Милена Оливсон - Резистент
– Я не знаю, Вероника. У меня есть только догадки. Как бы ни было, все, что я здесь делаю, – впустую. Поэтому я решила уйти. В коммуне от меня будет больше пользы.
Я не знаю, что ответить. Попробовать разубедить ее? Глупо. Как поступила бы я на ее месте?
– И что же делать нам?
Агата поворачивается ко мне, удивленно глядя в глаза.
– Вам?
– Мне и сотне Резистентов, которых, как оказалось, держат здесь без всякой цели. Продолжать жить в Центре, учиться, ходить в разведку? Ради чего?
– Просто потому, что другого выхода нет. Все мы – жертвы обстоятельств. Но чем обижаться на жизнь, лучше попытаться найти в происходящем плюсы.
– Плюсы? Это не имеет смысла! – я завожусь постепенно, как старый двигатель. – Если здесь происходит что-то ужасное, и мы даже не знаем, что именно, – как можно думать о плюсах?
– Чего ты хочешь? Уйти за Стену? Это будет легко устроить, коммуна с радостью приняла бы тебя, – говорит Агата. Ее тон остается спокойным, но я закипаю.
– Нет… нет, не хочу.
За Стеной еще хуже, пожалуй. Здесь хотя бы кормят, здесь мои новые друзья и возможность видеться с Ба.
– Тогда чем я могу помочь тебе? Я бы хотела этого, правда.
Чем? Она могла бы остаться. Но я этого, конечно, не скажу. Просто опускаю взгляд и пялюсь на свои ступни.
– Ничем. Я… просто хочу домой.
Давай, Вероника, расплачься еще тут. Чувствую, как подрагивает нижняя губа. Слишком много всего: я скучаю по Ба и Артуру, корю себя за то, что пристрелила дикаря, напряжена двадцать четыре часа в сутки. Но я сильнее, чем моя усталость. И я уже не ребенок. Не могу вернуться домой – значит, не могу, и нечего мучить себя. Значит, буду приспосабливаться к жизни здесь. Значит, постараюсь понять, что здесь происходит, и попробую это исправить.
Агата действительно проводит медицинский осмотр, дает мне пластырь для царапин, которые я умудрилась насобирать за поход, берет кровь на анализ. Вечером она уже позаботилась о Гарри, хотя его ссадина на голове почти зажила за неделю.
Возвращаюсь в комнату. Непривычно быть одной, без Гарри и Адама. Не думала, что так привыкну к ним за это время. Но сейчас мне хочется побыть одной. Полежать на кровати.
Дергаю ручку своей двери; она не заперта. Я точно закрывала дверь, когда уходила. Эта привычка у меня еще из дома. Отдергиваю пальцы от ручки, словно она из раскаленного железа. Кто-то был в моей комнате. Может быть, искал что-то. Алиса? Вряд ли.
Наверное, кто-то знал про передачу Агаты и решил убедиться, что рюкзака уже нет. Начинаю судорожно придумывать, как буду оправдываться, если это действительно кто-то опасный. Нужна убедительная история, а я абсолютно не умею врать…
– Заткнитесь, – раздается из комнаты приглушенный мужской голос, – она вернулась.
Глава восьмая
Первая мысль – бежать.
Кто бы ни был в моей комнате – они меня ждут. Быть может, ударят по голове сразу, как войду. Или выпрыгнут из укрытия, из-под кровати, например. И что тогда? Заберут в лабораторию? Пристрелят на месте? Устроят допрос? Ноги готовы нести меня прочь. Но если я просто уйду – что тогда? Куда я могу убежать, кроме как во двор? Они ведь слышали, как я подошла к двери. Найдут, догонят рано или поздно.
Будь что будет. Надо заходить. Окидываю взглядом коридор. Напротив моей комнаты – кладовая, там лежат вещи для уборки, которыми нам всем можно пользоваться. Залетаю, включаю свет. Пахнет пылью и какой-то химией. Щетки, швабры, тряпки, большое пластиковое ведро. Пылесос. Разобранный. Хватаю металлическую тонкую трубу. Не слишком грозное оружие, но альтернативы нет. Приближаюсь к своей двери, прислушиваюсь. Тишина.
Рывком открываю дверь, замахиваясь трубой. Сколько бы их ни было, я успею ударить как минимум одного, и простым ушибом он не отделается. Хотя бы один из них пожалеет, что решил устроить мне засаду. Уж я постараюсь.
В комнате пусто. Разумеется, они (люди Бернева?) еще там, но никого не видно. Первого ударю по лицу или шее. Сшибу с ног. Тут же огрею второго. А если сразу станут стрелять? Тогда шансов нет вовсе, – но пока никто не стреляет.
Шевеление, едва уловимое, у шкафа. Возможно, там промелькнула чья-то рука. Сжимаю холодную трубу во вспотевших ладонях.
– С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! – орут выскакивающие из-за шкафа, двери и из-под кровати ребята. Здесь Гарри, Ната, Ник, Архип, Олег, даже Адам, а еще почему-то Ангелина.
Я соображаю медленно. Наверное, дело в том, что нас плохо покормили вечером и с утра. Опускаю трубу. Все смеются.
– Боже, зачем тебе это? – Гарри, задыхаясь от смеха, обнимает меня за плечи.
– Я думала, это Алиса прокралась, – вру я. Нет уж, я думала, это какие-то страшные люди пришли схватить и пытать меня. Что со мной стало? Даже не могу над собой посмеяться, потому что сердце все еще колотится в ожидании схватки и мучительной смерти. До Центра я таким параноиком точно не была.
Из шкафа появляются торт, закуски в столовских тарелках, загадочная бутылка без этикетки, самодельные пестрые флажки, свечи – ровно восемнадцать штук. За несколько минут комнатка преображается, наполняется смехом и музыкой. Приносят низкий стол и три стула. Конечно, восьмерым здесь тесно, но никого это особенно не смущает. Меня усаживают за стол и больно дергают за уши восемнадцать раз.
– Откуда вы узнали? – спрашиваю я. Вроде уже ясно, что все хорошо, но я не могу заставить себя улыбаться. Я все еще ошарашена.
– Это все доктор Агата, – улыбается Ната. Я вдруг замечаю, как сильно она изменилась, будто прибавила в росте и повзрослела. – Она пришла к нам с Линой еще позавчера и сказала, что у тебя скоро праздник. И она же потом помогла все это раздобыть.
Надо же. А утром сделала вид, что ни о чем не догадывается. Вот так сюрприз.
– А еще, – Ната наклоняется ко мне и шепчет на ухо: – еще Адам вчера очень помог, особенно с ключом и выпивкой. Без него ничего не вышло бы.
Отыскиваю глазами Адама. Он стоит у окна, скрестив руки на груди. Отрешенный. Безучастный. В общем, как обычно. Его я ожидала здесь увидеть даже меньше, чем свою гипотетическую сестру Ангелину. И все же – что она здесь делает?
– Вероника, поздравляю, – как раз говорит она, подходя ближе. Господи, ее глаза! Может, наши лица не очень похожи, но ее глаза – отражение моих. – Это тебе.
Беру из ее рук сверток. Это книга, но она завернута в светлую бумагу, так что названия не видно.
– Спасибо, – говорю я растерянно.
– Я очень люблю эту книгу, прочитала раз сто. Надеюсь, тебе тоже понравится.
Все это очень, очень странно.
Я получаю и другие подарки: складной нож от Гарри; ободок для волос от Наты; гель, снимающий мышечную усталость, от Архипа и Олега; толстый блокнот в красивой узорчатой обложке от Ника. Подарки полезные. Складываю все в кучку на своем шкафчике.
Места мало. Я сижу между Гарри и Олегом, тесно до ужаса, разве что ребра не скрипят. Гарри, зажатый между мной и спинкой кровати, еще и умудряется разливать. Что в бутылке? Не представляю. На той вечеринке, которую организовали к нашему приезду, был розовый лимонад, я такого никогда прежде не пробовала. Но сейчас Гарри наполняет мою чашку чем-то другим, почти прозрачным.
– Друзья, – Гарри прочищает горло, тяжело поднимается на ноги, – сегодня знаменательный день. Поднимем бокалы за прекрасную девушку, настоящего друга и просто замечательного человека. Вероника, с Днем рождения!
Все хлопают – кто в ладоши, а кто меня по спине. Звенят чашки и стаканы, немного жидкости из моей чашки выплескивается и течет по ладони. Делаю глоток.
– Это алкоголь? – поражаюсь.
– А что ты хотела? День рождения!
– Я думала, здесь его нереально достать. Как?..
– Самогон! У нас свои каналы, – подмигивает Гарри. А я осознаю, что эта комната вполне может прослушиваться. И сейчас какой-нибудь Бернев различает каждое наше слово.
Выпиваю залпом. В желудке тут же становится тепло, чуть кружится голова.
Шум, смех, всюду разбросаны крекеры, стол и пол вокруг заляпаны липким самогоном. Кто-то тушит свет, на торте зажигают свечи.
– Ну, загадывай желание!
Я теряюсь. Что загадать?
«Хочу вернуться домой».
А правда ли я так этого хочу? Ведь по-хорошему мне туда уже не вернуться. А вернуться по-плохому – значит, подвергнуть опасности тех, кто меня ждет. Пора бы уже привыкнуть, что прежняя жизнь не вернется. И если задуматься… Гарри, Ната, Ник, даже Адам – хорошие друзья. Для них было важно устроить мне праздник, и я многим могу с ними поделиться. Они помогали мне, и я помогла бы любому из них, не задумываясь. Да, с Артуром я провела не один год, и мы знали друг друга, как облупленных, но в последнее время общение сходило на нет. Как будто нить, соединявшая нас, истончилась до предела. Артур изменился. Я помню, как странно он вел себя в наши последние встречи. Взрослый, слишком серьезный, а еще какой-то смущенный, словно было что-то, о чем мне нельзя рассказывать. Эта неловкость между нами росла с каждой встречей. Может, здесь, в Центре, я и правда нашла настоящих друзей. Конечно, я не смогу забыть Артура, Ба, свой дом и свою старую жизнь, где можно было ни о чем не беспокоиться, не думать, не сказала ли я чего лишнего, и без страха входить в собственную комнату. Но стоит хотя бы попытаться жить, не оглядываясь на прошлое.
