Анна Мистунина - Проклятый
«И опять не так. Мало ли в племени воинов, готовых принять власть? Да, но сколько из них убито или ранено? Чанрет – ближний после Налмака наследник. Но все знают, как относится к нему Дингхор…»
– Да и не хочу я, Кар! – в голосе Аррэтан опять слышались слезы. – Не хочу снова туда!!!
Это «туда» решило все. Кар кивнул.
– Да. Давай, Аррэтан!
Аррэтан постояла, зажмурившись, и решительно двинулась к выходу. Плечи расправлены, голова гордо поднята: дочери вождя не к лицу показывать слабость.
Кар задержался у постели Налмака. Тот дышал тяжело и редко, на губах лопались красные пузырьки. Сквозь повязку на груди проступила кровь. Странно было видеть его большое и сильное тело таким беспомощным. Если он умрет…
Нет! Нет, нет. Кар сжал кулаки, запрещая себе думать. Но непрошеные мысли возвращались опять и опять, и он уступил, со стыдом и тайной радостью впустил надежду. Если Налмак умрет, Аррэтан достанется ему. Дингхор тогда не откажет. А откажет, Кар все рано не отступится. О, если только Налмак умрет!
«Ты не можешь желать ему смерти! Не смей!» Но беззвучный этот крик смолк и не повторился. Кар по-новому оглядел раненого соперника, отмечая и мертвенную бледность, и синие тени вокруг губ. Жаль, что Аррэтан такая хорошая целительница. Жаль. Рука не потянулась к оружию, Кар не настолько забылся. Он просто смотрел. Смотрел и желал Налмаку смерти, Чанрету – власти, а себе – Аррэтан. Потом отвернулся и вышел наружу, где истомленные сражением аггары в молчании слушали тихий голос дочери вождя.
Трудно желать смерти тому, кого надобно считать братом. Трудно – в первый раз. Но сделай шаг, и обратно пути не будет. Умри Налмак сегодня, и Кар вскоре смог бы забыть, что мечтал о его смерти. Мало ли странных мыслей мелькают после боя, когда разум еще будоражит запах крови, а в ушах звучат предсмертные хрипы! Но жить рядом, драться и пировать вместе с Налмаком теперь никак нельзя. Кар, забыв усталость, помогал рыть могилы друзьям. Стаскивал в общую кучу тела врагов. Вызвавшись в дозор, до рези в глазах вглядывался, не блеснет ли солнце на шлемах солдат. Но мысли были далеко, там, где Аррэтан, желанная и любимая, не подпускала смерть к раненому жениху.
И чем больше думал Кар, тем больше понимал, что сделает, если Налмак выживет. У аггаров не принято решать спор поединком, как среди рыцарей императора, но Кар заставит Налмака принять вызов. Заставит или попросту убьет. Налмак – лучший воин племени, надежды победить его почти нет, но так и лучше. Потому что жить с Налмаком под одним солнцем Кар не сможет, а убив его, станет предателем в глазах Дингхора и Аррэтан. Никогда больше дочь вождя не заговорит с ним. Значит, умереть должен и Кар, а он уж позаботится захватить с собой Налмака.
Едва решение созрело, появившиеся из леса всадники вмиг заставили забыть все черные планы. Кар погнал коня обратно к селению, куда уже скакали остальные дозорные. Тревога вспыхнула быстрей, чем огонь на сухом дереве. Прежде чем всадники, числом не меньше пяти сотен, приблизились на расстояние полета стрелы, их уже встречали воины, все, кто был в состоянии удержаться в седле.
В вечернем полумраке чужие всадники казались неясными темными силуэтами на фоне леса: ни лиц, ни облачения не разглядеть. Они приближались резвой рысью, ничем не показывая, что заметили встречающих. Аггары вскинули луки, но стрелять не спешили.
Кар был в первом ряду – в одной руке поводья того самого рыцарского коня, другая на рукояти меча. Рана почти не беспокоила. Мешала усталость, но Кар усилием воли загнал ее вглубь, освобождая душу для боевого задора. Принятое недавно решение странным образом избавило от страхов и тревог, и впервые за много месяцев он ощутил покой.
Покой – перед битвой? Кар не успел удивиться несуразной мысли. Глаза сумели наконец разглядеть доспехи всадников. Кожаные доспехи, с нашитыми металлическими пластинами. Совсем не такие носили имперские войска.
Когда до встречи оставалось не более ста шагов, пришельцы задержали коней. Вперед выехал молодой воин с рассыпанными по плечам длинными белокурыми волосами. Его руки были протянуты ладонями вперед, в простом жесте мира.
– Мы друзья! – крикнул он.
За спиной Кар услышал ворчание. Всадника узнали. Лидрок, вождь племени Рассветных Холмов, не всегда был другом, особенно если помнить Злые Земли. Но сейчас приближался безбоязненно, глаза смотрели прямо и руки не касались меча. И так же безбоязненно навстречу ему выехал Калхар.
– Приветствую тебя, вождь, – вежливо сказал он. – Что привело тебя сюда?
– Общий враг, – откликнулся тот. – В такой час пора забыть прежние распри. Где Дингхор? Я должен говорить с ним.
– Он болен, – проворчал кто-то сзади, но Калхар поклонился.
– Я отведу тебя к нему, вождь.
Лидрок уехал с Калхаром. Его люди, спешившись, принялись как ни в чем не бывало разбивать лагерь. На удивленных воинов Круглого Озера попросту не обращали внимания.
После краткого совещания десять добровольцев остались наблюдать за гостями, остальные вернулись в изъязвленное недавней битвой селение. Кар, с ним четверо молодых аггаров, направились к дому вождя. Но дверной полог был опущен, и у входа, неподвижные, как статуи, дежурили стражи.
– В прошлый раз тебя пустили, Карий, – с усмешкой заметил воин, чья левая рука покоилась на перевязи. – Не попробуешь снова? А не то нам только и останется пойти спать.
Кар подумал.
– Нет, не попробую, – решил он. – Пока можно, пойдемте спать.
– А те, Лидроковы?
– Ничего они не сделают, – отозвался другой аггар. – Их мечи нынче смотрят в другую сторону. И, чую, скоро прибудут еще. Чанрет поднял волну.
– Ты прав, – кивнул Кар.
– Так идем спать, пока можно! – воскликнул тот, что предложил Кару войти. – Завтра будет знатная драка!
Прошло два дня, и селение Круглого Озера превратилось в сердце армии еретиков. Сколько хватало глаз и дальше, вдоль леса, на склонах холмов – везде горели костры, стояли походные шатры. Отряды подходили один за другим. Разные числом, от сотни человек из малочисленных и больше всего пострадавших от нападений племен, до тысячных армий. Приходили и вставали лагерем, спокойно, будто выполняя давным-давно задуманный план. Предводители скрывались в доме Дингхора, за ними опускался полог. Наконец, к вечеру третьего дня, с одним из отрядов прискакал и Чанрет.
Он похудел и осунулся, глаза ввалились от усталости, но сияли победным блеском. На лице играла непривычно счастливая улыбка: пришел его час. Тщательно и втайне подготовленный план исполнился, многие часы и дни переговоров не пропали даром. Вот оно, войско аггаров, войско Чанрета. Со времени Вождя вождей, победившего Империю колдунов, никто не поднимался так высоко.
С гордо вскинутой головой ехал Чанрет по улицам селения, а навстречу спешили сторонники. Раньше Кар и не замечал, как их много. Каждому Чанрет говорил что-то, и те отходили, удовлетворенные. Вскочив в седло – по военному времени коней не расседлывали даже на ночь, Кар двинулся навстречу другу. Обычно хмурый взгляд Чанрета полыхнул удовольствием.
– Я не ошибся в тебе, брат! Ты задержал их!
– Как ты… – Кар повел рукой, указывая на взбудораженное селение, шатры вокруг. – Когда ты все это успел?
Чанрет изогнул в улыбке тонкие губы.
– Я не мог позволить тебе знать все. Ты не был полностью на моей стороне, ведь правда?
– Правда, Чанрет.
– А сейчас?
– Сейчас… – Кар рассеянно погладил коня между ушей. Поднял взгляд. – Ты не станешь вредить Дингхору и Аррэтан?
– Зачем? Понимаю, он внушил тебе, что я мечу на его место. Разве ты еще не понял, что это не так?
– Ты хочешь быть Вождем вождей. И Дингхор тебя уже не остановит.
– Никто меня не остановит.
– Я… Я пойду за тобой, Чанрет. И убью любого, кого ты велишь.
Вытянув руку, Чанрет хлопнул его по плечу.
– Хорошо. Я еду к Дингхору. Надеюсь, двух часов нам хватит на разговоры. А потом приходи ко мне.
Два часа спустя перед хижиной Чанрета собрались не только приглашенные. Те, кто в открытую поддерживал его, кто сомневался, и даже многие из противников пришли, кто из любопытства, кто желая выразить поддержку или попросту заслужить место получше. Люди толпились, жались к самому входу. Каждый хотел оказаться ближе, когда выйдет тот, кого уже почти в открытую звали Вождем вождей. Кар слышал, как эти слова предавались от одного к другому. Как будто древние легенды вдруг ожили и явились среди бела дня.
Кар пришел одним из первых, и теперь оказался возле входа, где плотнее всего столпился народ. Крепко пахло потом, намокшими повязками и целебной мазью: мало кто остался невредим в недавнем сражении. Негромкие голоса взволнованно гудели со всех сторон.
Чанрет вышел, и голоса разом смолкли. Как будто повеяло свежим ветром: хмурые лица ожили, полные надежды – озарились уверенностью. Кар смотрел, и не узнавал друга, побратима, с которым провел бок о бок столько лет. Три дня сделали Чанрета истинным вождем.
