Владимир Прягин - Дурман-звезда
Обоз тащился по разбитому тракту. Тяжело скрипели телеги, устало фыркали лошади. Даже возницы бранились вяло и без души. Хорошо еще, что осень в этом году выдалась сухая и теплая, поэтому дорога окончательно не раскисла. Но все равно путешествие нагоняло тоску.
Ясень взглянул на небо. Солнце еще высоко, и по всему выходит, что в город они доберутся засветло. Собственно, ехать осталось всего ничего, две лиги от силы. Обогнуть лысоватую горушку с пологими склонами – и на месте. Так, по крайней мере, говорил Клещ, который эту местность знает как собственное подворье. Ну еще бы – сколько лет мотался туда-сюда, охраняя купцов с товарами. Бывалый мужик и с понятием – повезло, что Ясень тогда на него наткнулся.
Вспомнилось, как полторы недели назад Ясень выбирался из леса – ослабевший, голодный, как медведь по весне. Ковыляя между деревьев, услышал впереди крики и звон клинков. Прибавил ходу, выскочил на дорогу. С первого взгляда все стало ясно – потрошат обоз лихие людишки. То есть не потрошат еще – с охраной бьются, наседают, орут. Немного их, да охранников еще меньше – обоз совсем крохотный, небогатый. Откуда он здесь вообще, непонятно. Ярмарка давно закончилась, все разъехались, а эти вот только собрались, олухи.
Ясень подобрался к ближайшему разбойнику со спины и взмахнул мечом. Плечистый бородач рухнул, не успев понять, что случилось. Его подельник обернулся, занес топор, но клинок вошел ему в горло. Третий ринулся было к Ясеню, но, встретившись с ним глазами, вдруг заорал как резаный и бросился в лес. Неизвестно, что его напугало (может, почувствовал дыхание пурпурного пламени), но этот панический крик решил исход дела. Лиходеи подумали, что к купцам подоспела помощь, и разбежались. Ясень же, истративший последние силы, оперся о телегу и стоял, тяжело дыша. Старший охранник – невысокий, с вислыми усами и дубленым лицом – посмотрел на него, покачал головой и спросил:
– Есть хочешь?
Старший этот, которого называли Клещом, предложил Ясеню место в отряде. В схватке погибли трое бойцов, и каждый клинок был важен. Обоз шел на запад. Ясень решил, что это хороший знак. Во-первых, надо убраться прочь от Белого Стана, где на него открыли охоту. Во-вторых, запад – это столица. Если Криста еще жива, то искать ее надо там.
Короче говоря, обоз подвернулся кстати, будто специально Ясеня поджидал. Возникла даже мыслишка – может, это дева-судьба подстроила, дымная птица? Она, правда, говорила, что в людские дела не лезет, лишь ведает обо всем. Но сказать можно что угодно. Вдруг просто голову морочила, хитрая?
С этим, конечно, разобраться бы надо. Взять, например, ее предсказания. Верить или не верить? Как там она вещала: «Та, которая тебя любит, смерть твою таскает с собой». Глупо вроде звучит, но сбылось, если вдуматься, слово в слово.
Ясень отчетливо вспомнил – вот рябенькая Мирка глядит на него влюбленно, смущается и краснеет. Вот она держит свиток, который надо доставить в храм. А вот предстоятель, прочтя письмо, говорит, что пленник умрет.
Да, действительно свершилось, как было сказано. Но ведь это только теперь понятно, задним числом! Он-то, например, был уверен, что «та, которая его любит» – это невеста Звенка, а уж никак не Мирка, овечка глупая. То есть ничего не понял заранее. Какая же польза от таких предсказаний? Чем они в жизни ему помогут?
Впрочем, дева-птица честно предупреждала – не нужно о грядущем выспрашивать, не будет толку от этих знаний. И, тем не менее, кое о чем обмолвилась. Ладно, с Миркой вроде все ясно. А дальше? Вот еще фраза: «Та, для которой ты людей будешь резать, сидит сейчас и гладит котенка». Это про кого, хотелось бы знать? Про Кристу-дракониху? Надо будет спросить ее ненавязчиво – любит она зверушек, котят пушистых?
– Глядите, глядите!
Все обозники дружно задрали головы. Ясень машинально последовал их примеру и замер от восхищения – над ними плыл воздушный корабль.
Огромный трехмачтовик шел на снижение. Белые паруса раздувались, змеиная фигура на форштевне тянула шею вперед, предчувствуя скорый отдых. Кто-то махал рукой, перегнувшись через перила. На парусе красовалась косая горизонтальная молния – символ Воздушной гильдии. Корабли с таким знаком везут пассажиров, почту и зафрахтованный груз. Пересекают континент от края до края, а здесь, в предгорьях, делают остановку. Билет, правда, стоит такие деньги, что жуть берет.
Гигант скользил по небу беззвучно, но от него исходила сила. Воздух вокруг наполнился тяжестью. Ясеню показалось, что упругая невидимая ладонь сильнее придавила его к седлу, но это чувство быстро прошло. Корабль удалялся – плавно огибал гору, чтобы приземлиться прямо за ней.
– А что, дяденьки, попутчицу примете?
Ясень с удивлением уставился на девицу, которая к ним подъехала. Непонятно, откуда она взялась, – чистое поле вокруг, не спрячешься. Из-под земли, что ли, вылезла вместе с лошадью, пока все смотрели на паруса? Одета неброско – только платок нарядный, с вышитыми цветами. К Ясеню спиной повернулась, лица не видно, но голос вроде знакомый…
– Откуда ж ты такая красивая? – спросил Клещ, приглаживая усы.
– А с выселок, – она махнула рукой куда-то в сторону через поле. – В город бы мне, да боязно одной-то. Возьмете?
– Так отчего ж не взять, коли просишь.
Старый рубака, похоже, нисколько не усомнился в словах селянки. Ясень подивился этому легкомыслию, но тут девица обернулась к нему, и все сразу стало понятно. Уж кто-кто, а эта глаза отводить умеет.
– Развлекаешься? – спросил Ясень, когда их лошади пошли рядом.
– Ага, – легко согласилась птица в людском обличье. – Знаешь как иногда тоскливо? Словом перекинуться не с кем. А тут вижу, ты меня вспоминаешь, тяжкую думу думаешь. Аж взопрел от усердия.
– Что ж раньше не навестила, когда я в подвале гнил?
– Наглый, – усмехнулась вестница. – За то и ценю. И не ной, солнца ради. Две недели просидел взаперти и уже скандалит.
– Шестнадцать дней, – поправил Ясень. – Понять бы еще зачем.
– Эх, ты! Светлый брат объяснял, старался, а ты ушами хлопал.
– Угу, объясняет он хорошо. С огоньком. Еще и тварью из тени обозвал напоследок. Что это значит?
Она вздохнула:
– Важно не то, как тебя обзовут другие. Важно, что ты сам о себе поймешь. А кое-что ведь понял, разве не так? Или забыл уже?
Ясень скривился. Разве забудешь, как его пожирало пламя и кружился лиловый пепел? И как он решил, что умер, а двум смертям не бывать. И как выбрался из каменного мешка, откуда выбраться невозможно.
– Значит, меня теперь и убить нельзя? Раз я уже…
– Чего это вдруг? – Она, кажется, искренне удивилась. – Воткну тебе сейчас кинжал в бок, и помрешь как миленький. Или споткнешься и голову расшибешь. Или, не знаю, в море утонешь.
– Так, погоди. То есть мне только огонь не страшен? Спалить не получится, а все остальное – можно?
Девица пожала плечами и не ответила. Ясень не сдавался:
– Все равно не пойму. Они меня там, в подвале, не только жгли. Пытались дубинками зашибить – не сумели. Их пыль как будто удерживала. Значит, и в драке меня теперь не достанешь? Увернуться всегда успею…
– Ишь ты, герой, – она усмехнулась. – А головой подумать? Две недели тебя на цепи держали, потом поджарили – только тогда, наконец, сподобился и пепел кое-как разглядел. Что ж теперь, каждый раз перед дракой в темницу? Дней на шестнадцать?
– Я его и раньше видел, пепел твой!
– Ага, и как это было? Сначала я тебе показала, потом Древнейшие на «смотринах». Теперь вот жрец постарался. А самому слабо?
Ясень вдруг вспомнил:
– Сам я тоже могу! Два года назад, когда жеребца выхаживал, над ним лиловый дымок клубился! Я, правда, решил, что брежу, – трое суток перед этим не спал…
– Тоже неплохо, – хмыкнула вестница. – Три ночи не спать – и в бой. Дымок увидишь – всех победишь.
– Я научусь, – сказал Ясень хмуро. – Сам буду видеть, когда потребуется. Надо просто вспомнить, поверить по-настоящему. Ты говорила – пепел сплошной вокруг…
– То-то же. Соображаешь, если захочешь. А на вид – дурак дураком, – она подмигнула. – Ладно, коли больше вопросов нет…
– Постой! – Он придержал ее за руку и сам испугался собственной наглости, но девица не рассердилась. – Почему ты ко мне приходишь? Не просто так ведь, коню понятно. Объясни хоть что-нибудь, наконец!
– Твоя дорога длинна, – сказала девушка тихо. – Длиннее, чем ты можешь себе представить. И только ты способен по ней пройти. Я всего лишь вижу, что будет. И так от этого тошно…
Она отвернулась, а он растерянно замолчал. Спросил после паузы:
– Что со Звенкой? Ястребы ее взяли?
– У них спроси.
– А с Кристой? Она жива?
– А что ей сделается, змеюке? – буркнула дева-птица. – Сам ведь чувствуешь. Иначе зачем в столицу намылился? Вот и езжай, а мне недосуг тут с тобой болтать. Дело вон уже к вечеру.
