Наталья Караванова - Агерский лекарь
– Мне нужно поговорить с доктором Фергом. И у меня есть просьба. Я, правда, не знаю, к кому с ней лучше обратиться, к нему или к вам. Возможно, она покажется странной.
– Прошу, миледи. Я провожу вас в гостиную. Там и поговорим…
Бела думала, что гостиная – это та самая зала, куда приходят посетители и где сидит дежурная ученица или санитар. Оказалось, нет. Гостиная – это маленькая уютная комната, в которой два дивана, деревянный, видавший виды стол под скатертью и картины на стенах.
– Это комната для тех, кто не желает быть узнанным или же не хочет, чтобы о его надобности сплетничали простолюдины. Но обычно она пустует. Богатеи предпочитают вызывать доктора домой. Так о чем бы вы хотели поговорить, миледи?
– Я уже говорила, что просьба может показаться странной. Элайза, поверьте, для нее есть веские основания. Я хотела попросить вас взять меня на работу.
Элайза, кажется, потеряла дар речи.
Белала воспользовалась моментом и, не дав ей возразить, добавила:
– Я знаю, что, по вашему мнению, это прихоть или глупость. Чтобы было понятней: мне нужно спрятаться. У отца остались неоконченные дела, и есть люди, которые считают, что моя подпись на документах будет иметь такой же вес, как его.
Элайза развела руками:
– Для этого совершенно не обязательно устраиваться на работу. Я поняла суть проблемы и считаю, что мы можем предоставить вам убежище – если это не навлечет неприятности на наших пациентов.
Бела о таком варианте до сих пор не задумывалась.
– Я скажу прислуге, чтобы всю корреспонденцию передавали мне сюда, думаю, этого будет достаточно. И все-таки… Элайза, я не боюсь трудностей и не люблю бездельничать.
Взгляд хозяйки немного потеплел:
– Ну что вы, я не могу заставить вас мыть полы в операционной или выносить горшки. Это было бы слишком. Но если вы желаете… В хосписе сейчас трое детей. Может, скоро будет четверо. Считается, что они полностью «стерты», но Ферг говорит, что эти дети на удивление быстро восстанавливаются. Им нужно общение и внимание, которого мы просто не можем им уделить.
Бела медленно кивнула.
– Мне только надо дойти до дому, оставить распоряжения. И еще, наверное, нужно будет сходить в салон готового платья. Со всеми этими событиями…
– И в оружейную лавку, – донеслось от двери.
Бела и Элайза обернулись на голос.
Ферг едва заметно кивнул женщинам и вошел. Бела сразу заметила ссадину на щеке и край повязки, наложенной на правую руку выше кисти. Доктор хмурился. Ну, это как обычно.
– Правильно ли я понимаю, что вы отказались поддерживать ваших друзей и они сочли это предательством?
– Не совсем. Они не успели провести переговоры, отец заболел. У меня же в основном интересуются, имею ли я право подписывать документы. И еще тем, когда прибудет новый посол. Графиня Теранен посоветовала мне подать прошение княгине, чтобы та приняла меня в свиту. Она считает, что в замке, в окружении общества, я не стану скучать, но фактически это означает, что я буду находиться под постоянным их наблюдением.
– А вы, значит, не желаете.
– Нет. И об этом… В общем, доктор, мне нужна помощь.
– Слушаю.
Бела виновато взглянула на Элайзу. Та понятливо улыбнулась и вышла.
Бела тихо сказала:
– Сны. С той самой ночи, как заболел отец. Сначала просто смутные… но, когда просыпаешься, ощущение, что испачкалась в чем-то. Неприятно. А сегодня все было очень достоверно. Я не хотела бы пересказывать содержание сна. Но мне кажется, лучше вовсе не засыпать, чем снова его увидеть.
– Кошмар?
– Нет. Не знаю. В нем нет такого, чего я боялась бы. Страшно, когда проснешься.
– Они связаны с чем-то, что случилось с вами в реальности?
Она кивнула, точно зная, что, если Ферг сейчас задаст правильный вопрос, она все ему расскажет. Впрочем, вряд ли его к ней отношение изменится в худшую сторону – куда хуже-то?
Поспешно добавила:
– Я не из впечатлительных барышень, которые готовы упасть в обморок по поводу и без, и видела много. У нас в замке простые нравы. Так что на казнях я тоже присутствовала. И они потом мне никогда не снились.
Ферг вздохнул, потер подбородок:
– Ну что ж… попрошу Элайзу приготовить вам капли валерианы. Думаю, этого будет достаточно.
Бела возражать не стала, хотя сильно сомневалась в чудодейственной силе Элайзиных капель.
И она, конечно, оказалась права.
…Дым окутывал ее, скользил по коже вместе с мягкими прикосновениями ладоней жреца. Эта ласка была такой щемящей, что хотелось плакать. Чадили факелы, и кто-то читал ритмично, в такт дыханию или току крови, правильные, зовущие слова. В центре круга из восьми свечей стояла каменная чаша черного обсидиана, она была проводником. Чашу следовало наполнить. Бела решительно протянула жрецу руки запястьями вверх… и неожиданно их увидела. Узкие тонкие запястья не то очень юной, не то долго болевшей женщины. Бледные до синевы.
Бела вскрикнула и проснулась.
Тут же села на кровати. Остатки сна разлетались, как морок. Но на губах все еще был привкус сладкого дыма.
Двери распахнулись. На пороге стояла Элайза в долгополой просторной сорочке и с подсвечником на две свечи в руке. Одна свеча, правда, не горела, а с другой, наклоненной, обильно капал на пол и платье воск.
– Ничего, – на невысказанный вопрос ответила Бела. – Я так посижу. Спать что-то больше не хочется.
Хозяйка покачала головой и вышла.
* * *Мальчик лежал, безучастно глядя в потолок. Странно было видеть такое отрешенное выражение на лице трехлетки. Ферг провел половину ночи, пытаясь дозваться до него, вернуть его сознание обратно из мира грез и пустоты. Но и в этот раз все казалось напрасным. Лоранта там не было. Некому было отзываться.
В глухой час, когда на улице только-только начал разгораться рассвет, Ферг услышал где-то не очень далеко полный ужаса крик. Он кивнул Имре, который в ту ночь дежурил в госпитале, потому что этажом ниже дежурил его учитель, и вышел из комнаты. Почему-то у него не было никаких сомнений в том, что кричала трансильванская графиня.
В коридоре он встретил Элайзу. Та озабоченно сообщила:
– Мне ничего не сказала, кроме того, что спать сегодня больше не собирается.
Когда он постучал и получил разрешение войти, Бела уже переоделась в домашнее платье и затеплила единственную свечку. Она сидела на кровати, сложив руки на коленях и уставившись в них взглядом.
– Доброй ночи, – сказал Ферг. – Признаться, я вам не поверил сегодня. Теперь вижу, что зря.
Бела ответила:
– Я считаю, что если нет возможности сказать правду, то лучше просто промолчать.
– Согласен с вами.
– Вы правильно догадались, доктор. Я действительно посвящена Заточенным. Вот, смотрите.
Она приподняла отворот широкого рукава и показала Звезду богов.
– Перед тем как мой отец заболел, мы с ним были участниками обряда. Второго таинства. Это таинство жреческого посвящения. Если вы не знаете, в нем предусмотрена обязательная вольная жертва. Вольная – значит, человеческая. Это была та женщина, которую потом нашли в храме. Помните, ее привезли сюда?
– Значит, вам снится этот обряд?
– Нет. Не так. Сначала это было просто ощущение… желание, чтобы все повторилось. Очень сильное. Какие-то тени. А вчера и нынче ночью все было очень четко. Подробно.
– Опишите.
– Жертвенная чаша, черная, из обсидиана. Та же самая.
В глаза она не смотрела, но голос звучал ровно, даже деловито:
– Я ее хорошо запомнила. Очень много свечей и факелов. Люди. Не меньше, чем в прошлый раз. Нож, тоже каменный, из того же материала. Стены – старый кирпич, сводчатый потолок. А жертва – другая. Маленькая, слабая. Но она счастлива.
– И вы ее убиваете.
– Нет, доктор.
Бела уперла решительный взгляд ему в переносицу. Ждала, как он отнесется к тому, что она рассказывает.
– Нет, я ее не убиваю. Она – это я.
Ферг вытащил из темного угла табурет и придвинул близко к кровати. Голос может и обмануть. Нельзя упускать вероятность, что на самом деле она сейчас трясется от ужаса. Или, наоборот, ведет какую-то свою игру, о цели которой можно будет судить, когда станет уже поздно. Он задумался над следующим вопросом, но Белала опередила, рассказала сама:
– У всех этих снов есть только одна общая черта. Запах. Очень густой и неприятный. Хотя во сне он мне нравится. Он был во время обряда, но не такой сильный. Мне сложно описать.
– Но вы его узнаете, если почувствуете?
Она едва заметно вздрогнула:
– Конечно. Это сжигали какое-то растение. На угли клали завядшие стебли и листья, шел густой дым. Желтоватый.
– Ясно. Бела, не сочтите мое предложение оскорблением, но мне нужно уложить вас в постель.
Ферг неожиданно улыбнулся с почти мальчишеским озорством:
– Чтобы не случилось головокружения.
Она серьезно кивнула. Не ответила, но легко и очень элегантно улеглась на кровати. Иную даму и уговаривать не надо – и сама ляжет, и тебя за собой потянет, и отвертеться удастся с великим трудом. Другая потребует присутствия всех родственников женского полу, какие окажутся рядом. Третью придется долго увещевать, что доктор – это не мужчина и что ее девичьей чести не будет никакого урона.
