Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах
Рассвет застал Хродмара возле смотрельного камня. На сегодняшнее утро было назначено отплытие «Тюленя». Небо постепенно светлело, Хродмар то сидел на земле, прислонясь к камню спиной, то поднимался и прохаживался по тропинке, делая несколько шагов туда и обратно. Он не верил, что Ингвиль отпустит его, не попрощавшись, но солнце не спит, оно поднимается все выше. Скоро уже проснется дружина, Моди велит сталкивать корабль, а ее до сих пор нет.
Шаги Ингвиль он услышал издалека – даже не услышал, а почувствовал, словно ее легкие ноги ступали прямо по его сердцу. Обернувшись, Хродмар всмотрелся: из-за деревьев на повороте тропы вылетела знакомая фигурка. Ингвиль бежала, будто за ней кто-то гнался, и Хродмар сделал несколько торопливых шагов ей навстречу. С разбегу Ингвиль бросилась ему на грудь, вцепилась обеими руками в его плечи, словно ей грозила опасность, и Хродмар поспешно обнял девушку, прижал к плечу ее голову.
Несколько мгновений Ингвиль стояла неподвижно, стараясь отдышаться. Потом, словно проснувшись, она высвободилась, вскинула голову, посмотрела в лицо Хродмару и отстранилась от него. – Хродмар! – с мольбой воскликнула она. – Послушай меня!
– Ты только ничего не бойся! – торопливо вставил Хродмар. Он видел, что ее ночная тревога не прошла. Ингвиль была бледна, вокруг ее глаз серели легкие тени. – Я тебя люблю.
– Ах, Хродмар! – с тоской сказала Ингвиль, и глаза ее наполнились слезами.
И у Хродмара вдруг похолодело сердце: он вспомнил, что никто не спросил Ингвиль, согласна ли на это замужество она сама. Еще вчера Хродмар не сомневался в ее любви, но почему же она вовсе не радуется?
– Что случилось? – нахмурился он. – Ты меня не любишь? Ты не рада, что мы вчера…
– Послушай! – перебила его Ингвиль и даже подняла руку, словно хотела закрыть ему рот. – Послушай! Я…
– Что – ты? – требовательно произнес Хродмар.
Ему вспомнился Виги. Может, Ингвиль все-таки хочет стать женой будущего конунга квиттов?
– Я… – Ингвиль не знала, как рассказать ему о том, что так мучило ее. – Я всю ночь не могла заснуть. Послушай. Я сама себя боюсь. Со мной делается что-то странное. Я вчера утром…
Хродмар вдруг вспомнил, как необычно она вела себя перед тем, как приволокли Хёрдис. Не перебивая больше, он слушал путаные речи Ингвиль и все сильнее хмурился.
– Вчера утром я вдруг узнала, что Асольв вернется вечером, – говорила Ингвиль, пытаясь излагать хоть немного толковее. – Мне никто не говорил, когда он вернется, да и кто же мог знать? А я почему-то знала, что он ночует в Совином Гнезде у Торгнюра, оттуда до нас всего день пути, мы всегда там ночуем, когда ездим отсюда в Кремнистый Склон и обратно. И я твердо знала, как будто мне кто-то сказал! А мне никто не говорил! Я передала отцу, и он сказал, что… что во мне проснулось… Проснулся дар, который был у всех женщин нашего рода. Отец говорит: это кровь Синн-Ур-Берге. Помнишь, я вам рассказывала о ней. Многие женщины в нашем роду были ясновидящими, и я теперь… немного… вроде как тоже…
– Ну и что из этого? – все еще хмурясь, спросил Хродмар. – Это чем-то нам мешает?
– А… Нет? – Ингвиль неуверенно повела плечами. – Я теперь тоже… немного… вроде как ведьма… Ведь Хёрдис…
– Ох! – воскликнул вдруг Хродмар. Он наконец-то понял, в чем дело, и ощутил такое облегчение, как будто тащил на плечах «Тюленя» вместе со всей дружиной и вдруг сбросил. – И это все?
– Разве мало? – немного растерянно спросила Ингвиль.
– И ты боишься стать такой же ведьмой, как она?
– А вдруг?
– Нет! – Хродмар рассмеялся и покачал головой, снова обнял Ингвиль с чувством, что она вернулась и снова принадлежит ему. – Такой, как она, ты не будешь. Посмотри! – Он показал Ингвиль серебряную рукоять ножа на поясе – нового ножа, купленного на Остром мысу взамен того, что достался Хёрдис, – потом вынул его из ножен. – Этим ножом можно чистить рыбу, а можно темной ночью перерезать кому-нибудь горло. И так со всяким оружием. Все зависит от того, кто держит его в руках. Сама по себе сила не зла и не добра. Злым или добрым бывает только намерение. Только человеческая воля.
– Но это не то… – слабо начала Ингвиль.
– То самое! – уверенно перебил ее Хродмар. – Любой волшебный дар – это сила, это оружие, но не больше. Умение колдовать – не всегда зло. Хёрдис своим оружием творила зло. Но ведь ты – не она. Ты – другая, и твой дар будет совсем другим.
– Ты думаешь? – Ингвиль улыбнулась. Она еще не была уверена, прав ли Хродмар, но видела, что он вовсе не считает ее дар злом и не стал меньше любить ее. И это уже было очень много! – Но мне страшно. Мне вчера казалось, что у меня так пусто в голове… Знаешь, как если бы смотреть ночью на море, где нет ничего – ни корабля, ни лодки, ни бревна, даже волн нет. Только темная вода везде, сколько хватает глаз. И вдруг может появиться что угодно. Может приплыть хороший красивый корабль… а может вдруг всплыть Мировая Змея. И так легко, точно у меня есть крылья и я могу улететь. Но я не хочу улетать!
Ингвиль прижалась к Хродмару, словно ее уже что-то тянуло прочь. Тепло и сила его объятий давали ей блаженное чувство безопасности и счастья, уверенности, что ни одна беда не проникнет в кольцо его крепких рук.
– Не бойся! – Хродмар крепче прижал ее к себе. – Ты никуда не улетишь. Скоро ты уже будешь в нашей усадьбе, и там никакие ведьмы к тебе близко не подойдут. С моей матерью ты хорошо поладишь. Она, правда, не ясновидящая, но очень добрая и мудрая женщина.
Ингвиль вздохнула.
– Ты знаешь… Мне сейчас кажется, что мы с тобой еще не скоро увидимся. Море впереди совсем пустое, понимаешь?
Хродмар помолчал.
– Я не прорицатель и не знаю, когда мы теперь увидимся, – сказал он. – Но я знаю: даже если это будет через год, через два года, я буду любить тебя так же сильно, как сейчас. Но ты ведь не думаешь, что твой отец откажется от слова?
Ингвиль промолчала, не поднимая глаз. Ей не хотелось порочить свой род, но она знала, как ее отец понимает честь. По мнению Фрейвида, истинная честь состояла в том, чтобы любое дело суметь обернуть к своей пользе.
Они стояли на самой тропе, возле младшего из двух смотрельных камней. Вот он и увидел, молчаливый страж вечности, как маленькая девочка, приходившая когда-то поздороваться с ним, выросла и готова навсегда проститься с родным берегом, чтобы следовать дорогой своей судьбы.
Младший камень обозначает место, с которого нужно смотреть. А возле старшего камня, дающего ответ, уже качался на мягких утренних волнах «Тюлень». На Фьялльской отмели суетились люди, с землянки сняли крышу, двое товарищей несли на корабль последнего из хирдманов, который еще недостаточно оправился от болезни, чтобы встать на ноги.
– Возвращайся скорее! – взмолилась Ингвиль, стараясь выбросить из головы свои предчувствия и верить, что судьба в их собственных руках. Сейчас Хродмар был ей ближе всех на свете, она доверяла ему больше, чем даже отцу или брату, и расстаться с ним ей было тяжело, как с частью себя самой. – Скорее приезжай за мной! Я буду тебя ждать! Ждать каждый день, ты понимаешь?
– Я вернусь так быстро, как только смогу! – уверял ее Хродмар, стараясь не выдать, что нехорошее предчувствие сжимает ему сердце.
Ему захотелось просто взять ее на руки и отнести на «Тюленя». И все, через восемь дней они дома, в усадьбе Бьёрндален, и не надо будет гадать, сдержит ли слово Фрейвид Огниво. Но Хродмар подавил в себе этот порыв: похищение позорит невесту и брак без согласия родных, приданого и свадебных даров лишает будущих детей их наследственных прав. Не для того же он выбрал себе в жены такую прекрасную и знатную девушку, чтобы их будущих детей считали незаконными!
Солнце встало уже немного в стороне от старшего камня – Середина Лета осталась позади. Возле «Тюленя» зазвучали голоса – звали Хродмара.
– Иди, иди! – Ингвиль старалась оттолкнуть его, отстраняя лицо от поцелуев, и силы ее были на исходе. Долго прощаться – дольше мучиться, и она почти жалела, что вообще пришла сюда сегодня. – Иди же!
Она вырвалась из объятий Хродмара, отступила на несколько шагов, взмахнула руками.
– Иди! – отчаянно крикнула Ингвиль, понимая, о чем он думает, и чувствуя, что еще несколько мгновений – и она сама пойдет с ним к кораблю. Но под молчаливо-бесстрастным взглядом стоячего камня она не могла решиться на такое нарушение долга перед родом. – Иди!
Хродмар подчинился. Повернувшись, он быстрым шагом пошел по тропинке к кораблю. Ингвиль смотрела ему в спину, прижав руки к лицу, и из глаз ей на пальцы неудержимо бежали горячие слезы. Теперь она знала, что чувствуют, когда говорят, что «разрывается сердце». Оно разрывается пополам, когда от тебя уходит тот, в ком твоя истинная жизнь. Она уже не помнила, как жила полтора месяца назад, пока еще не знала Хродмара. Это осталось в другой жизни, а прежней Ингвиль больше не было, была новая, неотделимая от него.
