Джей Эм - Убийца теней
Ярла только поморщилась. Раз уж заварил кашу – заканчивай, доваривай, нечего мямлить.
– Да бросьте. Что у вас такое там? – довольно бесцеремонно осведомилась она, имея в виду то, что Лорк всё пытался и никак не мог вытянуть из-за пазухи – почему-то у него дрожали руки.
Вытянул наконец. Это оказалась полотняная ладанка с чем-то внутри. Ещё дольше он вытаскивал на свет её содержимое, но осилил всё-таки и эту задачу. В руках у него очутились свёрнутые в несколько раз исписанные листы.
– Вот, прочтите. Скажите мне, правда ли это, что написано тут…
– Правда, написано. Сами не видите? – усмехнулась Ярла.
– Не надо, не шутите, прошу вас! – взмолился Лорк с таким несчастным видом, что Ярла пожалела о своей насмешке.
– Это серьёзно… Он всё время говорит, чтобы я того спрашивал, кому доверяю… А мне некому довериться, кроме вас.
Ярла бросила на Лорка внимательный взгляд. Уж не заболел ли он, не жар ли у него? Но нет, взгляд ясный. То, что показалось ей намёком на лёгкую «безумность» – на самом деле потерянность, состояние человека, теряющего твёрдую опору под ногами.
– О чём это? – спросила она, взяв листы, но не глядя в них.
– Прочтите, пожалуйста.
Конечно, сейчас самое время углубляться в какую-то писанину. Но всё же Ярла стала читать. И первая же строчка сказала ей о многом, слишком о многом.
«Вне человеческих дел и человеческих мыслей добра и зла нет».
– Кто дал это тебе? – не заметив, что перешла на «ты», Ярла уставилась на Лорка почти таким же сверлящим взглядом, каким в храме Воллет смотрел на прихожан.
Двухбережник замялся, явно колеблясь, стоит ли говорить.
– Ты же сказал, что доверяешь мне. Да у тебя и выбора-то нет: начал – договаривай.
И Лорк решился. В его случае сумеречной охотнице действительно можно доверять…
– Один узник, Талвеон Эйрский, тут, в городской тюрьме сидит.
6. Хозяин тени
Узник. За последние два часа Ярла второй раз слышала про этого узника. Это что-то да значит. Но… рукопись, которую дал ей Лорк, тоже кое-что значит. Больше, чем ей хотелось бы.
Ярла посмотрела на листы. Взгляд принялся выхватывать куски из текста, написанного чуть прыгающими строчками. «По моему мнению, среди природных духов нет таких, которым можно приписать абсолютно добрые и злые свойства. Эти духи способны проявлять себя так или иначе, в зависимости от того, как держит себя человек по отношению к ним. Бывает, на некоторые человеческие поступки они отвечают таким образом, что это приносит людям зло. Например, известно, как шахты по добыче къердового камня в Орнилонских горах обрушились, погребя под собой множество рабочих. Это несчастье можно приписать влиянию духов земли, воспротивившихся вторжению людей в тело гор, ведь шахты изрыли их на очень большую глубину. Обычно стихийные духи не препятствуют людям умеренно использовать природные богатства. Но алчность и чрезмерность, заставляющая человека забывать о бережном отношении к миру, вызывает их гнев.
В других же случаях, если человек, знающий язык общения со стихийными духами, обратиться к ним с добрыми помыслами, они могут ответить по-доброму и даже оказать помощь. Но чаще всего элементалы предпочитают скрываться от человеческого взора, ничем не выдавая своего существования».
Интересно, по своему ли собственному опыту автор пишет о помощи от стихийных духов? Это большая редкость и… Нет. Не это сейчас самый важный вопрос. Самый важный: кто может написать такой текст?
– О чём здесь говорится в общем, в целом? – нетерпеливо тряхнула листками у Лорка перед носом.
– Прочтите всё…
– Не время теперь. И не надо мне выкать.
– Хорошо…
– Так о чём?
– Много о чём… о том, к примеру, что наш мир – не остров посреди великой реки, между двух берегов… Его действительно можно сравнить с островом, но круглый формы, и некая аллегорическая река окружает его со всех сторон, и в ней есть много других подобных же миров… И доказательство этого у нас перед глазами, потому что звёзды как раз и есть эти миры. Талвеон пишет, что об этом говорили ещё древние учёные, знание которых теперь почти забыто. Ещё он пишет о единстве мира, то есть, об отсутствии двойственности. Если люди видят вокруг себя противоречия и крайности, чёрное и белое, это значит, они искажают восприятие мира отражением своих собственных, внутренних противоречий. Мир же непротиворечив, и если бы люди узнали это – не просто узнали, а почувствовали сердцем, – они смогли бы уменьшить и свои внутренние противоречия. И это было бы хорошо, потому что войны и многие другие беды происходят как раз из-за противоречий…
«Ну, какие ещё нужны доказательства?» – мысленно обратилась к себе Ярла. Её лицо сделалось хмурым, если не сказать грозным.
Здесь, в этом городе, в плену держат такого же, как она. Только видун может так обоснованно излагать мысли насчёт отсутствия двойственности в мире. Не важно, какой именно видун – подобный им, Биргам и другим родам, в которых дар передаётся из поколения в поколение, или другой, развивший у себя способность видеть сущность мира и людей путём учёных изысканий. Отец рассказывал Ярле, что такие изыскатели, маги, были на свете всегда, только их ещё меньше, чем видунов наследственных, и к их детям дар не переходит.
Да, скорее этот узник из этих вторых. Потомственный видун не стал бы всё это записывать. Ему ещё в детстве объяснили бы, что делать этого нельзя, что все сведения нужно держать в памяти. Чтобы не подвергать опасности ни себя, ни своих родичей. У потомственных видунов есть дело – уничтожать ларвов. А в философствования лучше не вдаваться: до добра это не доведёт.
Если прилюдно кричать о своих знаниях, двухбережники этого просто так не оставят. Не допустят распространения философии, угрожающей их авторитету. Они и меньшей «ереси», чем отрицание двойственности, не терпят, вроде учения раннеправников, Самаем упомянутого. У человека, заключённого в лореттскую тюрьму, в детстве явно не было доброго советчика, который внушил бы ему, как важно осторожность соблюдать. Обретя познания силой своего разума и презрев опасность, он решил поделиться ими с другими людьми. Иными словами, решил героя из себя строить.
Ярла пыталась убедить себя, что злится на него, на этого Талвеона, на его наивную глупость. Но на самом деле в ней поднималась совсем другая волна гнева. Они здесь, в Лоретте, посадили в клетку ей подобного, мучают его и рано или поздно убьют. А она должна помогать этим людям, от ларва их избавлять? Они ведь и её, если бы всё про неё знали, засунули бы в такую же клетку, словно зверя. Потому что она отличается от них. Отличается не только способностями, но и знаниями, убеждениями. Об этом и предупреждал отец, веля хранить тайну. Так и говорил: если узнают – не простят. Те, кого больше, тем, кого меньше, никогда их отличия не прощают.
Трусость? Самозащита?
Лореттский узник не побоялся о своих знаниях во всеуслышание объявить. Что-то сподвигнуло его… Что-то, что выше страха за собственную жизнь. Знал же, на что шёл – не мог не знать.
А люди? Они не только не протестуют, ещё и одобряют, наверное, такую участь для еретика. Но… всё равно нельзя их на произвол судьбы со свободным ларвом бросать. Опять же, задаток за работу Ярла приняла… Хотя задаток-то можно и вернуть, не столько о деньгах речь, сколько…
Ну и что? Что ей делать теперь?
Свалился же этот Талвеон Эйрский не её голову! Ну, уедет она из Лоретта, а он тут, за решёткой останется. Судьбу свою в конце концов на виселице найдёт.
Но не для того же она ехала, чтобы их пленников из тюрьмы вытаскивать? Охотник она, а не подельник для заключённых.
Разумные доводы… Разумные, только кто же их слушаться будет?
– Если у тебя это найдут, – снова тряхнула Ярла в воздухе листами, – плохо тебе придётся.
– Талвеон уничтожить велел, как прочитаю. А я… ну, не могу уничтожить. Потому что на самом-то деле он другого хочет. Про одно ронорское изобретение говорил, станок для печати книг…
– Про станок не знаю, а на хранение возьму, если отдашь. У меня в большей безопасности эта писанина будет.
Лорк почти невольно потянулся к рукописи, и Ярла вернула ему её, предоставив самому решать, что делать с ней дальше. Лорк подержал листы в руках с бережной осторожностью, не то как великую ценность, не то как опасную, страшную вещь. Вздохнул и со страдальческим видом протянул Ярле:
– Да, ты права, мне у себя оставлять это нельзя. Но скажи, правда это, всё, что Талвеон написал? Или выдумки?
Ярла спрятала рукопись в поясной кошель.
– Про «всё» не скажу. Много у него там разных философствований. Но что он про природных духов говорит, да про двойственность, которая внутри людей, а не снаружи – правда. Но долго-то мне все эти дела с тобой обсуждать некогда. Мой тебе совет: в себя приди малость да таким полоумным не смотри, а то у святых братьев ненужные подозрения вызовешь.
