Джо Аберкромби - Полвойны
В едином шквале сливалось все: треск досок, лязг металла и надсадные вопли. Буря металась в голове Рэйта, пока сама черепная коробка не зазвенела ей в такт. Пока не раскололась, пока не лопнула от нее. Палубу затянула морская слизь, кровавая жижа. Сотрясение. Дерущиеся закачались, затоптались, переступая и спотыкаясь: корабль качнулся назад и с хрустом притерся бочиной к другой ладье. На ней зверя на штевне так густо истыкали стрелами, что тот стал вылитый еж.
Укол копьем, острие целит в него, но смятение уже властвовало над нижеземцами, и не было боевитости в том ударе. Рэйт – слишком быстр, слишком горяч для противника – обогнул наконечник, словно размотал себя вокруг копья и следом размотал сверкающий диск – свою секиру, и вогнал ее в плечо копейщика, и силой удара опрокинул его через планширь, в накатившую воду.
Жалость – это слабость, – так заставляла повторять их мать Скейр, прежде чем накормить хлебом. – Сжалился – проиграл.
Рэйт двинул левой, наотмашь в обвод, и краем щита влепил гребцу в пасть, тот заковылял, задохал – подавился своими зубами.
Синий Дженнер цепко держался за штевень, сапог на борт – расставлял людей потрепанным мечом по местам. Выкрикивал какие-то слова, но Рэйт теперь – здоровенный пес. Если он раньше и разумел людскую речь, то это было давным-давно и далеко не в здешних краях.
Судно столкнулось с другим кораблем. Человек за бортом издал булькающий вскрик, и его раздавило между обшивок. Вспышка, взметнулось пламя, наполнило светом клинки, испуганные лица резко обернулись к огню.
Боевое снаряжение отца Ярви, с дальнего юга. Горшок с огнем перекувырнулся в воздухе и разбился, на толстобрюхой барже расцвел пожар. С палубы посыпались люди – горят, визжат. Снасти превратились в насечки из пламени, огненные лужи расплывались на самой Матери Море.
Ладонь Горма легла Рэйту на плечо. Чего же ты ждешь?
Он зарубил еще одного, раздавил сапогом павшего, рассек спину другому – не стоит пытаться бежать. Рэйт оружием пробивал дорогу через корабль. Впереди высокий воин, на наноснике шлема сияет золото, на руках кольца-монеты ярко блеснули, поймав луч заходящего солнца.
Рэйт сблизился, полуприсел в низкой стойке, зарычал, обдавая слюнями палубу, людей и тени, плясавшие вокруг них. Пожар проливал пестрящий свет.
Оба скакнули друг на друга одновременно. Секира взвизгнула о меч, меч лязгнул о щит, пинок, потеря равновесия и удар, проминающий палубу, – Рэйт едва успел откатиться.
Он пошел по кругу, дрожали влажные губы. Неудобно ступать, раскачивается секира. Вот оно – его тень вытянулась по палубе в сторону капитана. Матерь Солнце низко, сейчас она упадет врагу на глаза. Упала – и Рэйт тут же метнулся вперед.
Бородой секиры сбил, сковырнул щит. У капитана длинней досягаемость, но Рэйт привалился вплотную и головой боднул его в рот, под самый золоченый наносник.
Тот ударился, вцепился за планширь. Секира Рэйта хрумкнула о дерево, и капитанские пальцы закрутились в воздухе, за борт вывалился меч. Предводитель попытался встать. Рэйт, с ревом роняя розовую пену, врезал ему в низком замахе и попал под завернувшийся подол кольчуги. Треснуло, колено капитана выгнулось в обратную сторону, и он со стоном упал на ладони.
Шлепок от Горма ужалил Рэйта в щеку. Да ты настоящий убийца!
Он глодал колышек и рубил, рубил и рубил, заливался слюной и соплями, пока наконец оказался не в силах одолеть очередной взмах, и тогда приткнулся к борту. Кровь на лице, кровь во рту.
Над водою стелился дым: из глаз текло, в горле першило.
По крайней мере, здесь битва окончена. Мертвецы. Вопят недобитки. Ладья дрейфует – волна поигрывает распростертыми телами, тихонько подталкивает ими киль. У Рэйта разъехались колени, и он плюхнулся на задницу, под тень резного завитка на штевне.
Новые корабли Атиля резали волны. Мелькали стрелы, валились крючья, ратники перескакивали с ладьи на ладью, воины дрались, голосили, умирали – черные тени в закатных сумерках. Пламя расползлось на большие торговые галеи и ревело в полумраке, весла – факелы великанов – перекрещивались огненными узлами.
– Вот это вышла драчка так драчка. – Кто-то положил на колени Рэйту шлем капитана и постучал по нему. – В тебе, парень, что – совсем нету страха?
Рэйт не сразу сумел разомкнуть сведенные челюсти и ободранным языком вытолкнуть изо рта слюнявый, замусоленный колышек.
Порою казалось, что в нем ничего-то и нет, кроме страха. Потерять свою службу. Остаться одному. Страха перед тем, что он натворил. Что мог натворить.
Только одно не пугало его – только бой.
21. Победа
Черной невидью стала земля, когда днище первых кораблей пробороздило песок. Темно-синюю ткань небес надсекло облако и искололи острия звезд. Вдали среди потемневших вод догорали остатки флота праматери Вексен.
Команды спрыгивали в прибой, хохоча, барахтались в пенных наплывах волн. Глаза победно сияли в свете сотни разведенных на берегу костров.
Скара караулила их, до того томимая жаждой выяснить, кто уцелел, кого ранило, кто погиб, что сама едва не бросилась в воду, лишь поскорее бы узнать и не мучиться.
– Вон, вон там! – указала, разглядев, сестра Ауд, и Скара увидела носовую голову «Черного пса». Его команда резво трусила по отлогому галечнику. При виде улыбающегося Синего Дженнера голова закружилась от облегчения, а потом идущий рядом воин стянул шлем, и, подняв голову, Рэйт весело ухмыльнулся королеве. И сочла бы мать Кире это пристойным иль нет, но Скара помчалась по пляжу им навстречу.
– Победа, королева! – провозгласил Дженнер, а Скара подбежала к нему, обняла и схватила за уши. И пригнула голову старика, чтобы чмокнуть его в жиденькую макушку.
– Я знала, знала, что вы не подведете!
Дженнер залился краской и качнул головой.
– Благодаря вот этому пареньку. Он убил капитана, в поединке, муж против мужа. В жизни не видел, чтоб дрались храбрее.
Ярко горели у Рэйта глаза, ярко и бесшабашно, и, сама не успев понять, Скара обняла и его, в нос ударил терпкий, потный запах, почему-то нисколечко не противный. Боец непринужденным махом вскинул ее в воздух, закружил, невесомую, словно сделанную из соломы. Смеялись оба – победа пьянила.
– Мы захватили для вас трофеи, – сказал он, переворачивая холщовый мешок, – и звонкая река колец-монет полилась на песок.
Сестра Ауд примостилась на корточки, зарываясь в золото с серебром, круглое личико зарябилось ямками в улыбке.
– Это явно не повредит казне Тровенланда, государыня!
Скара положила руку служительнице на плечо:
– Теперь у Тровенланда будет казна. – С этими деньгами она начнет кормить свой народ, а то и отстраивать заново то, что спалил Йиллинг Яркий, – и будет, наконец, королевой, а не девкой с титулом, сотканным из дыма.
– Должна признаться, когда вы сели рядом со мной в первый раз, то не внушали мне больших надежд.
– Я не внушал надежд и себе, – молвил он.
Дженнер сгреб его в охапку и разлохматил белесые волосы.
– Немудрено, королева. С виду этот хмырь совсем ненадежный!
– Мели, мели, старикашка. – Рэйт отшвырнул от себя руку Синего Дженнера.
– Вы проявили себя как могучие воители – оба. – Скара выбрала два золотых обручья и одно протянула Дженнеру. Как бы нынче гордился дед, глядя, как она одаривает собственных воинов. – И как преданные друзья. – Она взяла Рэйта за толстое запястье и окольцевала вторым украшением. Скрытая сгустившейся вокруг темнотой, девушка позволила пальцам пройтись по обратной стороне его кисти. Он перевернул руку, и ее большой палец пересек грубую ладонь легким касанием – сперва туда, потом обратно.
Скара подняла голову – его глаза смотрели лишь в глаза ей. Как будто больше никого не осталось на всем белом свете. Такое поведение мать Кире никак не назвала бы благопристойным. И не назвал бы никто другой. Наверно, только поэтому Скару прошиб озноб и приостановилось дыхание.
– Сталь произнесла свое слово! – раздался тяжелый вопль, и девушка отдернула руку, обернулась и увидала, как по песку чеканит шаг король Атиль, а отец Ярви радостно улыбается за его плечом. Кругом бойцы поднимали в салюте мечи, секиры и копья, щербленные сегодняшней работенкой лезвия ловили отсветы костров и разгорались расцветками пламени – казалось, что король и его присные движутся сквозь огненное море.
– Матерь Война вышла биться за нас! – Из тьмы среди дюн возвысился Гром-гиль-Горм, на лице, полном шрамов, добавился свежий, борода слиплась комочками крови. Подле него брел Рэкки с огромным королевским щитом, заполучившим свои зарубки. С другого бока Сориорн нес охапку взятых с бою мечей. Следом за ними мягко ступала мать Скейр, тонкие губы чуть шевелились, воркуя благодарственную молитву Вороньей Матери.
