Анатолий Махавкин - Звери у двери
– Это – очень жизненная игра. – Граф приподнял одну бровь. – Одни – живут, другие – умирают. Только у нас всё будет по справедливости, без участия слепого рока. В этот раз выбирать проигравших станет вот этот милый человек.
Подошёл чёрный, словно туча, Илья, и остановился, угрюмо уставившись на меня с Наташей. Охо-хо, какой у него тяжёлый взгляд, сваи впору забивать.
– Какое ещё дерьмо у вас на уме? – тихо поинтересовался он. – Мало вам трупов?
– Ой, мало, Илюша! – Ната хихикнула и взяла меня зубами за мочку уха. – Ты же знаешь: от жизни нужно брать как можно больше. Желательно – всё.
– Итак, – Симон прищурился и указал пальцем. – Виконт Кронский, не в меру болтлив, даже если пообещает, может невольно проговориться.
– Наташа, – я подмигнул, – твой выход.
Усатый коротышка даже не успел понять, в чём дело, а палец с выпущенным когтем уже коснулся напудренного лба. Когда обмякшее тело мешком повалилось на пол, толпа взволновалась, но я погрозил озорникам, и они тотчас успокоились, уставившись на Симона, как кролики на удава.
– Баронет Либизов. Очень жаль, но королевское семейство сильно задолжало вам, а вы столь принципиально отказались простить этот долг. Надеюсь, ваши наследники окажутся посговорчивее. Виконтесса Марийска, не стоило делиться тайнами, которые вам так легкомысленно доверил принц. Герцогиня Лимина…
Он спокойно называл человека, перечисляя его прегрешения, и Наташа тотчас устраняла досадное недоразумение. Это была не просто зачистка, но и предупреждение остальным. Думаю, они навсегда запомнят торжество у Орляты. Кажется, мыслей перечить невысокому спокойному парню не возникнет ни у кого и никогда.
Всё шло без сучка и задоринки, пока палец графа не остановился на молоденькой миловидной брюнетке.
– Хм, не знаю. Совсем недавно приехала из провинции. Покровителей нет, мелкая сошка, только место занимает. И так полон двор дармоедов…
Внезапно девица, уклонившись от указующего перста Наты, метнулась вперёд и упала на колени перед Ильёй. Тот вздрогнул, словно его вывели из глубокого транса и ошеломлённо опустил взгляд.
– Господин! Вы один не принимаете участия в этом кошмаре – спасите меня! – забормотала шустрая беглянка, протягивая вверх молитвенно сложенные ладони. – Прошу, уповаю на вас! Спасителем клянусь: я – абсолютно невинна и не заслуживаю смерти! Я так молода и хочу жить!
– Быстрая какая! – Наташа хихикнула. – Такое ощущение, будто саму смерть решила обогнать.
– Стой! – Илья сделал шаг вперёд и заслонил дрожащую девицу. – Я не позволю!
– Ух, ты! – прелестные губки изогнулись в кривой ухмылке. – И как долго ты сможешь её защищать! Помнишь, я…
– Брэк, – я поднял руку вверх: ещё не хватало устраивать здесь междоусобицы. Кроме того, мне в голову пришла любопытнейшая мысль. – Илья, я позволю тебе спасти самку, но с одним условием. Сразу предупреждаю: нарушишь уговор, и я лично прикончу этого человека.
– Какое условие? – парень косился на меня и не выпускал Нату из поля зрения. – Говори.
– Мне до смерти надоело твоё упрямство, а цирк с кормлением веселил лишь первые пятьдесят раз. Итак, с этого момента ты начинаешь питаться, как взрослый мальчик, значит – сам. Мне всё равно, кого и как ты будешь пить, но если раз в неделю кормления не произойдёт – девица сдохнет.
Интересно, сама спасаемая понимала, какой ценой покупается её жизнь? Илья приобретал себе своеобразный фетиш, божка, на алтарь которого каждую неделю будет приноситься человеческая жертва. Он-то понимал, и отчаянный взгляд, направленный на девицу, говорил о многом.
– Господин! – она начала рыдать, обнимая ноги защитника. – Спасите, господин!
– Да, да! Я согласен!
Наташа восхищённо поджала губы и показала большой палец. Симон только плечами пожал: одной – меньше, одной – больше. Илья дрожащими руками помог девице встать на ноги. Кажется, их обоих здорово трясло. Потом, прижавшись друг к другу, они неторопливо покинули зал, полный трупов.
Почти сразу же двери вновь распахнулись, пропуская внутрь пару десятков звероподобных здоровяков. У каждого на поясе висел огромный широкий тесак, и, кажется, новые гости умели и любили ими пользоваться. Следом бабочкой впорхнула Галина и тут же послала мне воздушный поцелуй. Второй, несколько небрежнее, предназначался её сегодняшнему избраннику.
– Я смогу пригласить даму в гости? – осведомился граф у меня, пожирая глазами длинноволосое создание, скользящее в нашу сторону. – Клянусь, буду предельно обходителен и осторожен.
– Ещё бы! – ухмыльнулся я. – От этого в первую очередь зависит ваша собственная жизнь. Ну и куда вы собираетесь пригласить этого очаровательного котёнка? Надеюсь, место окажется не хуже, чем особняк барона?
– Мне кажется, королевский дворец её не должен разочаровать. Прошу прощения, но мне необходимо раздать кое-какие указания…
Галя была крайне возбуждена, издавая целую смесь фруктовых ароматов. Она прыгнула на меня и впилась в губы, охватив талию ногами.
– Встретила Ольгу, – тихо сказала она, – тебя вроде как собираются больно искусать, если не прибудешь в самое ближайшее время. Поучаствовать?
– В покусании? – я пощекотал у неё за ушком. – Нет, милая, тебя ожидает поездка в королевский дворец. Похоже, сегодняшний джек-пот весь твой.
– Ух, ты! – она отпустила меня и едва не прыжками настигла графа. Тот в этот момент инструктировал своих головорезов, как лучше полосовать тела, чтобы это больше походило на бандитское нападение. – Симон, пуся, поехали немедленно! Я надеюсь, у тебя хорошая кровать?
Граф, сглотнув слюну, быстро закивал головой. А мы с Наташей переглянулись и расхохотались. Это же надо – такая первобытная непосредственность! Тем не менее, следовало немедленно проведать Олю. Кусались девушки очень больно.
Поцеловав на прощание понурую баронессу, я выскользнул наружу, оставив восхищённые взвизгивания Гали за спиной.
Теперь у нас имелся роскошный особняк, а скоро появятся дворянские титулы и официальный вход во дворец. Прямо хоть пиши руководство: «Из грязи в князи за полдня». А всё из-за одной маленькой сумасбродки.
Усмехаясь этим мыслям, я потянул носом, нащупывая аромат злящейся Ольги. Судя по насыщенности, нескольких укусов мне не избежать. Видимо, я их заслужил.
Оля…
Ольга. Снег
Солнечные лучи не могут пробить облачную кольчугу, однако рассвет неумолимо вступает в свои права: стены замка постепенно теряют ночную прозрачность и тёмными силуэтами врастают в реальность снежного дня. Назойливые человеческие голоса острыми ножами вспарывают глухую подушку снегопада, и кажется немыслимым искать смысл в гортанных выкриках, истеричном повизгивании и грубом гоготе.
Волшебство снегопада мало-помалу развеивается, как и любое другое чародейство этого мира. Его обитатели уповают на мифических магов и волшебников, не понимая причину их отсутствия. Ответ прост: кто захочет творить чудеса в здешней грязи и уродстве? Даже спаситель, в которого они веруют, не решился явиться в человеческом облике, прислав огромного орла. Птица проповедовала отречься от пороков и воспарить на обретённых крыльях к небесам. Ха! Её сожгли, как и всё остальное, отличное от здешней серости.
Даже тень магии – снегопад, скрывающий раны Лисичанска, рассеивается под перепалкой двух молочниц или пьяной склокой конюхов.
– О чём думаешь? – едва слышно спрашивает Оля. Она не торопится преобразовывать свой плащ в другую одежду: знает, как мне нравится именно эта её ипостась.
– О магии, – я целую её в щёку, – о её отсутствии. Я имею в виду настоящее волшебство, а не тех шарлатанов на площади Победы.
Девушка тихо хихикает. Всё лучше, чем утренняя меланхолия.
– Вспомнила, – говорит она и кладёт голову на моё плечо, – как мы смотрели представление, а Илью хотели обчистить.
Я тоже улыбаюсь. Забавное воспоминание. Карманник казался обескураженным, не обнаружив карманов, а его подельник сдуру рванул к нам с кинжалом в руке. Глупо, учитывая, сколько патрулей шастает по площади в дневное время. И совсем нелепо, учитывая, кого он собирался резать.
Страже мы отдали неудачливого воришку с переломанными конечностями, а труп его напарника так и остался лежать в грязной луже.
– Нас называют магами, – в голосе девушки звучит нотка сомнения, – говорят, мы можем творить чудеса.
– Нас называют демонами короля, и думают, будто мы заберём его душу после смерти. Дескать, его величество продал сей эфемерный предмет за покровительство преисподней, – уж я-то лучше знал, о чём шепчутся за нашими спинами. – Но в одном я тебя поддерживаю: ты – настоящее чудо.
Мы некоторое время целуемся, и я начинаю думать, будто приступ печали миновал, но тут Оля вновь грустнеет.
– Чудо? Да, – она закрывает глаза, – страшное чудо, из детских страшилок. Бледная Госпожа, во плоти.
