец опустил взгляд, некоторое время молчал, а потом решился:
– Я могу передать ему записку.
Граф Грасс выглядел постаревшим – морщины, которые год назад казались еле заметными, заметно углубились, под глазами появились мешки, а на висках засеребрилась седина.
А еще у него изменился взгляд, манера держать голову и даже походка – он выбрался из-за стола и шагнул мне навстречу так тяжело, как будто взвалил на плечи мельничный жернов или быка:
– Доброго дня, дочка. Прими мои соболезнования…
– Доброго дня, ваша светлость. Спасибо.
– Располагайся. – Граф угрюмо покосился на огромную кучу свитков, возвышающуюся на его столе, и подвел меня к дивану.
– Ты уже совсем взрослая. И вылитая Эмилия.
Я кивнула, дождалась, пока он сядет в кресло напротив, и спросила:
– Ваша светлость, я хотела бы знать, на каком основании король Неддар передал наш лен кому-то еще?
Грасс взъерошил свои волосы и с мукой во взгляде уставился в пол:
– Не самая приятная тема для разговора.
– Я должна это знать! – упрямо повторила я.
– Хорошо, как скажешь, – он сгорбился, собрался с духом и, продолжая смотреть в пол, еле слышно сказал: – Твой отец оказался одним из глав неудавшегося мятежа.
– Что?! – перебила его я. – Кем он был?
Рендалл сгорбил плечи и угрюмо вздохнул:
– Одним из глав мятежа. Сторонником графа Иора Варлана.
– Бред!!! – воскликнула я. – Этого не может быть!!!
– Факты – упрямая вещь.
– Факты? Какие, к Двуликому, факты? Его смерть от арбалетных болтов по дороге в Аверон? Или гибе…
– Признания одного из ближайших помощников графа Иора Варлана, – не дав мне договорить, вздохнул он. – Я присутствовал при допросе.
– Все равно бред!!!
– Я понимаю, что тебе трудно в это поверить, но это правда. Хоть и неприятная…
– Ваша светлость, это не может быть правдой!!! – воскликнула я, заглянула в его глаза и… отшатнулась: он БЫЛ УВЕРЕН в том, что говорил!
– Увы, может: у заговоров – свои законы, и те, кто вступает на эту стезю, крайне редко посвящают близких в свои планы.
Я смахнула со щеки непрошенную слезу, вспомнила взгляд отца в тот момент, когда он сообщил мне о том, что едет в Аверон, и замотала головой:
– Нет!!! Не может такого быть! Папа сорвался из дому, чтобы помочь королю Шаграту!!!
– Дочка, ну откуда ты это можешь знать?
Откуда? Да я чувствовала! Только вот мои чувства не могли служить аргументом, поэтому я сжала кулаки, закусила губу и угрюмо уставилась в пол.
Рендалл пододвинулся поближе и ласково провел ладонью по моей голове:
– Прости.
«Папа – один из глав мятежа?» – мысленно повторила я и подпрыгнула:
– Ваша светлость! Я могу доказать, что это оговор: если бы отец действительно был одним из глав мятежа, то он доехал бы до Аверона беспрепятственно, наш замок не взяли бы оранжевые, а мама с Володом остались бы живы.
– Повтори, что ты сейчас сказала? – подавшись вперед, потребовал Грасс. – Про замок и маму с Володом…
– В ночь с пятого на шестой день четвертой десятины второго лиственя люди графа Иора Варлана захватили Атерн, зарубили Волода, а маму ссильничали и, скорее всего, тоже… убили, – не обращая внимания на слезы, текущие по лицу, повторила я. Потом всхлипнула и добавила: – Если отец был одним из глав, то этого бы НЕ ПРОИЗОШЛО!
– Я об этом не знал, – вскочив с места, пробормотал Рендалл, метнулся к столу, выдернул из него ящик и принялся рыться в свитках. – Так… Где же он… Да где же, забери его Двуликий?! А, вот!!!
Я вытерла слезы рукавом и превратилась в слух.
– Хм… Странно… Судя по донесениям городского главы, в Атерне оранжевые ничем особенным себя не проявили.
– В городе или в замке? – уточнила я.
– В городе.
– А что им там было делать? Они взяли замок!!!
– Так! Чтобы разобраться, мне потребуется дня два или, может, три, – воскликнул граф, потом с ненавистью уставился на кучу свитков, валяющихся на столе, и скрипнул зубами. – Нет, пожалуй, в два-три дня я не уложусь: королевство – на грани большой войны…
Я сглотнула подступивший к горлу комок и пожала плечами:
– Хорошо… Я подожду. Главное – чтобы вы разобрались.
Грасс подошел ко мне, присел на корточки и заглянул мне в глаза:
– Я сделаю все, что должен. Обещаю! И… король Неддар пережил это… известие ничуть не легче, чем я. Поверь, он будет счастлив вернуть твоему роду доброе имя.
Глава 33
Кром Меченый
Десятый день третьей десятины третьего лиственя
К часу быка[147] от меня начали шарахаться даже белые – увидев выражение моего лица, пожилой и порядком потрепанный жизнью толстяк, прибывший к постоялому двору в карете без гербов, торопливо задвинул занавески и приказал кучеру везти его в «Клинок Бури». А троица безземельных дворян, выбравшаяся из таверны, чтобы сходить до ветру, вернулась обратно – видимо, решила потерпеть. Или выйти на улицу через заднюю дверь.
