Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041
Зорге перехватил взгляд Вербицкого в тот момент, когда направлялся к Вере, раскинув руки. Явно собирался обнять девушку, но передумал. Что-то прочел в глазах Марата и просто пожал девушке руку. Потом познакомился с Багром и Антидотом и лишь потом протянул пухлую ладонь Вербицкому. Хотел что-то сказать, но тут вклинился Талаш.
– После, после перезнакомитесь. У нас, Зорге, промежду прочим, стаботряд на хвосте. Если бы не бронетехника, давно бы нагнали.
– Твою мать! Это в твоем стиле, дядька Талаш. Ну, не можешь ты без сюрпризов. Ладненько. Быстро в машину. Моя ласточка только на вид эсэнэсовское точило, а на самом деле… Под капотом всамделишный бензиновый двигатель стоит. Так что не угнаться им за нами.
– Бензиновый, говоришь? – усмехнулся Талаш, забираясь на переднее пассажирское сидение. – Экологию разрушаешь, братан. Не подчиняешься Декретам Верховного.
– Да в гробу я его видал! – Зорге, повернулся, а убедившись, что все сели, до упора надавил педаль газа и ловко развернул машину. – В белых, как говорится, тапочках!
Дорогу, по которой мчалась ласточка Зорге, нельзя было назвать хорошей. Похоже, что в основном тут курсировала техника потяжелей. Колдобина на колдобине, яма на яме. Однако водитель был классным. Машину потряхивало, норовило швырнуть на обочину, но Зорге ловко справлялся с этими неприятностями и не сбавлял скорости. Марат взглянул на спидометр. Семьдесят кэмэ. Неплохо.
Дорога все дальше уходила от Великой Белорусской Стены. Машина пронеслась мимо двух сторожевых вышек. Пограничники, заметив форму Зорге, тут же теряли интерес к автомобилю.
Еще один поворот, почти под девяносто градусов. Через полчаса Стена скрылась из вида, а придорожный пейзаж начал меняться. Зона, с ее чахлой растительностью, осталась позади. На склонах холмов зазеленела трава. Появились засеянные, прорезанные асфальтовыми дорожками поля, на которых росла хорошо знакомая Вербицкому проволочная рожь. В нескольких местах он заметил горки земли – следы, оставленные лярвами.
И вот проселок сменился асфальтом. По обочинам замелькали сначала деревянные, затем бетонные столбы. Вскоре все увидели квадратный указатель с цифровым обозначением агрогородка.
Когда появились первые дома, Вербицкий даже привстал. Однако быстро сообразил, что не откроет для себя ничего нового. Все это он уже видел. До безобразия одинаковые дома, заборы. Раскрашенные в яркие цвета фанерные животные и птицы, не прибавляющие ни капли веселья. Режущая глаз чистота и запах бедности, пропитавший все вокруг.
Появились первые люди. Две женщины, стайка ребятишек и пожилой мужчина. Реакция на появление автомобиля с эсэнэсовцем за рулем была у всех одинаковая. Беглые взгляды и поспешное бегство за калитки своих дворов. Народ явно относился к своей народной власти с опаской и предпочитал держаться от ее представителей подальше.
– Еще пятьдесят километров и будем на окраине Нулевого Мегаполиса, – сообщил Зорге.
По обеим сторонам дороги замелькали поля. Марат увидел пару ферм – чистеньких и прилизанных. Вот только коровы, пасшиеся на лужках, огороженных проволокой электропастухов, выглядели не намного лучше, чем Нинка. Проблемы у коровы Парфеныча возникли из-за радиации, а в этом случае буренкам просто не хватало корма.
Вербицкий пришел к выводу, что и в две тысячи сорок первом сельское хозяйство его страны по-прежнему упорно не желало становиться прибыльным. Разгадка этого парадокса лежала на поверхности и отчетливо читалась в глазах группы крестьян, встретившихся по дороге.
Выстроившись в цепочку, они шли то ли на работу, то ли на очередной митинг. Все были в одинаковых серых комбинезонах, с бирками на груди и светлых бумажных шапочках. На ногах – тяжелые, как кандалы резиновые сапоги цвета болотной тины. Глаза этих людей были мутными и пустыми, а губы кривились в приветливых, но совершенно безжизненных улыбках. Стабильно одурманенные и стабильно послушные жители стабильно нищей страны. Мигуны и Жевуны. Первое название новых белорусов, пришедшее когда-то на ум Вербицкому, оказалось очень точным. Вместо зеленых очков – синтетический наркотик, вместо мудрого Гудвина – Верховный Председатель. Почему на бумажных шляпах нет колокольчиков?
Марат улыбнулся Вере, наклонился к ее уху.
– Ты – Элли. Я – твой Тотошка.
– О чем это ты?
Девушка явно не читала «Волшебника Изумрудного города».
– Да так. Вспомнилась одна детская сказка, очень популярная в мое время. Мы сейчас едем по дорожке из желтого кирпича. Талаш – Железный Дровосек, Антидот – Страшила, а Багор…
Тут Вербицкий запнулся. Причин было две. Во-первых, Багра никак нельзя было назвать Трусливым Львом, а во вторых, впереди показалось три машины, забитые вооруженными людьми в черной форме. Эсэнэсовец, сидевший в головном автомобиле, поднял руку, приказывая Зорге остановиться. Однако тот даже не сбавил скорости. В ответ машины остановились, перегородив дорогу. Парни с автоматами, заняли позиции за распахнутыми дверцами.
Вербицкий потянулся к своему «дробышу». От бля. Сейчас начнется. Зорге, наверное, сошел с ума, если думает, что сможет протаранить эсэнэсовские автомобили. Камикадзе, хренов…
Глава 22. Чтоб я так жил!
Зорге нажал на педаль тормоза в тот момент, когда столкновение казалось уже неизбежным.
– Вербицкий, не дергайся, – прошипел Талаш. – Пострелять ты еще успеешь. А сейчас твоя первоочередная задача – молчать и сопеть в две дырочки.
Зорге выпрыгнул из машины и двинулся навстречу командиру эсэнэсовцев, который хоть не убрал руку с курка «дробыша», но заметно расслабился.
– В чем дело, служивый? Что вы здесь за спектакль устраиваете?
– Проверка документов. Стало известно, что в нулевой Мегаполис пробирается группа террористов.
– Мне об этом стало известно гораздо раньше, – Зорге сунул руку в нагрудный карман и протянул эсэнэсовцу прямоугольную пластиковую карточку с фотографией, печатью и каким-то текстом. – Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ суб-лейтенант, – эсэнэсовец вернул карточку Зорге, вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками. – Извините, служба такая. Пропустить!
Перегородившие дорогу машины разъехались к обочинам. Зорге сел за руль, проехал мимо эсэнэсовцев и процедил сквозь зубы:
– Уже все знают, суки. Как думаешь, дядя Талаш, не завелся ли крот у тебя в штабе?
– Сам голову ломаю, но ничего путного на ум не приходит. А у тебя, я вижу, все схвачено.
– Документы в полном порядке, – хмыкнул Зорге. – Потому как они настоящие. Десять лет беспорочной службы и, как результат, почти безграничное доверие.
– Неужели ни разу не заподозрили? – спросила Вера.
– Ну, было. Константинов прикрыл. Он – надежная крыша. Не скажу, что с самим Верховным чаи распивает, но шишка большая. Такой союзник дорогого стоит.
– А вы? – не выдержал Марат. – Суб-лейтенант это…
– Подполковник по старому табелю о рангах. Плюс – контрразведчик. Так что голыми руками меня не возьмешь.
– Ну-ну, расхвастался, – рассмеялся Талаш. – Лучше по делу давай: твой Константинов на встречу согласился?
– Только с Верой и с… ним, – Зорге кивнул на Вербицкого. – В Парке Челюскинцев. Я его понимаю. Константинову есть, что терять в случае провала миссии. Его ведь не в исправлаг отправят, а сразу – к стенке. Выжидает, осторожничает, чтобы под занавес присоединиться к победителю.
– Вот, падла! – буркнул Багор. – Я б его…
Вербицкий не успел заметить, когда серый, растрекавшийся асфальт сменился черным. Гладкую, весело поблескивающую на солнце дорогу делила напополам пунктирная желтая полоса. Появились дома. Точнее особняки. В отличие от однотипных жилищ колхозников они соперничали в разнообразии, были двух и трехэтажными. Некоторые выглядели просто дворцами. Низкие штакетники здесь не приветствовались. Особняки, в которых жила и здравствовала белорусская элита, окружали монументальные стены высотой не меньше двух с половиной метров. Кирпичные и каменные, металлические и железобетонные они надежно скрывали от любопытных взглядов пикантные подробности быта беларасов. А вот камеры видеонаблюдения, ловили все, что могло заинтересовать жителей шикарных особняков.
Зорге свернул с основной трассы на менее широкую, но такую качественную дорогу, петлявшую между коттеджей. Автомобиль остановился у больших стальных ворот. Сработал какой-то хитрый механизм. Створки раздвинулись и… Вербицкий не верил в существования рая. Тем более на Земле. Однако то, что он увидел во дворе дома Зорге, очень напоминало Эдемский сад. Траву цвета изумруда, осыпали блестящими искорками воды струи поливочных механизмов. Территория вокруг трехэтажного, похожего на замок, особняка напоминала огромное поле для гольфа. На периферии этого зеленого царства располагался овальный, отделанный по периметру плитами каррарского мрамора бассейн. Вокруг него стояли разноцветные шезлонги, которые сейчас были пусты. По лужайке в живописном беспорядке рассыпались цветочные клумбы, от пестроты которых болели глаза. Лужайку огораживал высокий забор из декоративного красного кирпича. Поверху, в нишах кованой решетки, через каждые десять метров виднелись белые головки камер слежения. Кипарисовая аллея вела к главной достопримечательность этого места – дому Зорге. Двухэтажному каменному особняку с четырьмя изящными башенками по углам.
