Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах
– Все сюда! – раздавался там сиплый, перемежаемый кашлем голос Торбранда конунга. – Выходим! Все сюда! Здесь выход!
Постройка, в которой скрылась ведьма, рухнула, и теперь на ее месте бушевал исполинский костер. Хродмар несколько мгновений постоял, словно не веря, что злобная дочь троллей погребена под горящими бревнами и никогда не выйдет оттуда. Но петь ей погребальные песни не было ни времени, ни желания. Хродмар поспешно подхватил с раскаленной земли топор, и ноги сами понесли его к воротам, туда, где сквозь пылающий тын виднелся проход на волю, в прохладный сумрак сосновых ветвей.
Остаток ночи дружина Торбранда конунга провела на берегу. Костров не разводили – огня всем было более чем достаточно, – но до рассвета дозоры стояли плотным кольцом вокруг каждого из кораблей. Потерять корабли было гораздо страшнее, чем крышу над головой. Крыша была чужая, а без кораблей дружина останется беззащитной.
Каждый из ярлов и хёльдов к утру проверил своих людей. Погибших, слава Тору, не было, но многие обгорели, иные потеряли в пламени часть оружия и одежды. Из темноты раздавались то кашель, то хриплые проклятия ведьме. Никто не спрашивал у конунга, что он думает делать дальше. Торбранд молчал, и его молчание яснее слов говорило: решение остается неизменным.
– Ведьмы больше нет! – только и сказал Хродмар ярл. – Она сгорела. Я сам видел.
Смысл многочисленных замысловатых откликов сводился к тому, что туда ей и дорога.
Глава 12
Рассвет застал Хёрдис в Озерной долине, на берегу мелкого озерка, где вода лучше прогревалась за день и была теплой. Сидя на мху, Хёрдис дрожала от утренней прохлады и жадно грызла мучнистый камышовый корень. Ее обожженные руки болели, от волос даже после мытья несло паленым, одежда была прожжена и запачкана черным во многих местах, а во всем теле после ночных метаний ощущалась слабость. Вспоминая безумно-яростное лицо Хродмара, отблески пламени в его глазах и на лезвии топора, Хёрдис содрогалась – вот таким оно было, лицо ее смерти.
Коварный Ас все-таки пожалел ее, почтившую его такой богатой жертвой. Если бы подрытое бревно рухнуло вместе с конюшней не внутрь двора, а наружу, то Хёрдис оказалась бы погребена в своей норе под пылающими развалинами и, несомненно, погибла бы. Но бревно упало внутрь, и Хёрдис выбралась за пределы усадьбы почти невредимой. Отойдя подальше, она даже смогла полюбоваться восхитительным костром, в который превратился Прибрежный Дом. И Хёрдис Колдунье ни на миг не было жаль дома, где она жила каждое лето. Впрочем, родилась она не здесь, а в Кремнистом Склоне. Как рассказывают, точно в День Свиньи.
Когда совсем рассвело и солнечные лучи согрели ее мокрую голову, Хёрдис поднялась на ноги. Сырые камышовые корни все-таки подкрепили ее, и она была готова к новым подвигам. Хёрдис догадывалась, что ночной пожар не настолько напугал конунга фьяллей, чтобы он решил отступить. На месте Торбранда Хёрдис из одного упрямства пошла бы в Кремнистый Склон, и она была убеждена, что именно так он и поступит. Но и сама она не намерена была отступать. Ночная лихорадка не прошла, а тихо тлела внутри, словно Хёрдис унесла в душе и сохранила несколько угольков от пожара. Вид грандиозного костра, зажженного ворожбой чудесного огнива, укрепил ее веру в свои силы, а спасение из пламени вопреки всему убедило, что удача ее не подведет. Пожар отнял у нее немало сил, однако возбуждение не проходило и толкало идти дальше, вперед и вперед, пока не иссякло кипение таинственной колдовской мощи.
Шагая через ельник к берегу, Хёрдис раздумывала, что теперь можно сделать. Фьялли не знают дороги вглубь полуострова. Можно их поводить кругами – для этого есть разные способы…
Серый первым выскочил из ельника и стрелой кинулся назад, вертясь и припадая к земле, шумно дыша, как всегда, когда хотел предупредить о чем-то. С берега не долетало никаких звуков, и на миг у Хёрдис замерло сердце – а вдруг фьялли все-таки ушли? Мысль эта наполнила ее таким разочарованием, что она ускорила шаг и поспешно высунула голову из-за крайней ели над береговым обрывом.
Слава Коварному Асу! Берег был полон фьяллями, как морскими камнями. Множество кораблей лежало на песке, вся береговая полоса, сколько хватало глаз, была занята растянувшейся стоянкой. Люди лежали, сидели, ходили, кто-то осматривал оружие, кто-то заново при свете дня перевязывал ожоги. Зоркие глаза Хёрдис мигом выхватили из толпы красный плащ конунга. Надо же – вытащил из огня, не дал пропасть хорошей вещи.
Торбранд конунг сидел на бревне спиной к ней, а перед ним на песке расположились, сидя и полулежа, несколько человек. Хёрдис заметила знакомую фигуру Хродмара и со злорадством отметила, что его красивые золотистые волосы стали заметно короче. Ах, если бы прошедшей ночью ей удалось вырвать ему глаза! Тогда, Хродмар Рябой, ты остался бы совсем без украшений. Со странным хищным чувством Хёрдис вспомнила ощущение, когда ее зубы вонзились в его кожу, вкус его крови и судорожно сглотнула, как настоящий тролль. Ах, будь она волчицей, с каким наслаждением она впилась бы ему в горло, растерзала бы когтями грудь, вырвала сердце! У Хёрдис закружилась голова и по телу хлынула странная дрожь, как будто она меняла свой облик в лад образам, возникшим в мыслях… Испугавшись, что станет волчицей или еще чем-нибудь похуже, Хёрдис поспешно тряхнула головой, заморгала, приходя в себя, и опять посмотрела на Торбранда.
К конунгу фьяллей она не питала такой кровожадной смертельной ненависти и при взгляде на него даже повеселела. Как видно, этот пожар сбил с него спесь. Прищурившись, Хёрдис рассматривала его спину и голову с двумя косами, мысленно призывая обернуться. Ей хотелось заглянуть ему в лицо, поискать там следы впечатлений от минувшей ночи. Ну что, храбрый сын Небесных Козлов, понравилось тебе у нас? Ведь тебя предупреждали, а кто предостерег, тот не виноват! Брани теперь свой упрямый нрав!
Серый дернул зубами ее висящий неряшливыми клочьями подол, и Хёрдис обернулась.
С юга из-за выступов берега медленно выплывал большой корабль с красной волчьей головой на штевне. Яркий парус был наполнен ветром и пламенел на утреннем солнце, как крыло летящего дракона. От изумления и восхищения у Хёрдис перехватило дыхание. Словно зачарованная, она рассматривала прекрасный корабль, бесшумно, без плеска и скрипа весел, как видение, выходящий из-за темных скал.
Это же «Красный Волк»! Корабль Грима ярла! А за ним еще один, не такой красивый, но тоже боевой, и на нем человек пятьдесят-шестьдесят. За кормой второго корабля показался нос третьего…
Хёрдис снова обернулась к «Красному Волку» и нашла глазами Грима ярла. Ее чернобородый рослый приятель стоял на носу, и его красный плащ дрожал на ветру, как малое отражение пламенеющего паруса.
Хёрдис стояла, обняв шершавый ствол старой ели, наслаждаясь красотой плывущих кораблей и ощущением удачи. Грим ярл услышал ее призыв! Он пришел!
Да, но у него всего три корабля, а там, под откосом берега, – шестнадцать, и из них семь не уступают «Красному Волку» размером и численностью дружины. К тому же Грим даже не знает, что его ждет здесь сам Торбранд Тролль. Ведь Фрейвид хёвдинг уехал во внутреннюю усадьбу, даже не позаботившись предупредить своего конунга об опасности.
Сейчас Грим обогнет выступ, начнется битва, и ярл с Острого мыса будет разбит. Саги повествуют о многих славных подвигах, но так еще не бывало, чтобы три корабля одолели шестнадцать. Вот если бы вместо трех было тридцать…
Хёрдис прижалась лбом к жестким чешуйкам еловой коры, закрыла глаза. Огниво висело у нее на груди, как второе сердце. Угли пожара загорелись в ее душе, теплая волна силы хлынула по жилам, дышать стало легче и тяжелее разом, словно идущая от земли и моря сила грозила разорвать Колдунью изнутри. Если только она не обманет…
Оторвавшись от ели, Хёрдис встала над уступом так, чтобы видеть под собой всю стоянку фьяллей, завесила волосами лицо, сотворив перед собственным взором густую дремучую тьму, протянула вперед руки и медленно протяжно запела:
Кони морские
стаями мчатся;
где был один —
десять я вижу…
Тревожно заревел рог, лежащие и сидящие вскочили на ноги. Все разом увидели опасность: из-за южного мыса выплывал огромный корабль, лангскип на тридцать скамей, с волчьей головой на крашеном штевне. Вдоль длинного борта висел ряд красных щитов, все внутреннее пространство было заполнено вооруженными людьми.
Один? Три корабля шли в ряд, дружными ударами весел рассекая зеленоватые волны, а за ними тянулось еще три, а позади них блестели новые головы деревянных зверей, высоко поднятые над волнами. Целое войско, как небесная рать самого Одина, двигалось прямо на стоянку фьяллей.
Торбранд конунг и предводители дружин вразнобой выкрикивали приказания, но и так было ясно, что нужно делать. Фьялли бежали к своим кораблям, дружно тащили их к воде, разбирали весла, отталкивались, поспешно выводили на глубокую воду, втягивали на палубы мокрых по пояс и по плечи товарищей. На опустевшем берегу дымили костры, пламя еще лизало днища брошенных котлов, ветер рвал дым в клочья. Фьялли поспешно надевали шлемы, разбирали оружие. Ну и что, если квиттов больше в два раза? Торбранду конунгу случалось выигрывать и не такие битвы.
