Анна Мистунина - Проклятый
– Заночуем здесь. Утром будем в Тоссе.
Кар встряхнулся. Погруженный в раздумья, он и не заметил, как почти стемнело. Низкие тучи все так же висели над землей, обещая грозу, но за весь день с неба не упало ни капли. Только воздух становился все тяжелей, да недовольно шумели верхушки деревьев. Тропа, верно служившая весь день, привела к излучине широкой реки. Обрывистый берег круто уходил вниз. Поодаль от тропы возвышались две поросшие лесом скалы. Впадина между ними могла дать защищенное с трех сторон укрытие на ночь – совсем неплохо, в прошлую ночь и такого не было.
– Ниже брод, за ним деревня, – добавил Калхар. – От деревни до города всего час езды, да и дорога там многолюдная. Лучше заночевать здесь.
– Хорошо, – согласился Кар.
Холодный ужин запили водой из родника, что бежал из-под скалы к реке. Вскоре Кар уже лежал, завернувшись в плащ, и слушал ровный шум бегущей воды. Рядом дышал Калхар. Негромко хрустели травой лошади, порывы ветра изредка доносили собачий лай. Небо Империи застилали тучи. Кар закрыл глаза и принялся вспоминать Аррэтан: ее голос, ее короткие взгляды, когда, будучи невестой Налмака, дочь вождя не могла в открытую даже смотреть на другого. Ее умелые руки, промывавшие раны. Те же руки на его плечах, руки влюбленной, а не целительницы. Ее губы. И тот краткий миг, когда его пальцы ощутили нежность ее кожи под одеждой. О да, он вернется. И тогда ничто уже не остановит его.
Калхар был прав: солнце еще вставало над серой завесой туч, когда впереди выросли массивные башни города. Вскоре показались городские стены. У открытых ворот – пестрая вереница желающих проехать и пройти: груженые подводы, пешие крестьяне и крестьянки с корзинами яиц или масла, конные бродяги и люди, чей род занятий с первого взгляда и не определишь.
Калхар уверенно занял место в очереди, Кар, надвинув капюшон плаща, – рядом. Их одежда не должна была привлечь внимания: неброские темные туники, черные плащи из грубой шерсти, да и лошадям в простой сбруе далеко до лучших коней аггаров. На руках Кара – перчатки, скрывшие темную кожу. Из оружия только мечи в простых неукрашенных ножнах да невидимые под плащами ножи. Бродяги, каких много на дорогах Империи, бездельники, одинаково готовые примкнуть к разбойничьей шайке или наняться в дружину к не слишком разборчивому барону.
Кар беспокоился зря. Вооруженный алебардой стражник едва глянул на двух бедно одетых путников. Взять с них нечего, а связываться – только время потеряешь. Небрежно указав на сборщика пошлин, он через полминуты уже разговаривал с хмурым крестьянином, сидящим на облучке груженой зерном повозки.
Калхар бросил на стол две медные монеты. Сборщик, не глядя, сгреб их в мешок, и ворота остались позади. Копыта мерно зацокали по утрамбованной земле. Кар низко наклонил голову. Он так рвался опять увидеть Империю, сам не зная, зачем, что забыл, как приметна его внешность. Аггарам нет дела до цвета волос, за годы в племени Кар отвык бояться. Теперь же он будто бы очутился голым посреди толпы. Плащ уже не казался сколько-нибудь надежной защитой, еще миг, и со всех сторон полетят проклятия, а потом и камни. Не жреческая ли сутана алеет на углу возле цветочной лавки?
– Гляди, – позвал Калхар.
Кар оглянулся. Дом напротив оказался оружейной лавкой: над дверью висела медная вывеска с изображением перекрещенных мечей, на широком подоконнике были выставлены для обозрения несколько кинжалов и латная перчатка изящной работы. Сквозь распахнутые окна виднелись развешанные по стене мечи и щиты, поодаль возвышался манекен в полном рыцарском облачении. Оружейник, нескладный человек в кожаном фартуке, наклоняясь, брал с полки ножи и подавал их один за другим покупателю. Тот пробовал пальцем острие, недовольно хмурился – широкие темные брови сходились на переносице в одну линию, – затем с размаху кидал нож в деревянную мишень, что стояла у противоположной стены. Что-то говорил, и оружейник с покорным видом протягивал следующий нож.
Из-под фетровой шляпы покупателя выбились пряди черных волос, упали на лицо, смуглое почти до черноты. В черной бороде белели седые пряди.
– Колдун? – вдруг осипшим голосом спросил Кар.
– Скорей, полукровка, вроде тебя, – откликнулся Калхар.
– Но как…
Аггар пожал плечами.
– Я не в первый раз их здесь встречаю. Что ты так удивился?
– Я думал, их всех перебили. Давно, – Кар все не мог отвести глаз от мужчины в лавке.
– Но ты же откуда-то взялся?
– Да, но… Никто никогда не видел живого колдуна! Кроме… одного меня.
– Может, потому что ты жил в столице? Поехали, Карий. Время идет.
Еще раз оглянувшись на колдуна – тот наконец выбрал нож и теперь расплачивался с продавцом, Кар с неохотой тронул поводья. Смирный мышастый конь привычно зашагал за чалой кобылой Калхара. Эта случайная встреча поразила Кара сильнее удара молнии. Словно в полусне он ехал за Калхаром по извилистым улицам, объезжая то далеко выступающую галерею богатого дома, то колодец, у которого выстроилась очередь с ведрами и кувшинами, то кучку о чем-то спорящих горожан. Почему он никогда прежде не думал о подобных себе? О сородичах, настоящих, кровных сородичах? Не пытался узнать, кем был его отец? Уверился, что принадлежит к проклятому роду, а коли так, то и знать тут нечего? Но вот же, не призрак из легенд, не чудовище с когтями и клыками. Человек из плоти и крови, в плаще и шляпе, выбирает в лавке нож. И ничего не случилось. Небо не рухнуло на землю, реки не превратились в кровь, даже дождь все никак не начнется!
«Я должен был с ним поговорить». Мысль была так проста, как же он сразу не сообразил? Кар чуть не повернул коня. Но, даже если вернуться в лавку оружейника, покупатель давно ушел. Где искать его? К тому же Калхар прав, время идет. Дома война. От сведений, которые они принесут, зависит судьба аггаров. Судьба Аррэтан. Не время для праздных изысканий.
Кар поднял голову, с удовольствием заметив, как отступает назойливый страх. Он не единственный потомок колдунов в Империи. Такие, как он, в Тоссе не прячут лица. Не станет прятать и Кар. Он в Империи, впервые после стольких лет. Вокруг шумит городская жизнь: стук молотков и визг пил, веселый плеск воды, скрип колес многочисленных повозок, конское ржание, кудахтанье кур и боевой петушиный клич, брань и смех, и крики зазывал. Запахи помоев и свежего хлеба, навоза и специй, жареного мяса и ароматных масел. Вот народ теснится к стенам, уступая дорогу четверке кавалеров, сопровождающих молодую даму. Ее алое платье расшито серебряными цветами, на золотистых волосах – тонкий серебряный обруч. Мужчины, яркостью одеяний не уступающие птицам, соревнуются в изяществе шуток, девушка звонко смеется.
Кар смотрел, приоткрыв рот. Роскошные одежды, изысканные манеры, гладкая речь – он забыл все это, как забыл вкус дорогого вина и дворцовой пищи, а ведь когда-то и не знал иного!
Скучающий взгляд кавалера скользнул по двум бедно одетым путникам, на лицо набежала тень, пальцы сложились в охранный знак против колдовства. Кар поглубже надвинул капюшон. Не хватало ему быть узнанным! Среди дворян может оказаться кто-то, помнящий брата-принца в лицо.
Но молодой всадник сказал что-то спутникам, и маленькая кавалькада резвым шагом направилась дальше, по улице, ведущей к реке. Там стоял замок герцога Сориана. Кар вспомнил изящного ловеласа, даже среди придворных выделявшегося роскошью туалетов. Эриан, помнится, терпеть его не мог. Правда, Сориана больше нет. Несчастный случай на охоте, как говорили. Владениями правит молодая вдова. Интересно, на ком все-таки остановился вечный сердцеед…
Кар чуть не рассмеялся своим мыслям. Что на него нашло? Зачем ему сердечные дела Сориана? Положительно, день слишком насыщен впечатлениями. И долго еще Калхар намерен плутать по улицам?
Калхар плутал недолго. Свернул в узкий переулок, где с трудом могла протиснуться телега, через сто шагов опять повернул и остановился перед зажиточным на вид домом, над дверями которого красовался увенчанный короной крендель. Из распахнутых окон доносился запах свежеиспеченного хлеба, а если этих знаков кому-то вдруг окажется недостаточно, у дверей был выставлен стол с образцами кулинарного искусства: узорчатыми пряниками, румяными пирогами, золотистым печеньем и прочими полузабытыми лакомствами. У Кара немедленно засосало под ложечкой, да и Калхар глянул с плохо скрытым нетерпением. Спрыгнул на землю.
– Это здесь.
– Друг Дингхора – булочник?
Калхар усмехнулся.
– Он не простой булочник.
Привязав кобылу к вбитому в землю столбу поодаль от стола, направился к дверям булочной. Кар последовал его примеру.
Молодой парнишка-продавец вышел навстречу неспешно, как человек, уверенный в своем товаре и не считающий нужным ронять достоинство перед покупателями.
