Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041
И вот Марат остался в гордом одиночестве. На куске бетона, некогда бывшем частью пола. Один на один с пустотой. Кусок крошился под ногами, уменьшаясь в размерах. Балансировать на нем становилось все труднее. Совсем как в «Лангольерах» Стивена Кинга. Куда исчезает вчерашний день? Его пожирают зубастые чудища. Чистильщики. Вечные странники, по имени лангольеры.
Вот только в данном случае не было даже их. Кинг ошибся. Пустота не нуждалась в чистильщиках. Она прекрасно справлялась с тем, что считала лишним без посторонней помощи. Марат Вербицкий тоже был для нее лишним. Опора под его ногами исчезла. Пылесос бездны втянул странника, чтобы выбросить его на межзвездную свалку. Помойку забвения.
Вдруг Марат увидел звезду. Совсем маленькую. Нервно подрагивающую. Слава те Господи! Пустота все-таки не была полной. В ней теплилась какая-то жизнь. Паря во мраке, Марат все смотрел на звезду. До тех пор, пока она не превратилась в нить накаливания электрической лампочки. Она освещала покрытый разводами сырости потолок. Послышался шорох. Кто-то был рядом. Вербицкий повернул голову. Он ожидал увидеть Жженого, Байдака или Гнатикова, но вместо этого встретился взглядом с Верой.
Что это с ней? Откуда эти темные круги под глазами и усталость во взгляде?
– Марат. Марат, ты, наконец, очнулся! – Вера коснулась пальцами щеки Вербицкого. – Как плечо?
– Нормально, – Вербицкий пошевелил правой рукой. – Почти не болит. Где мы? Я видел странный сон. Про эсэсовцев…
– Ничего удивительного. Это место когда-то и было гнездом эсэсовцев. Одной из ставок Гитлера. Ты ведь слышал о Вольфсшанце?
– Кажется. Волчье логово?
– Да. Командный комплекс верховного командования вооруженными силами Германии, расположенный в лесу Гёрлиц. Восточная Пруссия. О нем знают все, но мало кто слышал о Лисьей норе. Шутценлох начали строить в сорок четвертом году, накануне большого отступления. Закончить так и не успели. Потом из комплекса подземных бункеров собирались сделать музей, подобие Линии Сталина. Не нашлось средств. Шутценлох бросили и забыли. Несколько лет назад на него наткнулись мы – дестабилы. Нашли здесь тайники с оружием и боеприпасами. С тех пор Шутценлох – наша основная база. По крайней мере, так было до последнего времени. Но шпионы Службы Национальной Стабильности не спят в шапку. Верховный Председатель уже знает о Шутценлохе. Леса вокруг нашей базы планомерно уничтожаются. Еще месяц-другой и сюда придут стаботряды. У нас остается только один выход – использовать оставшееся время для захвата Минска.
– Наполеоновские планы. А чем это так вкусно пахнет?
– Ах, я дура! – девушка вскочила. – Болтаю, а сама забыла, что тебя следует покормить. Я приготовила отличный бульон. Сейчас.
Вербицкий поудобнее устроился на подушке. Осмотрел комнату. Она очень напоминала кабинет группенфюрера Гнатикова, виденный в кошмарном сне. Стулья и стол здесь были привинчены к полу. На столе стояла допотопная электрическая плитка с открытой нитью накаливания. Вера наливала бульон из алюминиевой кастрюли в консервную банку, служившую тарелкой. Запах, щекотавший Марату ноздри, был восхитительным.
– Сколько я провалялся без сознания?
– Три дня. И не просто без сознания. По словам доктора, ты был на грани жизни и смерти. Пуля прошла навылет, но рана оказалась очень тяжелой. Теперь, надеюсь, кризис миновал.
Вера уселась на стул у лежака Вербицкого. Зачерпнула ложку бульона, поднесла ее к губам Марата.
– Давай. Тебе надо восстанавливать силы.
Вербицкий чувствовал себя неплохо. Настолько, что прекрасно мог бы есть самостоятельно. Однако решил не признаваться в этом. Ему очень нравился процесс кормления с ложечки. И все же аппетит дал о себе знать. Консервная банка опустела в рекордно короткие сроки. Когда девушка налила вторую порцию бульона, Вербицкий решил, что сачковать больше не стоит. Сел и выхлебал бульон сам. Вера наблюдала за ним, не пытаясь скрыть счастливой улыбки.
– А ты явно поправляешься. Еще добавки?
– Спасибо, нет, – Марат отдал пустую банку. – Могу лопнуть. Признайся, ведь ты не спала все эти три дня.
– Почему же? – девушка покраснела. – Пару часов дремала и чувствую себя достаточно бодрой для того, чтобы ответить на все твои вопросы.
– Мы можем поговорить на воздухе? Эти стены… Они давят. Мне все время кажется, что вот-вот распахнется дверь и на пороге будет стоять кто-то из «змей».
– Змей? О змеях ты говорил в бреду, но здесь нет никаких змей.
– Разве молнии на петлицах эсэсовцев не напоминают змей?
– Не знаю, – покачала головой девушка. – В наших учебниках по истории мало фотографий. А в те, что были, я никогда не всматривалась.
– Так мы идем?
– Если ты сможешь удержаться на ногах.
– Не волнуйся. Я – парень крепкий.
Крепкий парень оказался слишком самонадеянным. Едва Вербицкий встал, как пол под ногами качнулся. Вера вовремя успела его поддержать. Новые шаги Марат делал не так резво. Вскоре с головокружением удалось справиться. У двери Вербицкий отстранил девушку и в коридор вышел сам. На несколько секунд остановился, пораженный сходством коридора с тем, что видел во сне. Те же серые стены, сводчатые потолки и надписи на немецком, сделанные черной краской. Сон ли это был? С рациональной точки зрения – конечно, сон. Его раненого несли по этим коридорам. Ясное дело – он был в бессознательном состоянии. Однако мозг продолжал работать и фиксировать картинки. Потом сознание преобразовало их в кошмар. Только и всего. Однако была и другая точка зрения. Слишком связно говорил Гнатиков о пересечениях времени и пространства. Реперные точки. Он мог оказаться в одной из них. Побывал в Шутценлохе образца тысяча девятьсот сорок четвертого года. И вернулся в будущее. Почему бы и нет? Взять хотя бы надписи. Сейчас они были полустершимися, а в его кошмаре свежими, словно краска едва успела подсохнуть.
Шагая по коридору рядом с Верой, Марат встречал партизан. Одни просто спешили куда-то. Другие перетаскивали тяжелые деревянные ящики. Все были так заняты своим делом, что не обращали на Вербицкого никакого внимания. Для Веры же время находилось: ее приветствовали почтительными кивками. Она явно не была рядовой партизанкой.
Вот и лестница. Два, ведущих вверх стальных пролета. Поднимаясь по ступенькам, Марат запыхался и когда Вера распахнула стальную дверь, с наслаждением вдохнул хлынувший в бункер воздух.
Оказавшись снаружи, он получил возможность увидеть то, что называли Шутценлохом. Сильного впечатления система бункеров времен Великой Отечественной не производила. Вербицкий увидел лишь десяток поросших кустами холмиков. Сквозь зелень проглядывал облепленный мхом бетон, а проход, через который они выбрались наверх, выглядел, как самая настоящая нора.
Впрочем, большого разочарования Марат не испытал. Нора – так нора. Хоть у черта на куличках, лишь бы рядом с Верой.
Он остановился, любуясь высокими соснами и лучами утреннего солнца, пробивавшимся через зеленые кроны. Отличное время, чудное место для того, чтобы поговорить с возлюбленной по душам. Девушка, как видно, испытывала те же чувства. Она взяла Вербицкого за руку и увлекла вглубь леса.
Марат не сразу понял, что они идут по дороге. Настолько слились с лесным ландшафтом остатки бетонных плит, некогда проложенных солдатами вермахта. Время пощадило их еще меньше, чем сами бункера.
У дороги стоял десяток джипов, укрытых маскировочной сеткой, а между деревьев тут и там прохаживались молчаливые часовые. Вера привела Вербицкого на небольшую полянку. Дорога здесь заканчивалась. По крайней мере Марат больше не видел плит.
– Это – мое любимое место, – сообщила девушка. – Здесь хорошо думается и мечтается.
Вербицкий сел на мягкий мох, прислонившись спиной к стволу сосны. Вера садиться не спешила. Осмотревшись, наклонилась и сорвала цветок, росший на обочине дороги.
– Смотри, Марат. Ромашка. Откуда здесь взялся полевой цветок?
– Возможно это какой-то знак свыше, – шутливо заметил Вербицкий. – Ты веришь в знаки?
Девушка не ответила. Не подняла глаз. Просто рассматривала ромашку. Молчание, нарушаемое лишь дыханием ветра в кронах сосен, длилось не меньше минуты.
– Не Вера, Марат. Мое полное имя – Вертенда.
Глава 12. Вертенда – Хранительница Времени
Если Вербицкого что-то и удивило, так только не полное имя Веры, а то, каким тоном она его произнесла. Веско. Словно и не имя это было, а некое почетное звание.
– Ты не мог слышать о профессоре Альберте Нисанове, – продолжала девушка. – Пик его известности пришелся на две тысячи тридцатый год. Тогда этот ученый был обласкан властями. Получал государственные премии, награды и неограниченные средства на свои исследования. Не было области науки, которой бы не интересовался Нисанов. Он исследовал паранормальные явления, влияние радиации на эволюцию растений, животных, людей. Изучал гипноз, трансцендентальную медитацию. Объездил весь мир, точнее самые загадочные и заповедные места нашей планеты. Итогом его изысканий и главным изобретением стал Процессор Времени. Представь себе Марат – то, над чем безуспешно бились самые гениальные умы, произошло в Белоруссии – отсталой, изолированной от всего мира стране. Нисанову было чем гордиться – он доказал, что путешествие в прошлое возможно и первым его совершил. На очереди были исследования, которые должны были открыть человечеству путь в будущее. Профессор удостоился чести быть принятым лично Верховным Председателем. Он пошел на эту встречу полным новых надежд, но на этом карьера Нисанова закончилось. Никто не знает точно, что произошло в Великом Октаэдре. Говорили о слишком смелых высказываниях профессора, о разгоревшемся скандале и аресте. Так или иначе, но после этого Нисанов пропал. Исчезновения неугодных режиму людей в Белоруссии практикуется давно. Изобретатель Процессора Времени хоть и являлся фигурой международного масштаба, но скрыться от гнева всесильного диктатора не смог. Ходили слухи о закрытой правительственной тюрьме, где Нисанов, якобы продолжает свои исследования под бдительным надзором Службы Национальной Стабильности. Время от времени появлялись свидетели, утверждавшие, что видели профессора в одном из исправительных лагерей. Уже спятившего от пыток и инъекций лошадиных доз стабилизатора. В общем, профессор исчез, а его детище, Процессор Времени оказался в руках Верховного Председателя и его окружения. До сих пор верные диктатору ученые усиленно работают над усовершенствованием изобретения Нисанова. Однако все попытки перемещения в будущее заканчиваются неудачами. Гениям Верховного не хватает какой-то малости. Той, что была у профессора Нисанова. Он, кроме всего прочего, прославился даром предвидения и перед тем, как пойти на роковую встречу уничтожил все свои бумаги, закрыв диктатору дорогу в будущее. Однако Процессор Времени все равно остается в руках тех, кто не должен им пользоваться. Сейчас они пытаются изменить прошлое, что сулит миру катастрофу вполне соизмеримую по последствиям с последней ядерной войной. Их, нужно остановить, Марат. Во что бы то ни стало.
