Джо Аберкромби - Полвойны
Двое великих королей, двое прославленных витязей, двое старинных недругов встретились и оглядели друг друга поверх тлеющего костра. И ликованье, и смех примолкли на всем заполоненном людьми берегу, и Та, Кто Выпевает Ветер выдала бойкую трель и разметала огнистые вихри искр по галечнику и дальше, в морские темные воды.
Тогда Крушитель Мечей выпятил свою небывалую, широченную грудь – вспыхнула цепь из яблок мечей его павших врагов – и молвил громоподобным раскатом:
– Глянул я в море, узрел я корабль быстровеслый, серой гагарой скользит над водою – встречь Верховного ладьи, скворцы-недомерки раскинуты в море. Железом окована мачта его, металл в ратоборцев десницах. Железо во взоре его капитана, пощады в бою он не ведал. Железной косою провел по волнам он корабль. Накошено трупов – алчь Матери Моря насытит.
По воинам пробежал железный ропот. Гордость от собственной силы, от силы их вожаков. Гордость от песен – впредь слушать их сыновьям, и это прельщало бойцов пуще золота.
Атиль широко распахнул свои безумные очи, позволил мечу соскользнуть с локтя и острием упереться в землю. Грубым голосом, точно скрежет точильного камня, воскликнул он:
– А я оглянулся на сушу, и вот, собирается войско. Черно было знамя, что ветер трепал по-над ними. Черен был яростный гнев, что отведали вражьи ряды. В море, сброшены в море Верховного рати. Стали гром бушевал – то кололись щиты и дробились шеломы. И разгрома останки багровый прибой омывает. Войны-Матери алчь утолят трупы недругов павших.
Над пламенем костра короли пожали друг другу руки, и к небу вознесся могучий приветственный рык, полился шум: воины лупцевали по покоробленным щитам зазубренными клинками, бухали кулаками в кольчужные плечи товарищей, а Скара хлопала в ладоши и смеялась со всеми.
Синий Дженнер раздвинул брови.
– Слог вполне выразительный, на скорую-то руку.
– Потом скальды заточат его поострее! – Скара узнала, что значит одержать большую победу – и это чувство должно быть воспето. Верховного короля прогнали с родины ее предков, и в первый раз после того, как она покинула подожженный Лес, у нее полегчало на сердце…
Тут она вспомнила ту безучастную улыбку, в капельках дедовой крови, и вздрогнула:
– Яркий Йиллинг был среди мертвых? – выпалила она.
Гром-гиль-Горм обратил к ней мягкие, темные глаза:
– Я не заметил следов ни этой смертепоклонной псины, ни его Сподвижников. На песке мы перерезали сброд, слабовооруженный и под началом у слабаков.
– Отец Ярви! – Рядом со Скарой протиснулся мальчишка и дернул служителя за полу. – Прибыл голубь.
По непонятной причине живот потянуло холодом неспокойства. Отец Ярви приткнул эльфийский посох на локоть и развернул на свет клочок бумаги.
– Откуда прибыл?
– С побережья за Ялетофтом.
– Мои люди следят там за морем… – Он отступил, взгляд полз по неразборчивым закорючкам.
– Есть новости? – спросил король Атиль.
Ярви оцепенело сглотнул, внезапный порыв затрепыхал бумагой в его ладони.
– Войско Верховного короля пересекло проливы к западу от нас, – пролепетал он. – Десять тысяч его воинов высадились на Тровенских землях и уже движутся маршем.
– Что? – не поверил Рэйт. Губы продолжали улыбаться, но лоб сморщился в замешательстве.
Совсем рядом народ неуклюже притоптывал под дудочку, хохотал, напивался, праздновал, но лица около двух королей враз омрачились.
– Это правда? – произнесла Скара тоном помилованного узника, которому сказали, что за другое преступление его все-таки казнят.
– Правда. – И Ярви скомкал бумажку и бросил ее в огонь.
Мать Скейр зашлась-залаяла безрадостным смехом:
– Все, что здесь было, – сплошной обман! Праматерь Вексен махала ладошкой у нас перед глазами, пока другой рукой наносила настоящий удар.
– Уловка, – одними губами произнес Синий Дженнер.
– И она пожертвовала всеми этими людьми? – Скара никак не могла этого осмыслить. – Ради уловки?
– Ради большего блага, государыня, – шепнула сестра Ауд. Поодаль потухла пара костров – на галечник плеснула волна, неся холод.
– Она выбросила, как рухлядь, самые худые корабли. Самых слабых бойцов. Мужичье, которое больше не надо кормить, вооружать и обхаживать. – Король Атиль утвердительно кивнул. – Такую безжалостность не грех уважать.
– Я-то думал, это Матерь Война нам так улыбнулась. – Горм хмуро уставился в ночное небо. – А получается, ее благосклонность пала на кого-то еще.
По мере того как расходились известия, музыка глохла, а с ней и все празднество. Мать Скейр угрюмо ощерилась на Ярви:
– Вздумал перехитрить праматерь Вексен, а она облапошила и тебя, и нас вместе с тобой. Дурак самонадеянный!
– От вас премудростей я что-то не слышал! – огрызнулся отец Ярви, на впалом, искаженном злостью лице чернели тени.
– Перестаньте! – взмолилась Скара, вставая между ними. – Теперь, как никогда, мы должны быть едины!
Но голоса прорезались, забубнили со всех сторон. Невыносимый гул, наподобие того, что звучал за дверью в ночь, когда воины Верховного короля вошли в Ялетофт.
– Десять тысяч солдат? Да это втрое больше того, что мы сегодня разбили!
– Вдвое больше, чем у нас!
– А через проливы того и гляди нахлынут еще!
– Выходит, Верховный король раздобыл себе другие корабли.
– Нужно напасть на них прямо сейчас, – зло рявкнул Атиль.
– Нужно отступить, – прорычал Горм. – Заманим их в наши земли.
– Перестаньте. – Скара надрывала голос, но взять подходящий тон не получалось никак. Сердце выпрыгивало из ушей. Что-то шумное кувыркнулось с черных небес, она успела лишь ахнуть. Рэйт поймал ее за локоть, утянул себе за спину и рванул наголо кинжал с пояса.
Птица брошенным камнем слетела на плечо матери Скейр. Ворона сложила крылья, не мигая уставилась желтыми ободками глаз.
– Яркий Йиллинг пришел! – проверещала она. И тотчас Скара опять оказалась во тьме, а за окнами безумствовал пожар и бледная рука тянулась к ее лицу. Нутро королевы взболтнулось, задрожали колени, и, чтоб не упасть, ей пришлось уцепиться за руку Рэйта.
В молчании мать Скейр отшелушила огрызок бумаги от вороньей лапки. Молча прочла знаки-насечки, лишь каменное лицо закаменело сильнее прежнего. Безмолвствуя, Скара чувствовала, как страх оседает, твердеет глубоко внутри, как сугроб; неподъемной глыбой навалился на грудь; едко царапает в горле.
Она припомнила, как говаривал дед. Счастье победы – прекрасное чувство. Но всегда мимолетное.
Ее голос был мал, а ночь – огромна:
– Что там?
– Снова темные вести, – ответила мать Скейр. – Теперь известно, где побывал Яркий Йиллинг.
22. Цена
Ральф любил повторять: нету лучше местечка, чтобы отдохнуть от хлопот, чем нос корабля, который идет на всех парусах. Тут твой злейший враг – ветер, а главное беспокойство о накате следующей волны. Мудрая истина в понимании Колла, и он радостно склабился, вцепившись в шею носовой фигуры, наслаждался каплями брызг на лице, и на губах – солью.
Но богам только дай посмеяться над человеческим счастьем.
Стремительная рука змеиным броском обвила его плечи. Пусть не столь чудовищная рука, как у Бранда, но с не менее устрашающей силой. Стертые костяшки в порезах, эльфий браслет за победу в одиночку над семью мужчинами источал неяркое оранжевое свечение.
– Почти дома. – Колючка вкусно вдохнула своим свернутым носом и кивнула на показавшийся на окоеме зубчатый краешек гетландских всхолмий. – И ты, дай угадаю, снова помчишься к Рин?
Колл вздохнул.
– Зачехли шипы. Бранд уже со мной побеседовал.
– Бранд в беседе голос повышать не любит. Он – человек отходчивый. Богам ведомо, приходится быть таким, чтоб со мной уживаться. Но я – жена Бранда. – Колючка прищелкнула по червленому золотом ключу на цепочке. – Значит, и Рин мне сестра. И я так легко не отстану. Ты-то всегда мне нравился, хоть мне и не нравится никто, но, видишь ли, на что мой намек?
– Зоркий охотничий глаз здесь без надобности, – повесил голову Колл. – Я будто заперт, а стены сжимаются. Представить невмоготу, как честно обойтись с ними обоими? С Рин и отцом Ярви?
– То есть невмоготу представить, как с обоих слупить то, что ты хочешь?
Он виновато глянул на нее исподлобья.
– Я бы хотел быть любимым в то время, как меняю мир к лучшему. Это ужасно, да?
– Только если ты под конец не добьешся ни того ни другого, а попутно развалишь, что было. – Колючка вздохнула и сочувственно потрепала его по плечу. – Слаба отрада, но мне ли не знать доподлинно, каково тебе? Я дала клятву королеве Лайтлин служить ее Избранным Щитом, я принесла Бранду обет любить его как жена, и оказалось, им досталось не лучшее, чего оба по праву достойны.
