Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами
Он вызывал у его спутников неподдельный интерес, этот мальчишка, умеющий не только бряцать струнами и голосить песни. Музыкант разбирался в серьезном вооружении, свободно говорил об истории, судя по всему, легко читал и писал. Одним только этим заметно отличался от собратьев по цеху, только и способных, что драть глотку за деньги, и ноющих, и хнычущих в любой серьезной ситуации. Про себя Освальд уже решил, что если они останутся в живых, то обязательно узнает, кто такой настоящий Жак. Хоть это и его, Жака, личное дело, но Освальд позволит себе вмешаться. Нечего хорошему человеку таскаться по дорогам, опасаясь быть изрубленным наемными головорезами или попасть в когти оборотня.
После того как все трое разобрались со стрелковым оружием, дальше шли молча. Спустя пару часов усиленной ходьбы совсем незнакомые люди, ставшие волей случая охотниками на оборотней, наконец-то добрались до злополучной развилки, которую еще называли лесным перекрестком.
Даже при дневном свете это место нельзя было назвать приятным. Окрестности густо поросли колючим кустарником, ольхи, грабы и редкие тощие сосны тесно смыкались вокруг поляны. Кроны, метров десяти в диаметре, сходились над головами, давая солнцу лишь чуть-чуть освещать ее. Сейчас все вокруг казалось спокойным и мирным, если бы не кровавая груда, находившаяся точно в середине поляны, в точке пересечения трех дорог. Прикрыв Жака с двух сторон, осторожно двинулись дальше. Чем ближе они подходили, тем больше бледнело лицо у музыканта, и когда они подошли вплотную, Жак не выдержал.
Пока организм стихоплета сотрясался в спазмах, выворачивающих его наизнанку, Хорса внимательно изучал округу. Освальд стоял рядом, настороженно поглядывая вокруг. Лучник долго ползал на коленях, рассматривая следы, в обилии усеивающие землю. Месиво из почвы и сухих листьев пропиталось кровью до состояния густой глины, в которой следы отпечатывались очень четко. И еще повсюду были ошметки, оставшиеся от путников, их лошадей и ослов. А отдельно, аккуратно надетые на перекладину, прибитую к самому верхнему концу паломнического посоха, висели защитные медальоны, которые еще недавно красовались на их шеях.
– Да-а, – протянул лучник, – говорил им наш добрый хозяин: не надо на ночь-то глядя уезжать. Не послушались, и вот…
– Что там?
– Что-что… следы, как и говорили. Следы непонятные, я таких никогда не видел. Да посмотри сам, их много. И видно хорошо, не все затоптаны.
Охотник нагнулся, чтобы лучше рассмотреть. В каше, чмокающей под ногами, оставалось много четких отпечатков, и некоторые из них точно не принадлежали людям или лошадям. Были точно такими, как их описывали жители Оврагов, непонятными и невозможными, но существующими здесь и сейчас. Странные человеческие следы, переходящие в отпечатки волчьих мягких подушек-лап с когтями. Очередная старая легенда оказалась полной правдой. И в таком случае…
– Смотрим не то что в оба, – моментально шпага оказалась в правой руке, а левая уставилась вперед острием даги, – а в десять или в двадцать глаз.
– Да уж понятно, – Хорса, не опустив лука, продолжал всматриваться в следы.
Жак наконец-то справился с собственным организмом и сумел подойти ближе. Мальчишка постепенно отходил, на щеках стал появляться нормальный цвет, но в глазах вовсю плескался, набирая обороты, смерч страха.
«Оно и понятно, – подумалось Освальду, – далеко не каждый сможет нормально выдержать такое. Был бы послабее, обязательно в обморок грохнулся».
– Можешь что-нибудь сказать? – Охотник вопросительно посмотрел на лучника.
– Ходят на двух задних, это точно, – на лбу у Хорсы появилась вопросительная складка, – но как при этом нормально держатся на ногах? Вот этого не понимаю, хоть ты тресни, не понимаю.
– А чего тут не понимать, – Освальд усмехнулся, – встали волчишки на задние лапы и давай свирепствовать. Да какая нам разница, самое-то главное, что есть они, паскуды, прямо хоть сейчас выпрыгнут из кустов и скажут, вот они мы, родимые, не верили, а мы тут как тут.
Громко хрустнула ветка прямо за спиной музыканта. Освальд метнулся вперед, и ойкнул от неожиданности Жак, второй раз за неполные двое суток отшвырнутый в сторону. Только в этот раз не руками охотника, а сбитый ударом плеча. Хорса, развернувшись на колене, оттянул тетиву до правого глаза.
А на том месте, где хрустнула ветка, вырос из кустов громадный матерый волчище. Зверь-великан, ростом с годовалого бычка, черный как смоль, спокойно и невозмутимо смотрел на людей налитыми кровью глазами. Чуть настороженно прядал ушами, втягивая воздух чутким носом. И при этом абсолютно не собирался ни нападать, ни убегать.
– Ни черта себе, – Хорса напряженно выдохнул, – вот это волчара! А встал-то, прям мишень.
– Подожди, не стреляй, – Жак кинулся к лучнику, едва придя в себя после падения, – он же просто стоит. Как будто хочет что-то сказать.
Волк зевнул, продемонстрировав алую пасть и острые белейшие клыки, длиной со средний палец Жака. Выбрался из кустов полностью и, не подходя близко, мотнул своей, больше, чем у теленка, башкой, показывая туда, откуда пришел. Как будто звал с собой, приглашая идти куда-то.
– Вот так ситуация, – Освальд удивленно покачал головой. – Нет, как хочешь, так и понимай: стоит здоровущий волк и зовет нас с собой. Того и гляди человеческим голосом заговорит, идите со мной, дескать, а я вам все покажу, все, что ищете. А опытный лучник смотрит на него и не стреляет, и все потому, что его музыкант-мальчишка попросил. Ну чем не тема для поэмы, да, Жак? Интересно, а за каким, спрашивается, хреном это страшилище к нам выперлось?
– Чего не знаю, того не знаю. – Лучник держал зверюгу на прицеле и не собирался опускать лук, – и выяснять не очень-то хочется.
Волк тем временем все так же стоял и внимательно смотрел на всех троих. Спустя какое-то время, видимо, прискучив бесполезным ожиданием, лег, вытянув передние лапы и положив на них голову. Острые уши настороженно двигались, улавливая все оттенки разговора.
– А ведь он действительно ведет себя странно. – Освальд всматривался в крупного зверя, пытаясь понять, что заставило его так вести себя. – Может, стоит пойти с ним, как думаете?
– Давай проверим, – Лучник залихватски сплюнул, – проверим единственным правильным способом, пойдем за ним.
– Что думаешь, Жак? – Охотник повернулся к трубадуру. – Не пожалел, что поперся с нами?
– Да ничего не думаю, – мальчишка покосился в сторону кровавой груды посередине перекрестка, – раз уж начали какое дело, так извольте закончить. И не надо, Освальд, меня спрашивать, раз я с вами пошел, то до конца дойти должен.
Получилось у него немного высокопарно, но, тем не менее, достаточно твердо. Охотник удовлетворился ответом. Лучник высказал свое мнение еще утром, во время завтрака, так что оставалось лишь окунуться в кустарниковые заросли, вслед за необычным зверем. Тот, уловив тон голосов, а может быть, и поняв, чем завершился разговор, встал. Отряхнулся, подняв в воздух пыль и сухие листья, прицепившиеся к густой шерсти. Развернулся и внимательнейшим образом посмотрел из-за плеча на трех людей, стоявших перед ним.
– Ну что, – Жак дурашливо мотнул головой, заставляя перо на его берете воинственно тряхнуться взад-вперед, – веди нас, таинственный лесной проводник. Если ты, конечно, не плод нашего больного воображения и массового помешательства.
Волчище посмотрел на него, громко фыркнул и спокойно потрусил вперед и вниз, ничуть не обижаясь на придурошного музыкантишку, посчитавшего его плодом галлюцинации. Первым пошел Хорса, следом за ним Жак, а Освальд замыкал ход группы. Ровная цепочка следов, отпечатавшихся во влажной земле, осталась за ними. И такой ее нашли через два дня жители деревни Большие Овраги, называемых также Волчьими.
8
Спуск был не очень крутой, лишь изредка им приходилось цепляться за стволы деревьев, чтобы не поскользнуться на старой листве, шуршащей под ногами. Он оказался совсем недолгим, и скоро все трое стояли на дне оврага, большой котловины, рассекающей землю далеко вперед. Черношерстный проводник уже ждал их внизу, терпеливо глядя в сторону сросшихся кустов, из которых появлялись люди. По ходу движения Жак вырвался вперед благодаря небольшому росту, позволявшему пригибаться не так часто, как остальным, когда ветви деревьев преграждали путь. За ним показался лучник, настороженно оглядывающийся вокруг, опустив натянутый лук, но не отпускающий тетиву. Освальд, как задумывалось, вышел последним, держа одной рукой меч, а другой сдирая с лица лесную паутину.
– Жак! – Охотник строго посмотрел на музыканта. – Тебе никогда не говорили, что старших нужно слушаться?
– Конечно, говорили, а что?
– Да ничего, – Хорса, не опуская лука, покосился на них, – какого черта ты полез первым? А если бы нас уже ждали внизу?
В ответ Жак промолчал и лишь виновато опустил голову. Тем временем волк, не дожидаясь окончания разговора, который его не касался, потрусил дальше. И волей-неволей им пришлось отправиться за ним. Вперед, туда, куда вело дно оврага, причудливо изгибаясь и петляя, не давая понять, где будет конец пути. Здесь ветки деревьев не цеплялись так сильно, зато под ногами было больше сухой и чуть прелой листвы.
