Сергей Самаров - Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый
Десятник с чёрной бородой и с седыми длинными слегка вьющимися волосами, падающими на кольчугу из-под шлема, подошёл, опираясь на копьё, как на посох.
– Никого к князю не пропускали?
– Как без доклада можно?
– Я пару дружинников отправлял… – уточнил Дражко, начавший уже беспокоиться. – С пленником и с докладом к князю Годославу.
– Не было никого, княже – категорично сказал Углеша. – Иначе я б видел непременно. С утра у двери без смены… Сейчас, должно, прибудут сменять…
Дражко на своих дружинников посмотрел. Те взгляд, как обычно, сразу поняли.
– Глянем… – сказал десятник.
– Они по короткой дороге поехали, я видел, как они за воротами свернули… – уточнил Власко. – Я с вами, если княже дозволит…
– Поезжай и ты, – согласился Дражко, и добавил, объясняя для дружинников. – Он следы хорошо читает. По следу, если что, заблудших найдёт… Я у князя ждать буду…
Взял из рук отрока перерубленный лук и отравленные стрелы, и, не разговаривая долее, поспешил по лестнице на второй этаж в покои князя Годослава. Дружинники вместе с Власко сразу вышли из дворца, чтобы спешно отправиться на поиски пропавших товарищей и пленника.
– Князь в малом покое принимает цеховых старшин… – уже вслед направил глашатный князя-воеводу.
Князь-воевода круто свернул в нужный коридор.
* * *– Разреши, княже? – Дражко приоткрыл дверь малой княжеской горницы, и остановился на пороге, присматриваясь после полутёмного коридора к происходящему в светлой комнате с большими окнами, и дожидаясь разрешения войти.
Годослав сидел в кресле с высокой спинкой, и держал на коленях одного из молодых сыновей своей любимой Гайяны. Котёнок сладко и громко зевал, в согласии с зеванием поигрывал длинными когтями, цепляющимися за колено князя. Годослав молча терпел эти когти. Старшины ремесленных и купеческих рядов стояли перед князем ровным полукругом, и одинаково держали у пояса свои шапки.
– Заходи, Дражко, – сказал Годослав. – Я как раз собирался послать за тобой. Но это по другому вопросу, и к нему мы чуть позже вернёмся. А сейчас… Мы как раз говорим о короле Карле. Наши старшины жалуются, что люди Каролинга сманивают в свои владения лучших наших мастеров, особенно молодых, но, практически, не пускают купцов с нашим товаром в свои земли. Получается, что, когда мы нужны Карлу, он считает нас своими подданными, но, когда что-то нужно нам, его графы считают наших купцов иностранцами, и облагают тройной пошлиной, как всегда до этого поступали только с сарацинами и с византийцами. Вот старшины просят меня подписать их письмо Карлу…
Годослав осторожно положил маленького пардуса на стол, и взял с другого края стола большой лист пергамента. Дражко прошёл в горницу, и остановился рядом со столом. Ему хотелось сразу же поговорить с Годославом о недавнем покушении, но князь-воевода отлично понимал, что княжеские обязанности включают в себя множество функций, и выполнять следует все. И потому, укротив свое желание, положив руку на спину котенка, и почесывая того пальцами, заговорил спокойно и вдумчиво:
– Я, к сожалению, мало разбираюсь в вопросах торговли. Однако, насколько я понимаю расклад сил влияния при королевском дворе, я посоветовал бы отписать не самому Карлу, до которого доходит только та почта, что приходит по официальным каналам. Но и та, кстати, приходит, не минуя целое сито секретарей, решающих, каким вопросом стоит отнимать у монарха время, а какой могут решить те же самые чиновники, которые наших купцов и ущемляют. Нашим старшинам по этому вопросу вернее обратиться к аббату Алкуину. Он слишком разумный человек, чтобы не понять, к чему могут привести подобные меры. И, одновременно, предлагаю поднять вопрос о введении точно таких же пошлин для франкских купцов. Всё должно быть равнозначным. А подобные меры будут весомым аргументом. Король сам занимается подобными вопросами.
– Что касается франкских купцов, я уже дал указание, – сказал Годослав. – А в отношении письма к Алкуину следует подумать. Настолько ли велико влияние аббата на короля?
– Насколько я помню суть ворчания королевского дядюшки монсеньора Бернара, аббат Алкуин всегда против любого нарушения справедливости, и предпочитает честность и равноправие в отношениях самым веским военным аргументам. Это монсеньору Бернару не всегда нравится, потому что не нравится большинству королевских баронов, которые привыкли грабить безнаказанно, и не отвечать за это ни перед кем. Тройная пошлина – это форма того же самого грабежа…
– Вот именно… Вот именно… – загалдели купеческие старшины.
– И ещё королевский дядюшка каждый день сожалеет, что его доводы относительно государственного устройства не имеют на Карла того влияния, какое имеют советы Алкуина. Обычное ущемление права военного решения перед правом законного решения, но баронам такое решение не нравится, они всегда предпочитают военные методы…
– Да, наверное, ты прав… – согласился Годослав. – По крайней мере, когда мы очно обсуждали с Карлом наш договор, Алкуин присутствовал непременно, и Каролинг всегда с ним советовался, и часто позволял себя убедить, хотя и не всегда. У Карла превалирует собственное мнение. Напишите письмо Алкуину. Я подпишу несколько строчек от себя…
– Так что, испортили? – показал на подготовленный пергамент один из старшин, похоже, самый бережливый.
– Алкуину можно на простой бумаге писать. Чать есть простая бумага? – сказал Дражко. – Аббат не обидится. Да и сам король обычно простой бумагой пользуется…
– А писать, кстати, – добавил Годослав, – рекомендую не рунами, а франкской латиницей. Если среди вас никто так не пишет, попросите волхва Ставра. Он латиницу знает… Франки наши руны читать не умеют…
– Найдутся, княже и у нас грамотеи, чать, народ мы – не глупее франков. Не нам их ремесленники нужны, а наши пока им требуются… – согласились старшины.
– И пришлите мне письмо. Можно прислать просто с нарочным, поскольку вопрос мы уже обсудили. Я просмотрю, и подпишу… Ещё вопросы есть?
– Нет, княже.
– Всё, можете идти… Письмо передайте Сташко, от него же и получите после подписи.
Старшины уважительно, но с достоинством раскланиваясь, двинулись к двери. Только после их выхода Дражко прошёл к свободному креслу, и сел, бросив на стол между собой и Годославом разрубленный лук и стрелы. Котенок пардуса встал, и потянулся, чтобы обнюхать, и, возможно, лизнуть стрелу, но Дражко сразу снял котенка, и поставил его на пол, где тот тут же сделал большую лужу.
– Что это? – спросил князь, и протянул руку к стрелам, которые упали к нему ближе.
– Осторожнее, – сразу предупредил князь-воевода. – Стрелы отравлены.
– Ещё не легче… – Годослав руку на мгновение остановил, потом всё же взял одну стрелу, повертел между пальцев, и рассмотрел. – И зачем ты мне их принёс? Не мне они предназначены?
– Мне, княже, мне… В меня одна летела. Едва-едва не попала – вовремя я сам обернулся, и коня поворотил…
Годослав нахмурился:
– Рассказывай!
Дражко рассказал. Рассказал и про то, как предупреждал его юный разведчик Власко, а он не послушался. И как они с Власко захватили пленника, который теперь пропал вместе с двумя дружинниками.
– Надо сыск чинить! – решил Годослав. – Сам знаешь, кто один раз покушался, и во второй попытается то же самое сделать, и в третий, пока своего не добьётся… Сам что думаешь? Откуда у этих воров[100] руки тянутся?
Ответить Дражко не успел, потому что в дверь постучали, хотя шагов по коридору слышно не было. И князь бодричей, и князь-воевода хорошо знали, что так обычно ходит Ставр, и без доклада только он один так подошёл бы к двери. И Годослав сразу ответил:
– Входи, Ставр, входи. Ты как раз нам и нужен.
Это, в самом деле, оказался Ставр. Вошёл, посмотрел на двоюродных братьев-князей внимательным своим взглядом, лук со стрелами глазами измерил, перешагнул лужу, которую сделал котенок, и сказал спокойно:
– Вижу, как раз обсуждаете то, о чём я говорить пришёл… – и кивнул на разрубленный лук и стрелы.
– Ты знаешь? – спросил Годослав. – Тогда – говори… Хотя я за тобой по другому поводу посылал, как собирался и за князем-воеводой послать…
– Я у городских ворот отрока Власко встретил с дружинниками князя-воеводы. Мне рассказали. Они сюда едут… Нашли двух воев убитых… Их везут… А пленник пропал…
– Убиты? – Дражко встал. – Они опытные вои…
– Точно такие же стрелы… – Ставр кивнул на стол. – Отравлены. Яд сильный. Быстро умерли… Не успели сопротивление оказать, хотя мечи вытащить успели.
– Это уже превосходит все ожидания, и терпения здесь проявлять невозможно никакого, – сказал Годослав строго. Таким тоном сказал, чеканя, и отделяя слова друг от друга, каким обычно приказывал что-то нерадивым боярам-советникам. – Что можешь сообщить, Ставр?
