Анна Мистунина - Проклятый
– Карий! – прокричал сердитый аггар. – Стой же ты, успеешь еще подраться! Слушай меня!
Кар натянул поводья. Конь Чанрета перегородил ему дорогу. Мимо, не оглядываясь, проезжали собратья по племени.
– Чанрет?
– Слушай меня. Я уезжаю. Ты должен задержать их…
Кар затряс головой – ему, наверное, послышалось. Не может Чанрет бежать от схватки!
– Ты слышишь? – крикнул Чанрет. – Не уходите на восток. Вы должны дождаться меня, должны, понятно? Задержи их!
– Как? – все еще не понимая, спросил Кар.
Чанрет зарычал сквозь зубы. Совладав с гневом, заговорил спокойнее:
– Племя должно остаться здесь. Уйдем на восток – все потеряем. Если веришь мне, придумай, как их задержать…
– Чанрет! – это Калхар, их общий побратим и ярый сторонник Чанрета, остановился рядом, возбужденно дыша. Конь под ним танцевал, как будто тоже разделял нетерпение всадника. – Время, да? Время?
– Да! – Чанрет наклонился вперед, готовясь пуститься вскачь. Концом хлыста поочередно указал на Калхара и на Кара: – Ты знаешь, что делать, а ты – сделаешь. Удачи в бою!
Его конь рванулся вперед прежде, чем опустился хлыст. Калхар оскалился.
– Слышал, брат?
– Он… Он приведет племена! – воскликнул Кар, прозревая наконец. – Он это сделал!
– Ты что, не знал?
Не дожидаясь ответа, Калхар направил коня к остальным воинам, что уже выстроились в боевой порядок между селением и темной волной приближавшихся врагов. Кару осталось только последовать за ним.
Не желая быть в последних рядах, Кар пробился вперед. Аггары не спорили, знали, что с Империей у него свои счеты. Конники приближались теперь медленнее, они растягивались в широкое полукольцо, отрезая аггарам все пути, кроме единственного, того, что открыт всегда – на восток. Расстояние сократилось, при желании теперь можно было пересчитать противников. Но и без того было ясно: их много больше, чем воинов племени. Местность ближе к озеру понижалась, так что можно было видеть не только ехавших впереди жрецов, но и рыцарей за ними. Приподнимаясь на стременах, Кар видел знакомые рисунки гербов на щитах. Если б не мешали длинные наносники шлемов, разглядел бы и лица. А кто-то, возможно, узнал бы его. И еще узнает, прежде чем убить или быть убитым. Не все, кто приближался сейчас с копьями наперевес, были ему врагами в прошлой жизни.
Кар тряхнул головой, сбрасывая минутное колебание. Сейчас они, без сомнения, враги. А он для них – проклятый колдун и убийца императора. Объясниться невозможно, если бы он даже и хотел. Но он не хочет.
Над головами жрецов летело по ветру знамя – золотом на белом фоне остроконечные храмовые башни, за ними силуэт восходящего солнца. Ехавший под знаменем жрец поднял руку, и тотчас команда полетела по рядам. Рыцари остановились. Держа на виду пустые руки, жрец медленно поехал вперед.
– Я буду говорить с вашим предводителем! – выкрикнул он.
Взгляды аггаров потянулись к Дингхору. Налмак, чей огромный конь стоял бок о бок с конем вождя, тихо спросил о чем-то. Дингхор ответил, так же тихо. Налмак поднял голову и закричал:
– Говори со всеми!
Жрец кивнул, словно того и ждал. Подъехал ближе, теперь не пришлось бы даже натягивать лук, чтобы снять его с седла. Достаточно бросить копье или нож.
Жрец между тем совсем не боялся за свою жизнь. Глаза его пылали страстным огнем.
– Еретики, – прокричал он. – Я послан возвестить вам суд и милость Истинного Бога. Вы погрязли во тьме заблуждений, но можете еще спастись. Покайтесь, признайте власть храма, и оставайтесь жить на этой земле. Империя примет вас под свое крыло. Бог простит ваши грехи, его гнев падет лишь на тех, кто учил вас заблуждениям, на ваших нечестивых жрецов. Предайте их справедливому суду, и мы уйдем с миром.
Тэрлах, Голос Божий, неподвижно сидел в седле по другую сторону от Дингхора. Оружия при нем не было – жрецы аггаров не отнимали людские жизни. Его седые волосы, по обычаю заплетенные во множество косичек, полностью закрывали спину и плечи.
– Ты все сказал? – спросил Налмак.
Кар нахмурился, сообразив, что жених Аррэтан говорит от имени вождя. Чанрету бы не понравилось.
– Все, – подтвердил жрец истинной веры. – Если будете упорствовать, многие умрут, остальные будут изгнаны.
– Возвращайся к своим, – сказал Налмак. – Не бойся, мы не стреляем в спину, даже таким, как ты.
– А ваш ответ?
Теперь жрец не выглядел таким самоуверенным.
– Такой же, как всегда, – сказал Налмак. – Мы не хотим войны. Мы никому не сделали зла. Но если вы не уйдете, мы будем сражаться, и многие умрут. Лучше уходите.
На мгновение Кар увидел, каким он будет вождем – спокойным, уверенным в себе и своем племени. Не отступающим перед опасностью, но и не зовущим ее зря. Таким был всегда Дингхор. Таким не смог бы стать Чанрет.
Жрец Империи развернул коня и поехал обратно. Рыцари снова взяли наперевес копья. Аггары – тоже. Лучники в последнем ряду натянули тетивы луков. Все замерло, даже ветер не шевелил травы. Селение за спиной стихло и, затаив дыхание ожидало начала схватки. В полном молчании жрец занял свое место в первом ряду, и тогда только раскрыл рот, отдавая неслышный приказ. И тишина оборвалась.
Земля дрожала под копытами коней, боевые кличи слились в громоподобный вой. Стрелы отскакивали от кольчуг, другим повезло вонзиться в горло под шлем или в незащищенную конскую шею. Раненые падали под копыта своих товарищей. Аггарские лучники выстрелили еще раз, прежде чем расстояние стало слишком мало для стрел. Потом все смешалось бурлящим в котле супом: выкрики и стоны, хрип и ржание, глухие удары и лязг мечей… Кар уклонился от нацеленного в грудь копья, пропустил мимо потерявшего равновесие противника, ударил с разворота, едва успел увернуться от следующего, с третьим сошелся лоб в лоб. Он не думал – думать было попросту некогда. Нанося и отражая удары, не различал под шлемами лиц. Если и довелось схватиться с кем-то из былых знакомцев, Кар об этом не узнал. Копье застряло в боку рухнувшего вместе со всадником коня, вырвалось из руки. Кар вытащил меч. Обернутая кожей рукоять в полторы руки, заточенный конец, прямой клинок длиннее и уже, чем у издавна предпочитаемых аггарами изогнутых мечей – когда-то этот меч принадлежал имперскому рыцарю, на беду свою пришедшему с войной в аггарские земли. Теперь оружие обратилось против прежних друзей, так же, как и сам Кар, некогда принц Империи. Эта внезапная мысль заставила рассмеяться хриплым недобрым смехом. Кар сшибся с налетевшим, словно ястреб, жрецом. Узкий клинок жреца скользнул по груди, легко распоров кожаный панцирь. Ответный удар пришелся врагу в левое плечо, поверх щита. Под сутаной оказалась-таки надета кольчуга, меч Кара лишь немного повредил ее. Жрец вскрикнул – скорее удивленно, чем от боли. Глянув мельком ему в лицо, Кар увидел распахнутые в изумлении глаза и приоткрытый рот.
– Принц… – услышал Кар, уже прихватывая меч второй рукой и коленями понуждая лошадь сойтись вплотную с конем противника.
Меч не подвел Кара, а кольчуга не спасла замешкавшего жреца. Широким дугообразным ударом Кар обезглавил его.
Кровь брызнула во все стороны, залила глаза. Вытирая ладонью лицо, Кар полупрокричал-полупрохрипел медленно падавшему телу:
– За императора!
Миг злорадства чуть не стоил ему жизни. Всадник в ярко-голубом плаще на скаку ударил копьем его лошадь. Кар не успел высвободить ноги. Рухнул вместе с лошадью. Отчаянно пытаясь выбраться, посмотрел вверх. Увидел на фоне голубого неба голубой плащ, и – прямо над головой – занесенное для последнего удара копье. Зажмуриться не смог, глаза упрямо расширились навстречу смерти. За миг до нее в горло рыцаря, над меховой оторочкой воротника, вошел аггарский нож. Копье дрогнуло и ударило мимо, увлекая за собой тело в окрасившемся кровью плаще. Калхар спрыгнул на землю, не обращая внимания на бой кругом, помог Кару освободить придавленную ногу.
– Спасибо, брат, – только и смог выдохнуть Кар.
Вместо ответа аггар поймал за повод коня, в чьем стремени еще оставалась зацепившаяся нога убитого рыцаря. Калхар ударом отбросил его на землю. Кинул поводья Кару.
– Держи!
В следующий миг оба уже были в седлах. Рыцарский конь храпел и тряс головой, Кар резко натянул поводья, осаживая его. Плох тот аггар, что не совладал бы с конем. Несколько мгновений борьбы, и животное признало нового хозяина. Вслед за Калхаром Кар помчался назад, туда, где рухнул под натиском ненадежный частокол и враги с криком ворвались в селение. Впереди всех алыми посланцами смерти скакали жрецы.
Теперь сражение шло на улицах, у каждого дома. Кричали женщины, с мечами и топорами встречавшие незваных гостей. Плакали дети. Священная война на то и священная, чтобы не щадить ни тех, ни других. Тонкие голоса срывались на визг, заходились хрипом – и смолкали навсегда. Аггары сражались как обезумевшие, не чувствуя ран, не замечая текущих слез. Медленно, шаг за шагом, оттесняли врагов обратно за порушенный частокол. Те отступали. Их целью было нанести урон и изгнать, а не уничтожить, аггары – не колдуны, чтобы истреблять их под корень. Империи нужны еретики, чтобы воевать против них, чтобы читать гневные проповеди и поднимать налоги для нужд священной войны, чтобы содержать тысячи препоясанных черным воинов-жрецов. Потому имперские солдаты сейчас отступали, позволяя истрепанным еретикам перетянуть раны и уйти, чтобы потом вернуться и снова быть изгнанными.
