Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах
Корабли… Ни в одной, даже самой тяжелой битве Торбранд конунг не терял всех своих кораблей. И не такого исхода Хродмар ждал – лишиться своего первого корабля в первом же походе! От горя, стыда и досады ему не хотелось открывать глаза, хотя он знал, что лежать так больше нельзя. Он должен встать и идти смотреть, сколько людей с его корабля сумели спастись. Жив ли Торбранд конунг? А Моди? Кольбейн ярл и Асвальд, возьми его тролли? Нужно было подняться, но не хватало сил пошевелиться. «Ведьма жива! Жива!» – неотступно стучало в голове. А раз она жива, то беды не кончились. Ему еще понадобятся силы.
Уже стемнело, когда дружина Торбранда конунга кое-как пришла в себя. Все корабли, выброшенные прибоем на берег или болтающиеся в волнах среди крупных камней, были пригодны теперь только на дрова. Из людей в живых осталось чуть больше двух третей. Прочие утонули или были проглочены квиттингским чудовищем – об этом не хотелось думать.
Собираясь кучками, фьялли искали друзей и родичей, с облегчением обнимались, вместе шли искать еще кого-то, но, к сожалению, нередко поиски были напрасны. Выброшенных морем раскидало так далеко, что оставшиеся в живых собрались только к вечеру. Идти дальше вглубь Квиттинга никому не хотелось. Тяжесть потерь и страх перед злыми духами этой земли подорвали силы фьяллей.
Торбранд конунг сидел на песке возле остова «Золотого Дракона», с презрением выброшенного морем, как ненужный хлам, и молча смотрел куда-то перед собой. Никогда в жизни он не переживал такого горя и унижения. В волнах он потерял шлем, пояс и меч – счастье, что кремневый молоточек на шее остался цел! У Торбранда бывали тяжелые битвы, но никогда не случалось поражений, и он верил, что Отец Побед благосклонен к нему. Почему же он сегодня отвернулся? Где был Тор со своим всесокрушающим огненным молотом, когда квиттингское чудовище губило дружину? Враг нанес ему оглушительное поражение, даже не дав возможности ответить ударом на удар, и это было больнее всего. Человек может быть сильнее или слабее другого человека, но перед духами стихий он бессилен, и гордому Торбранду конунгу было горько ощущать свою полную беспомощность.
– Эй, Альвмар! И ты выплыл? Далеко же тебя забросило! А Халльмунда ты не видел? Я все хожу, ищу его… Его ведь тоже очень далеко могло закинуть! Ребята, кто видел Халльмунда?
Эрнольв, младший сын Хравна хёльда из Пологого Холма, с самого утра искал своего старшего брата. Эрнольв стал одной из жертв «гнилой смерти» в Аскефьорде, и теперь лицо его было обезображено множеством красных рубцов, а один глаз ослеп, но он уже окреп и пожелал идти в поход со всеми. Обычай запрещает братьям плыть на одном корабле, и конунг взял Эрнольва к себе. Теперь Торбранд проводил взглядом его высокую, мощную фигуру, идущую вдоль берега. Сыновья Хравна приходились ему родичами со стороны отца, и, если Эрнольв так и не найдет Халльмунда, это будет и его потеря тоже.
– Только глупый упорствует в безнадежном деле! – сказал конунг под вечер, когда хмурые ярлы наконец задали ему вопрос о дальнейшем. – Удача не с нами.
– Мы возвращаемся в Аскефьорд? – Моди Золотая Пряжка первым произнес вслух то, что каждый держал в мыслях.
Конунг молча кивнул.
– Но ведьма жива! – хрипло сказал Хродмар, и Торбранд конунг повернул к нему голову, не сразу узнав голос.
Хродмар сидел на песке, по пояс голый, пока сохла рубаха, и на его плече расплывался огромный синяк – ударило волной о корабль. А лицо его, изуродованное рубцами от болезни, с опаленными на пожаре бровями было таким угрюмым, что даже родичи могли бы принять его за злобного тролля.
– Ведьма жива! – продолжал Хродмар среди общей тишины, нарушаемой только мирным шорохом волн. – Не знаю, телом или духом, но она стояла над морем, когда… когда все это началось. Это она наслала на нас… чудовище.
Хродмар все же не решился назвать по имени Большого Тюленя, при воспоминании о котором пробирала холодная дрожь и твердая земля под ногами начинала ходить зыбкими волнами.
– Я поклялся, – решительно продолжал Хродмар. – Я поклялся не знать покоя, пока не отомщу ведьме за все. И я не отступлю.
– А разве я сказал, что отступаю? – тихо и грозно отозвался Торбранд конунг. – Тот, кто хочет отомстить, должен выбирать подходящие средства. Мы думали, что квиттингскую ведьму и ее родню можно взять простым оружием. Мы ошиблись. Бывает. Сейчас мы уйдем, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось. Но мы вернемся. Боги помогут нам отыскать подходящее оружие против квиттингских ведьм и троллей.
– А как мы вернемся? – задал Моди еще один насущный вопрос. – Пешком отсюда до Трехрогого фьорда…
– А разве мои люди теперь стали бояться моря? – прервал его Торбранд конунг. – Я надеюсь, что нет. Здесь где-то рядом есть гостиный двор, ты говорил? Как-никак, у нас осталось две с лишним сотни хирдманов. Мужчин, я полагаю, а не трусливых девчонок. На побережье много жилья – мы найдем себе корабли.
Не дожидаясь утра, фьялли собрали остатки снаряжения и двинулись вдоль берега на север. До ночи оставалось не так много времени, но устраиваться на ночлег возле самого обиталища морского чудовища никому не хотелось.
– И я бы на месте Хродмара подумал, стоит ли брать в жены сестру этой ведьмы! – раздавался впереди во тьме голос Асвальда Сутулого. – Как ты думаешь, Эрнольв? Скорее всего, она такая же.
Эрнольв промолчал: Халльмунд так и не нашелся, и ни о чем другом, кроме брата, он думать не мог. Вместо него ответил конунг.
– Я не знаю, такая она или нет, – произнес знакомый ровный голос, и Хродмар насторожился, стараясь получше расслышать. – Но я думаю, что близкое родство с Фрейвидом Огниво делается все менее желательным. Хродмару ярлу следует подумать об этом.
Хродмар задумался. Ему казалось, что его ненависть к Хёрдис и любовь к Ингвиль питает один источник: оба эти чувства после неудачного похода сделались сильнее. После всего пережитого ему больше прежнего хотелось увидеть Ингвиль. Сейчас воспоминание о ней было как лунный свет, озаряющий ночь и подчеркивающий окружающую тьму. Упрямо делая один шаг за другим, Хродмар шел на север, но душа его стремилась назад, на юг, где была она. Терпение, которым он запасся до встречи с Ингвиль, иссякло, и Хродмар задыхался от томительной тоски по ней. Теперь, когда надежда на скорую встречу пропала, у Хродмара появилось ощущение, будто внутри него что-то погасло, оборвалось и осталась лишь холодная пустота.
Изведал я это:
милую ждал я,
таясь в тростниках;
дороже была мне,
чем тело с душой,
но моею не стала[23],
– вспоминались ему речи Властителя, и Хродмар проговаривал мысленно звонкие строфы, как будто они помогали ему идти:
Ее я оставил —
казалось, от страсти
мой разум мутился;
таил я надежу,
что будет моей
дева любимая…
Неужели и сам Отец Ратей испытал нечто подобное? Повелитель Битв, сильнее которого до срока нет никого, тоже страдал – как же это выдержать простому человеку? Или любовь, низводящая даже асов до слабости смертных, дает людям силу богов?
Хродмар все шел и шел, стараясь верить, что дорога, уводящая его от Ингвиль, в конце концов приведет к ней.
Когда рано утром Хёрдис вышла на берег, он был пуст. Песок был усеян деревянными обломками, один корабль сидел на камнях, три или четыре отнесло к югу, и они быстро разрушались под ударами волн. Жители всех ближних усадеб надолго обеспечены дровами.
Ступив на самую кромку прибоя, Хёрдис вглядывалась в волны, как будто хотела снова увидеть скрытые в них таинственные силы.
– Ты слышишь меня, Большой Тюлень? – вполголоса позвала она. – Мы победили.
Море равнодушно шумело, позабыв и борьбу, и победу, довольное и гордое собой, своей неизменной и нестареющей мощью и красотой. Подобрав длинную щепку, Хёрдис начертила на мокром песке большую и довольно-таки корявую руну Суль, руну победы. Набежавшая волна жадно слизнула руну и уползла назад, в море. Но Хёрдис не обиделась: море помогло ей в этой битве и имело право на половину славы и добычи.
Широкая полоса следов уводила вдоль берега на север. Теперь фьялли в самом деле ушли, и сегодня Хёрдис об этом не жалела. О прибрежные камни билось несколько тел. Остальных сожрал Большой Тюлень, утащила своими сетями ненасытная великанша Ран. И никогда, никогда им не попасть в Валхаллу.
В нескольких шагах от Хёрдис на песке лежал мертвец. С вялым любопытством она окинула взглядом тело, кожаные штаны и башмаки, косматую медвежью шкуру на плечах. Даже на мертвом были видны огромные мускулы обнаженных рук и плеч. Берсерк. Вот каких воинов победила она, голодная квиттингская ведьма!
На шее мертвого Хёрдис заметила тяжелую серебряную гривну с двумя козлиными головками на концах. Два небесных козла верно служат Тору, но этого берсерка не уберегли. И теперь он – ее добыча.
