Тим Скоренко - Ода абсолютной жестокости
Это первый удар, который пропустил Киронага. И он пропустил его от меня.
* * *Бельва гладит меня по голове и что-то напевает. Я узнаю старую мелодию, которую иногда играл заезжий менестрель в усадьбе Жирного. Я начинаю вспоминать вчерашние события, и осознаю – теперь, – что победил Киронагу. Точнее, добился ничьей. Впрочем, это не мешает мне гордиться вчерашним боем.
Бельва смотрит мне в глаза, и я говорю:
– Ты прекрасна.
– Я знаю, – отвечает она.
Кажется, сегодня я должен встретиться с Императором. Или завтра. В общем, неважно: на днях. Киронага говорил, что это произойдёт после экзамена. Мне кажется, что я сдал этот экзамен. Я доказал, что по силе стал равным Киронаге. Я буду обучаться и дальше – и превзойду его.
Бельва улыбается и спрашивает:
– Кто такая Рита, скажи мне?
На меня точно выливают ушат холодной воды.
– Откуда ты знаешь Риту? – спрашиваю я.
– Она вчера подошла ко мне и рассказала о себе. Скажи мне, кто она – для тебя?
Я молчу. Я не знаю, кто для меня Рита. За последние месяцы я видел её всего пару раз, и то мельком. Я кивал ей, а моё сердце сжималось. Я люблю Бельву. Но Рита тоже оставила во мне свой след. Кажется, она живёт с кем-то из высших чиновников. С чиновничеством я почти не пересекаюсь, хотя Цикра заставил меня подробно изучить структуру государственной власти Империи.
– Можешь не говорить, – добавляет Бельва.
– Нет, – говорю я. – Ритой я пытался заменить тебя. Но, как видишь, не получилось.
Я улыбаюсь.
Она обнимает меня.
* * *Цикра ведёт себя как обычно. Будто сегодня обыкновенное занятие, будто ничего особенного вчера и не произошло. Впрочем, если я прошёл испытание силой, это не значит, что я смогу пройти испытание разумом. Наверное, Цикра думает именно об этом.
Мы изучаем право, читаем законы. Я учусь решать, кто прав, а кто виноват. Я учусь выносить справедливые приговоры.
Неожиданно Цикра прерывает нашу беседу.
– Риггер, ты увидишься с Императором послезавтра, – говорит он.
– Да, – отвечаю я, – я давно этого жду.
– Не думай, Риггер, что это просто встреча.
– Я не думаю, – говорю я.
За эти месяцы я не раз пытался выяснить, зачем нас, берсерков, муштруют, но так и не понял этого. Мы – никто. Мы – не личная охрана императора, не передовые отряды его войск, не разведчики-одиночки. Мы – просто странное подразделение странных солдат.
– Император объяснит тебе, зачем тебя привезли и зачем тебя обучают, – говорит Цикра.
– Император встречается с каждым берсерком?
– Да. Ты – последний.
– Ты говоришь мне это как друг или тебе поручено?
– Мне поручено подготовить тебя, – говорит Цикра.
У меня по-прежнему нет друзей. Я привык к этому. Но здесь, во дворце, это выглядит странно, потому что отсутствие друзей не компенсируется страхом передо мной. Они не боятся меня, они не считают меня другом, значит, на них нельзя положиться, ни на кого.
Хотя есть два человека, которым, как мне кажется, я могу доверять. Это женщины. Бельва и Рита. Рита, которая не виделась со мной в течение длительного времени, а потом подошла к Бельве и всё рассказала ей. И пожелала удачи. И искренне, по-женски, сказала, что я – лучший мужчина, о котором только может мечтать женщина, во всех смыслах.
– Тогда готовь.
– Сегодня и завтра у тебя не будет силовых тренировок. Киронага уехал утром по неотложным делам. Сегодня во второй половине дня ты остаёшься здесь; я расскажу тебе, как вести себя с Императором, как разговаривать с ним. Как и на каком расстоянии необходимо от него находиться. Это не слишком сложный, но обязательный свод правил.
– Хорошо.
– Есть одна вещь, с которой ты должен ознакомиться. Я думаю, она тебе пригодится в диалоге с императором.
Он берёт со стола тяжёлый фолиант, вероятно, подготовленный заранее для того, чтобы показать мне.
Надпись на обложке гласит: «Император Великой Империи». И всё.
Он открывает книгу. Пролистав несколько страниц с изящными рисунками и золотым тиснением, он открывает страницу с портретом в овальной рамке. На портрете изображён смуглый черноволосый мужчина с золотой серьгой в правом ухе. Соседняя страница разворота заполнена текстом.
– Это первый Император. Великий Жерсан.
Текст – это перечисление заслуг Императора. Он разбил несколько армий соседних государств, сломал сопротивление черни, присоединил к Империи бесчисленное множество земель.
– А вот Император Лоас, – говорит Цикра, открывая другую страницу, примерно в середине книги.
Лоас светловолос и изящен. Портрет выполнен в полный рост. На боку у Императора – плётка-семихвостка с крючьями на конце.
– Император Лоас пятьсот лет назад завоевал свободную провинцию Санлон и включил её в состав Империи. Это было его единственное завоевание. Плеть-семихвостку, которую он всегда носил с собой, он оставил наместнику провинции, тогдашнему господину Санлону по прозвищу Хитрец. Хитрец поместил её на свой герб. Твоя плеть – прямая наследница той самой плети Лоаса.
Он переворачивает несколько страниц. До конца книги уже немного.
– А это – наш сегодняшний Император, Вартах.
С портрета на меня смотрит худое лицо с тонкими чертами и узкими чёрными глазами. Император облачён в нагрудник, его рука в железной перчатке держит меч.
И тут мне приходит в голову мысль, которая прежде никогда меня не посещала. Да и не могла.
Мы ведь бессмертны. Почему императоры меняются?
– Как сменяются императоры? – спрашиваю я.
Цикра усмехается.
– Первый наместник Санлона, Хитрец, уже четыреста лет сидит в императорском каземате. Он оказался слишком хитрым и попытался отвоевать обратно свободу своей провинции. Второй наместник Санлона, Ящер, уже сто пятьдесят лет томится где-то в застенках нынешнего наместника, прозвище которого, если я не ошибаюсь, Жирный. Жирный просто организовал грамотный переворот и сместил неудачливого Ящера. Теперь ты понимаешь, как меняются императоры?
Нелегка доля императора. Ему приходится сражаться не только против чужих войск, но порой и против своих.
Почему-то я думаю, что если бы я стал императором, меня бы не смогли свергнуть. Потому что я знаю, что такое жестокость. Только при помощи жестокости можно управлять империей бессмертных.
* * *Во дворе я встречаю Риту. Она не проходит мимо, как делает обычно. Он поворачивает ко мне. Я задаю свой вопрос первым.
– Зачем ты ей рассказала?
– Она должна знать о тебе всё. Иначе она не сможет тебя любить по-настоящему.
– Она меня любит.
– Именно поэтому и рассказала.
В её тоне я чувствую горечь.
– Рита… – начинаю я.
– Что?
Я не знаю, что сказать. Сказать, что я её тоже люблю, пусть и меньше, чем Бельву? Что она навсегда останется у меня в сердце? Что я буду помнить её вечно?
Это слабое утешение для женщины, которая потеряла своего мужчину. А она потеряла – меня.
– Мне нечего сказать тебе, – говорю я.
– А мне есть, – она парирует. – Я хотела сказать тебе, что если ты её бросишь когда-нибудь, снова уедешь куда-нибудь на полгода, на год, исчезнешь или просто скажешь, что не любишь её, она умрёт. То есть она будет продолжать жить: она будет есть, работать, одеваться. Она будет спать с мужчинами, она будет делать то, что делают все обычные люди. Но она будет мертва, потому что её жизнь, Риггер, только с тобой, только в тебе. Я снесла твоё исчезновение, потому что я сильная. Потому что я не успела влюбиться в тебя так, что хочется умереть. А она – нет. Она – слабее меня. Никогда, никогда не бросай её, Риггер, не смей её бросить. Ты слышишь?
Она повышает голос.
– Никогда, – эхом отвечаю я.
Рита смотрит на меня внимательно, разворачивается и уходит.
Я иду дальше.
У меня не было приступов ярости уже очень давно. Честно говоря, я не помню даже, когда был последний. Полгода назад, не меньше. Тогда пострадали слуги. Меня остановила Бельва, которая встала передо мной и сказала: «Ты не изменился».
Я не изменился, вдруг думаю я.
Я иду на гладиаторскую арену, хотя должен возвратиться к Цикре.
Тут всё по-прежнему. Звон стали, блеск клинков. Гладиаторы и воины сражаются между собой, кто-то борется с деревянными столбами и грушами, кто-то воюет с самим собой.
Я смотрю в глаза ближайшему воину. Он что-то чувствует и поворачивается ко мне лицом. В его руке – меч, на груди – панцирь. Я одет в лёгкие полотняные штаны и рубаху. Мои руки свободны. Но я чувствую силу, а значит – я совершенен.
Передвигаюсь молниеносно. Он не успевает даже пошевелить пальцем, а я уже выбиваю из его руки меч и подсекаю ему сухожилия. Он падает на колени, а я перехватываю меч и сношу ему голову. Следующий на моём пути – гладиатор, молотящий грушу. Он остаётся без руки и ноги, которые я отрубаю одним ударом наискось. За ним – сражающиеся между собой воины с копьями и судья поединка. Все трое плавают в собственной крови через несколько секунд.
