Владимир Прягин - Дурман-звезда
Ясень подумал, что по туманности изложения герольд не уступит деве-судьбе. Правда, у той получается более убедительно – глаза сверкают, дым клубится, а уж если крылья расправит… И ведь не зря эта птичка явилась ему накануне смотра! Чует сердце, будут еще сюрпризы …
Глашатай умолк, народ задвигался возбужденно. Звенка подергала Ясеня за рукав и спросила:
– Спишь на ходу?
– О вечном думаю, – сказал Ясень.
– О драконихе с титьками?
– Клевета.
Жаль, что он прослушал имена и титулы тех, что сидит сейчас в креслах и наблюдает. Впрочем, это не главное. Правила предстоящего действа тоже вполне понятны, лишние объяснения не нужны.
Ясень еще раз огляделся внимательно – оценил диспозицию, как сказал бы отец, любивший звонкие военные термины. Итак, имеется квадратное поле. Вокруг него с трех сторон за веревками и флажками толпятся зрители. С четвертой стороны – трибуна, где расселись аристократы. Кандидаты на службу сгрудились в середине площадки.
Два ряда факелов на подставках образуют символический коридор, ведущий от претендентов к трибуне. Вот он, путь в клан, нагляднее некуда. Примерно в двадцать шагов длиной. У входа в коридор – три бойца в парадных доспехах, по одному от каждого клана. Рядом храмовый жрец в желто-белой мятой хламиде. Ну и солдаты городской стражи – следят, чтобы претенденты не напирали. Впрочем, те и сами пока не ломятся: стоят на месте и нервно переговариваются.
Ясень взял Звенку за руку и протолкался вперед. Жмых двигался следом. Теперь они оказались в первом ряду. Факелы, горящие тихо и ровно, были видны отсюда во всех деталях. «Все, можно начинать, мы на месте», – сказал Ясень вполголоса. Звенка хихикнула.
Жрец был стар и, кажется, слеп. Он повернулся к солнцу и поднял голову. Несколько секунд стоял неподвижно. Потом зашептал. Слов было не слышно, но Ясень угадал по губам: «Пламенем чистым, пламенем ярким…» Старик слегка развел руки в стороны, словно желая впитать побольше утреннего тепла, лицо застыло как маска, а бельма отчетливо заблестели. Теперь он стал похож на большую куклу с медными пятаками в глазницах.
Низкий протяжный гул заполнил площадку перед трибуной. Звук шел, казалось, со всех сторон, обволакивал и проникал под кожу. Ясень почувствовал, как заныло в груди. Звенка ойкнула и прижалась к нему.
Кукла-жрец развернулась, сделала шаг. Медленно, деревянной походкой двинулась между рядами факелов, и те разгорались ярче – один за другим, как будто в них добавили масла; огонь приобретал пурпурный оттенок. Едва последняя пара вспыхнула, пространство вокруг мигнуло, и гул оборвался на немыслимой ноте, лопнул, подавившись самим собой. Эхо рассыпалось стеклянными крошками, и в наступившей тишине женский голос прозвучал холодно и отчетливо:
– Пусть выйдет первый. Мы ждем.
Ясень сообразил, что это заговорила женщина из рода Драконов. Посмотрел на нее, но продолжения не дождался. Посланница, похоже, решила, что сказала достаточно. Сидела как статуя, глядя поверх голов.
Претенденты переглядывались, подталкивали друг друга. Ясень подумал, что если он хочет выделиться, то лучшего момента не будет – надо идти. Но Звенка вцепилась в него мертвой хваткой. Смотрела испуганно и отпускать, похоже, не собиралась. Он растерялся, промедлил, и его успели опередить.
Высокий широкоплечий парень вышел и остановился перед бойцами. «Шустрый какой», – с неприязнью подумал Ясень. Морда наглая, оружие дорогое. Тоже, видно, из благородных, только род не настолько древний. Держится уверенно, еще и ухмыляется, гад. И откуда он только взялся?
Незнакомец, явно наслаждаясь моментом, оглядел остальных и гаркнул:
– Где наша не пропадала!
Зрители за флажками радостно завопили. Похоже, наглый тип тут пользовался успехом. Он помахал рукой, поклонился и решительно шагнул к факелам.
Пламя колыхнулось. Его языки с двух сторон потянулись к человеку. Лиловый дымок, который до сих пор поднимался к небу тонкими струйками, теперь стремительно уплотнялся. Его жгуты изгибались, словно живые. Один из них коснулся парня между лопаток. Тот вздрогнул, будто обжегся. Дымные шлейфы змеились вокруг него, закручивались поземкой.
Ясень вспомнил, что вчера у мертвого дерева он видел нечто похожее – лиловая вьюга, горячий снег. С той только разницей, что тогда метель бушевала над всей землей, а сегодня лишь в коридоре между рядами факелов. Как будто сейчас приоткрылся фрагмент того огромного мира. И это явно не совпадение. Теперь бы еще понять, какой отсюда следует вывод.
Доброволец между тем заметно растерял свою прыть. Щупальца вьюги удерживали его, цеплялись за ноги, обвивались вокруг запястий. Он вырывался, делая новый шаг, но с каждым разом это давалось ему труднее. Поднял руку к лицу – то ли прикрывал глаза от едкого дыма, то ли хотел уберечь себя от чего-то видимого только ему. Но продолжал идти.
Из коридора, где бесновался шторм, не доносилось ни единого звука, словно его обнесли стеклянной стеной. Зрители затаили дыхание. Мертвая тишина царила над полем, когда парень, дойдя до последних факелов, замер. Казалось, метель одержала верх и сейчас собьет его с ног, но он вдруг рванулся, собрав последние силы. Лиловые путы лопнули, и первопроходец выскочил наружу, прямо к трибуне.
Он не рухнул на землю – лишь припал на одно колено, будто желая выразить почтение судьям. Это получилось у него настолько естественно, что толпа восторженно заревела.
– Вот гаденыш, – с уважением сказал Жмых.
Любимец публики поднялся на ноги, поклонился. Ясень сейчас не видел его лица, но готов был поспорить, что наглый тип опять ухмыляется. Парень стоял в свободной позе, расправив плечи. Трое аристократов молчали, держали паузу. И наконец, когда зрители слегка успокоились, посланница Драконов произнесла одно короткое слово:
– Нет.
Толпа ошеломленно застыла, потом над площадкой пронесся ропот. К парню подошли городские стражники и повели его за флажки. Теперь уже сомнений не оставалось – его отвергли. Иначе бы к нему вышли бойцы одного из кланов. Смельчак растерянно крутил головой – похоже, не мог поверить в такой исход.
– Ни хрена себе, – буркнул Жмых. – Кого ж им надо, вообще?
Ясень не ответил, лихорадочно размышляя. Он, конечно, знал, что берут далеко не всех. А те, кого приняли, ничего потом не рассказывают. Во-первых, запрещено, а во-вторых, им, по слухам, дают какое-то зелье, стирающее память об испытаниях.
Но в самом деле – почему не взяли шустрого типа? Ведь, надо признать, держался вполне достойно. Значит, пройти коридор до конца – не главное. Что-то происходит там, в лиловом дыму, и от этого зависит решение. Но что именно – снаружи не разобрать. И есть только один способ это проверить…
– Звенка, – сказал Ясень. – Увидимся в городе, хорошо?
– Постой, – она моргнула, – ты… Ты хочешь уже идти?
– Все равно кому-то придется.
– А я? Ты меня тут бросишь?
– Вместе нам нельзя, ты же знаешь. А я пройду, вот увидишь. И вам всем тогда уже проще будет…
– Ясень, – она вдруг всхлипнула, – пожалуйста, не уходи. Я чувствую, знаю – если пойдешь сейчас, никогда уже не вернешься. А хочешь, давай плюнем на все и сбежим отсюда? И пусть они провалятся, Ястребы эти вместе с Волками. Устроишься в стражу – ну в городскую… Тебя возьмут, а если что, я дядю попрошу, он поможет, его тут все уважают, правда…
Она частила, давясь слезами, и была сейчас совсем не похожа на ту беззаботную хохотушку, которую он два дня назад увозил с девичьего поля. Ясеню стало не по себе. Он отвернулся и уперся взглядом в трибуну. И опять почудилось, что женщина из драконьего рода посмотрела ему в глаза, а потом усмехнулась – не то презрительно, не то ободряюще.
Он наклонился к Звенке и поцеловал ее в губы. Погладил по щеке и сказал:
– Не бойся, маленькая, все хорошо. Я же обещал, помнишь?
Она растерянно замолчала. Ясень развернулся и сделал шаг из толпы. Все уставились на него, и стало понятно, что менять решение поздно. Медленно, стараясь унять волнение, он двинулся туда, где начинался факельный коридор. Дым уже рассеялся. Огонь утих, как будто поддразнивал – дескать, чего боишься? Заходи, попробуй – плевое дело…
Ясень остановился у черты, за которой ждала метель.
– Готов? – спросил тихо один из стражников.
– Не знаю, – сказал Ясень. – Проверим.
В последний раз оглянулся, желая увидеть Звенку. Но взгляд не мог ни за кого зацепиться, словно все претенденты стали вдруг на одно лицо. Толпа за флажками вообще превратилась в единую безликую массу.
Солнце пригревало, как будто вернулось лето. Ясень вздохнул и посмотрел на трибуну перед собой. Аристократка сидела, небрежно опершись на подлокотник. Губы ее шевельнулись:
– Ну?
И Ясень шагнул вперед.
