Морган Райс - Дар битвы
"Алистер?" – нарушил Эрек тишину.
Алистер знала, что давать ему советы было её священной обязанностью. Судьба этого корабля, всех людей на нём и всех изгнанников из Кольца зависела от её выбора.
Алистер снова закрыла глаза, чувствуя сотни глаз, застывших на ней, шагнула вперёд и положила обе ладони на край борта, нащупывая энергию. Дыхание её было глубоким и сосредоточенным.
Мир вокруг неё замер. Она слышала, как волны разбиваются о нос корабля, как лёгкий бриз колышет воздух и как кричит Эстофилис.
Гвендолин, – звала она мысленно, – где ты?
Вскоре Алистер ощутила, как её ладони наполнились теплом, медленно открыла глаза, взглянула на все пути и остановилась на одном из них: на извивистой реке, ведущей на запад.
Эстофилис, – просила она, – если эта река и есть верный путь, лети вниз. Подскажи мне.
Эстофилис, к шоку Алистер, внезапно нырнула вниз, как раз над той рекой, на которую она и смотрела.
"Туда", – сказала Алистер, махнув рукой. "Эта река приведёт нас к Гвендолин".
Эрек нахмурился и пристально на неё посмотрел.
"Ты уверенна?" – спросил он.
Алистер кивнула, чувствуя уверенность каждой клеткой своего тела.
"Эта река приведёт нас к тому, что осталось от Кольца. Сейчас они нуждаются в нас больше, чем прежде. Я это чувствую. Надвигается страшная опасность".
Мертвенно побледнев, она обернулась к Эреку и попыталась отогнать от себя только что явившееся видение ада.
"Я не знаю, доживут ли они до нашего прибытия", – выговорила она.
Эрек ответил ей полным ужаса взглядом, но потом собрался, повернулся к своим людям и начал отдавать новые приказы. Матросы бросились их выполнять, и корабль немедленно сдвинулся с места и стал набирать скорость, а остальная флотилия выстроилась в цепочку за ним.
Алистер встала лицом к реке и стала молиться.
Пожалуйста, Гвендолин. Живи. Мы уже рядом.
*Годфри сидел на носу огромного корабля Эрека, свесив ноги за борт и сложив руки на перилах. У ног его лежал Дрей, в руке был второй за сегодня бурдюк с вином, и он наконец-то чувствовал себя хорошо. Акорт и Фултон рядом с ним уже заканчивали по четвёртому бурдюку, Мерек растягивал первый, и только Арио не пил, а просто смотрел на воду. Все они в кои-то веки расслабились и отпустили себя, пользуясь передышкой от хаоса и бешенного водоворота событий, в который попали.
Годфри зачарованно уставился на речную рябь и пытался уложить в голове всё, что произошло. Ему не верилось, что они вырвались из кошмара Волусии, города, в котором он уже собрался умереть, и что они столкнулись с Эреком и Алистер, и что всем вместе им удалось спастись. Сам факт того, что сейчас он сидел на корабле, плывшем на поиски Гвендолин, казался ему нереальным. Будто сама судьба дала ему второй шанс.
Впервые после прибытия в Империю Годфри начал оптимистичней смотреть на вещи. Он был в движении, с ним была армия его собственных сограждан и освобождённых рабов, и расстояние до Гвендолин и остальных постепенно сокращалось. Он сделал большой глоток эля и позволил ему ударить в голову, вспомнив наконец, как он скучал по этому ощущению.
Однако, когда он поднимал голову и смотрел вдаль, им овладевало беспокойство. Они по-прежнему были очень далеко от дома, плыли навстречу ещё большим опасностям и углублялись в Пустошь, чтобы искать его сестру, которой, возможно, уже не было в живых. Несомненно, их скоро окружат враждебные имперские войска, и выбраться им будет тем сложнее, чем дальше они сейчас заплывут. Будущее выглядело очень неопределённым.
Только вот теперь ему стало всё равно. Он стал частью чего-то большего, чем он сам, у него была миссия и цель. Долг звал его, и он готов был пойти куда угодно и рискнуть всем, чтобы спасти сестру.
Следующих глоток вина переключил его мысли на более далёкое будущее. Что, если они все вместе целыми и невредимыми вернутся домой? Что он тогда станет делать со своей жизнью? Глубоко внутри зарождалось какое-то чувство, не дававшее ему покоя. Он менялся. Вопрос был в том, сможет ли он, вернувшись, снова прожигать дни и ночи в тавернах? Или захочет заняться чем-то ещё? Превратится ли он в того ответственного сына, о котором всегда мечтал его отец?
Это мерзкое, наводящее скуку чувство ответственности разрасталось в нём, давая понять, что он должен посвятить свою жизнь чему-то большему. Оно бесило его. Он осознавал, что после всех испытаний становится кем-то другим, кем-то, над кем раньше, будучи весельчаком и гулякой, первым бы посмеялся. Кем-то чересчур серьёзным. Кем-то, кому выпивки и азартных игр больше было недостаточно.
"Если мы когда-нибудь найдём этот Перевал, какие там будут таверны, как думаешь?" – раздался пьяный голос.
Годфри обернулся и увидел сидящего рядом Акорта с помутневшим от выпивки взглядом.
"Такие же как и наши, зуб даю", – отозвался Фултон.
"Таверны в Волусии были высший класс", – сказал Акорт.
"А их эль…" – мечтательно добавил Фултон. "Он один мог заставить меня остаться и умереть там".
"Может, стоило ему поддаться", – сказал Акорт. "Мы бы умерли, но с улыбками на лицах. А куда нас несёт теперь?"
Годфри смотрел на волны и пытался их не слушать. Вместо этого он вспоминал все места, где побывал, и всё, что успел увидеть. Зачем всё это было? Он вспомнил детство, когда они все вместе – он, Гвендолин, Кендрик, Гарет, Рис и Луанда – жили в Королевском Дворе. Его отец тогда казался непобедимым, всемогущим. Как могли закончиться те времена силы и славы, как такое неприступное королевство превратилось в руину?
Годфри чувствовал, как крепкое вино кружит ему голову и заставляет забыть о заботах. Он знал, что им предстоят битвы. Как минимум, одна битва, чтобы освободить Гвендолин, и одна, чтоб вырваться из этого места. Битвы, в которых он, вероятно умрёт, ведь шансы были явно не в их пользу. Они по-прежнему оставались крошечной флотилией в сердце огромной Империи.
Часть Годфри, старого Годфри, требовала напиться до беспамятства, чтобы ни о чём этом не думать. Он хотел напиться так, чтобы даже не заметить начала битвы.
Но новый Годфри, тот которого он пока не понимал, тоже имел слово и придерживался другого мнения. Он требовал от него повернуться лицом к своим проблемам, встретить их смело и с ясной головой. С отвагой.
Годфри медленно встал в полный рост, посмотрел на воду, размахнулся и выбросил свой почти полный бурдюк вина за борт.
С приятный всплеском он шлёпнулся на волны и поплыл прочь.
"Что ты наделал?" – гневно спросил Акорт. По его выражению можно было подумать, что его друг только что убил человека.
"Ты совсем спятил?" – воскликнул Фултон. "Я бы выпил!"
Но Годфри повернулся к нему с улыбкой на лице, впервые в жизнь чувствуя ясность и определённость. Впереди были испытания, и он готов был их выдержать.
"Нет", – ответил он им. "Я не спятил. Я очнулся. Впервые в жизни, я стал собой".
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Волусия стояла у открытых ворот столицы, в тщетном усилии выставив ладони перед собой, и с ужасом смотрела, как Рыцари Семёрки уже поднимают клубы пыли всего в пятидесяти футах от неё. Её смерть мчалась на неё галопом, а Волусия смотрела ей в лицо и предчувствовала, что на этот раз ей не уйти. Наконец-то пришло её время распрощаться с жизнью.
Но не это пугало её больше всего. Что действительно заставляло кровь стынуть у неё в жилах, что было больнее, чем скорая смерть, так это внезапно обрушившееся на неё осознание. Получается, она не была богиней? Это не укладывалось у неё в голове. Она пыталась призвать свои силы, но ничего не получалось. Почему мир перестал ей отвечать?
Если только – подумала Волусия, и у неё в животе разверзлась бездна – вся её жизнь не была одной большой ложью, одним катастрофическим заблуждением. Что, если в ней никогда не было ничего божественного? Что, если она была простой смертной, как все другие? Что, если все статуи, которые она воздвигла в свою честь, все службы и молитвы, благовония и церковные праздники, весь культ, который она вокруг себя создала, был пустышкой?
Мысль о том, то она была какой-то жалкой смертной и ничем не отличалась от остальных резала её, будто ножом. Она могла истечь кровью и умереть, как любой другой человек. Как кто-то вовсе не всемогущий. Кто-то, чья жизнь подходила к концу прямо сейчас.
Встретить смерть, не будучи богиней – каково это? Волусия задумалась обо всех людях, которых она замучила и убила за свою жизнь. Она всегда была уверена, что ей не придётся за это отвечать. Но что, если теперь они ждали её по ту сторону? Что, если жестокость, которую она так любила при жизни, вернётся к ней? Вдруг ей уже уготован глубочайший уровень ада?
Она закрыла глаза и в последний раз пожелала, чтобы вселенная ответила ей, чтобы ударила молния, чтобы земля содрогнулась.
Но ничего не произошло. Без воксов она не могла сдвинуть с места и песчинку.
