Анна Виор - Легенда о свободе. Крылья
Рядом сопели спящие спутники, тускло светились уже затухающие угли в костре, шумел ветер где-то высоко в кронах. Мрачные черные силуэты деревьев стояли словно армия великанов, обступившая полукругом небольшую поляну у Южного тракта, где остановились на ночлег прошедшие через пограничные врата путники. Яркая, хоть и не полная луна освещала поляну.
Лагерь спал. Он увидел силуэт постового, подбрасывающего сухие ветви в огонь, поддерживая пламя. Где-то ухнула незнакомым голосом тарийская лесная птица. Вирд был в Тарии. Позади осталось его рабство, остался Оргон с его эффами, словно в другой жизни, о которой напоминал лишь ошейник твари. Его Вирд уже не носил за пазухой, а переложил в вещевой мешок. Здесь он не казался таким важным и опасным сокровищем.
Их лагерь представлял из себя меньше четверти того каравана, что, путешествуя через Ару и Дикие земли, дошел до самой тарийской границы.
На следующий день после праздника в честь освобождения рабов к’Хаиль Фенэ вместе с потоками хмельного истощилась и решимость многих идти в Тарию. Из почти сотни освобожденных лишь сорок последовали за бывшей хозяйкой в неизвестность. Остальные испугались надвигающейся войны или надеялись выкупить когда-нибудь из рабства своих родственников, вернувшись обратно.
Большинство тех, кто был сейчас здесь, служили Фенэ всю свою жизнь, и освобождение мало поменяло их отношение к ней. Они так же кланялись Фенэ, называли ее к’Хаиль и ставили ее шатер, так же готовили для нее еду и ухаживали за ней. «Они, наверное, никогда и не были рабами, – думал Вирд, – ведь служить госпоже – их свободный выбор». Были здесь и те, кто искал лучшей жизни, кто хоть раз задумывался о том, что можно сделать со своей свободой.
Конечно, здесь был и Ого. Сама Фенэ подарила ему оружие – настоящий кутийский меч из коллекции трофеев ее отца, которые, как ни странно, благородная захватила с собой в путешествие. Ого принял его с трепетом, и хотя не умел им пользоваться, носил так гордо, будто сам добыл оружие в бою.
Из вольнонаемных почти все имели семьи и имущество в Аре, поэтому они вернулись вместе с Кох-То. Караван Фенэ лишился проводников, охранников и погонщиков. Через врата прошли лишь несколько наемников, которых ничего в Аре не держало, в том числе и черный утарийский лучник – его, как наконец узнал Вирд, звали Эй-Га, – и Харт, с опаской посматривающий на Вирда с того памятного учебного боя. Главарь их – одноглазый, ушел вместе с остальными.
От Гани Наэля Вирд узнал, что условием пропуска госпожи Фенэ со стороны Начальника стражей границы Мастера Седдика было освобождение ее рабов, но и она поставила условия – не меньше дюжины охранников из числа стражей границы, чтобы провести их до Города Семи Огней. Мастер Седдик дал пятнадцать человек, хотя и утверждал, что Тария – это не Дикие земли, где можно опасаться нападения, а по широкому Южному тракту, который ведет отсюда к самой столице, можно ходить в одиночку пятилетнему ребенку, и с ним ничего не случится.
Сразу за водопадом Дев начинался Тарийский лес, что раскинулся по обеим берегам Тасии-Тар и тянулся на восток, север и запад на многие-многие мили. Деревья здесь были такими древними и такими огромными, что Вирд поневоле взирал на этот лес с каким-то благоговейным трепетом.
Несмотря на слова Начальника стражей границы, всем арайцам было намного спокойнее с пятнадцатью стражами среди них, особенно в этом лесу. За проведенную ими на Южном тракте неделю Вирд узнал имена их всех.
Один из стражей – Дилос – и сидел сейчас у костра на посту. Вирд встал и, понимая, что вряд ли уже сможет уснуть, подошел к нему. Тот кивнул, приглашая его присесть, и предложил выпить согретого в котелке чаю. Ночи в Тарии не были холодными, как на перевале, но и с жаркими душными ночами Ары им не сравниться. Приятная прохлада, свежесть, аромат леса наполняют все вокруг. Под ногами стелется густая ярко-зеленая трава, на которую Вирд и присел, глядя в огонь. В такую ночь приятно посидеть у костра и выпить чаю.
Постовой обрадовался неожиданной компании и заговорил:
– Ты Одаренный?
Вирд пожал плечами. Гани Наэль рассказал ему об Одаренных, о Мастерах Силы, о том, как они используют свой Дар, но Музыкант был знаком со всем этим лишь поверхностно, как сам признался; он мог мало что объяснить Вирду. Хотя до разговора с Мастером Наэлем Вирд вообще ничего не знал о том, что происходит с ним. Для него слова Гани – настоящее открытие.
– Я слышал, ты Мастер Оружия?
Вирд вспомнил бой с Хартом, как пел меч в его руках, прося крови… человеческой крови, как умолял Вирда дать ему возможность вонзиться в плоть, – и содрогнулся. Его едва не вывернуло, кровь снится ему в последнее время слишком часто… Он не желает о ней думать. И он боится брать меч в руки – боится, что в следующий раз поддастся желанию клинка и убьет. Наэль говорил, что, скорее всего, у него боевой Дар, а это значит, что иметь дело с оружием ему все же придется. Но может, когда-нибудь кто-то научит его, как заставить меч замолчать?
Вирд ответил не сразу:
– Я очень мало об этом знаю… Я ведь из Ары…
– А! Я понимаю… – протянул стаж. – Просто Харт такого понарассказывал… Хотелось бы мне взглянуть на тебя в деле. Я ведь никогда не видел, как обращается с оружием Мастер Силы.
– Гани Наэль рассказывал мне, что Мастер Силы – это тот, кто десять лет учился контролировать свой Дар.
Дилос усмехнулся себе в усы:
– А мне говорили, что Одаренному сделать свое дело при помощи Силы – что нос почесать: ни о чем думать не нужно, все как бы само собой. Я ведь не думаю, когда чешу нос, каким образом моя рука согнется и как мой палец разглядит нужное место, не имея глаз.
Вирду забавным показалось такое сравнение, и он улыбнулся. Может, это и правда так?
– Что будешь делать, когда придешь в Город Огней? Там есть… – Страж не договорил – что-то привлекло его внимание, и он поднялся, схватившись за рукоять меча. Вирд тоже заметил движение в темных кустах со стороны леса.
Страж, не опуская головы, наклонился, дотронувшись до плеча спящего рядом товарища – Баса, тот сразу же открыл глаза, и едва взглянув на Дилоса, молча встал, тоже держась за оружие. Они оба, обмениваясь знаками, стали тихо продвигаться к источнику шума. Дилос медленно вынул меч из ножен, то же сделал и Бас.
И вдруг Бас заорал во все горло, подняв весь лагерь:
– Нападение! Нападение! Подъем!
Вскочили на ноги и похватали оружие все охраняющие остатки каравана пятнадцать стражей границы и четверо наемников из Ары.
Вирд увидел, как откуда-то из лесной тьмы в свете костра один за другим стали появляться крупные фигуры с оружием наготове.
В Дилоса, что стоял неподалеку от Вирда с мечом наголо, полетело, свистя в воздухе, копье. Воина отбросило назад ударом, и он, согнувшись пополам, выронив меч и схватившись обеими руками за древко, торчащее из живота, медленно повалился на бок. Под павшим стражем растекалась лужа крови, густой и черной в свете костра. Кровь медленно стекала прямо к ногам Вирда, двигалась, словно живое существо. Его затрясло от отвращения и ужаса – таких же, какие он испытывал в своем сне.
Он хотел отстраниться он наползающей кровавой лужи, убежать прочь, в лес… в горы… в Ару… куда угодно… но ноги не слушались его. Вокруг зазвенели мечи. Нападавших, одетых в легкие стальные кирасы, вооруженных изогнутыми клинками, которыми они владели как опытные воины, было очень много, они вдвое, а то и больше превосходили числом защитников каравана, которых сейчас оттесняли в сторону тракта.
Бой кипел справа и слева от Вирда. Впереди Бас скрестил оружие с высоким бритоголовым мужчиной. Вирд хорошо видел перекошенное от ярости лицо врага. Бас был далеко не новобранцем, и такая схватка явно происходила для него не впервой, но тот, с кем он сражался и от кого грудью закрывал безоружного Вирда, дрался как бывалый головорез, ловко уклоняясь от ударов и нанося свои с такой силой, что каждый раз, принимая их на свой клинок, Бас кряхтел от натуги – он проигрывал.
Взгляд Вирда упал на выпавший из руки мертвого Дилоса меч. Чтобы взять его, нужно было ступить прямо в лужу растекающейся крови. Вирд попытался пересилить отвращение, и волна паники поднялась в нем, он задышал часто, как будто быстро бежал, сердце, казалось, подпрыгивало до самого горла и падало в низ живота. Бас отступал.
– Беги, парень! – вымученно крикнул он Вирду.
И в это мгновение кривой меч бритоголового с мерзким чавкающим звуком вонзился в открывшийся бок стража, тот застонал и свалился, а поразивший его повернулся к Вирду с ухмылкой на лице. Он не спешил, зная, что безоружный молодой парень, застывший столбом над мертвым постовым, – не воин, что прирезать его – это дело одного взмаха меча. Он не стал двигаться быстрее и тогда, когда Вирд метнулся за мечом Дилоса, наконец-то осознав, что от этого зависит его жизнь, и не обращая внимания на погрузившиеся в густую кровь стопы своих ног. Бритоголовый усмехался.
