Валерий Михайлов - Габриэль
– В таком случае, вы тоже знаете, какой он на самом деле.
– Вы правы. Там, на морском побережье, иногда мне даже казалось, что по лесу я скучаю больше, чем по отцу. Глупо, не так ли? – она рассмеялась.
– Вы приехали домой надолго?
– На этот раз я приехала навсегда. Надоело скитаться по заграницам. Может, климат там и целебный, но когда все мысли о доме… Вы любите лошадей? – спросила вдруг она.
– Даже не знаю, что ответить…
– А вот Алмаз знает, – она ласково погладила своего коня по шее, – он тоже скучал, и теперь тоже рад нашей встрече. Вы понимаете, о чём я?
– Конечно.
– Тогда давайте наперегонки? Догоняйте!
Несмотря на болезнь, Мариам прекрасно управлялась с конём. Казалось, что вместе с Алмазом они были одним целым. Временами Габриэль с большим трудом поспевал за ними.
На красивой лесной поляне они спешились и отпустили лошадей.
– Пусть тоже поговорят, – сказала Мариам.
– Я действительно выросла в этом лесу, – рассказывала она. – Мама умерла, когда я была совсем ещё маленькой. Нянек отец не любил, и всё время таскал меня за собой. Дома мы только ночевали, да и то не всегда. Так что моей колыбелью была спина лошади. Когда я немного выросла, он подарил мне маленького жеребёнка. Так что Алмаз мне как брат.
– Мои родители тоже погибли. Я был совсем мальчишкой. Мы с няней долго прятались в лесу. Потом она пропала…
Габриэль вздохнул.
– Это так вы меня развлекаете?
– Простите, ради бога!
– Ну вот, он опять извиняется.
– Простите…
– Ещё раз попросите прощения, и я вас никогда не прощу. Расскажите лучше, что вы делали до того, как стали лесничим.
– Это не очень весёлая история.
– Ничего. К тому же весёлых историй, боюсь, я от вас всё равно не дождусь.
– Как я уже говорил, родители мои погибли. Мы с няней долго жили в лесу у одного человека, затем, когда она бесследно исчезла, мне пришлось идти в Эдинбург. Там совершенно случайно меня взял на службу один человек, который зарабатывал себе на жизнь…
– Да вы настоящий разбойник! – воскликнула Мариам, когда Габриэль закончил рассказ.
– В мире, где соблюдение законов обрекает человека на жалкое существование, любой сделает всё, чтобы стать разбойником.
Весёлый и обходительный, Габриэль никогда раньше так не терялся перед девушкой, и дело было совсем не в неловкости из-за вчерашнего происшествия, оно было забыто. Несмотря на то, что он знал Мариам всего один день, Габриэль не мог представить себе жизнь без этой красавицы. Мариам была настолько живой, настолько неугомонной, что казалось, будто сама жизнь бурлит в ней с неистовством горного потока. Простая, но не простушка, весёлая, жизнерадостная, красивая…
И эта девушка скоро должна умереть!
Ей оставалось всего несколько месяцев. В лучшем случае. Душа Габриэля разрывалась от боли. Он полюбил Мариам чистой, нежной любовью, и предстоящая смерть девушки обостряла все его чувства до предела. Сама же она вела себя так, будто бы и не знала, что её ожидает.
Хотя нет. Именно ожидание смерти, жизнелюбие и мужество позволяли девушке радоваться каждому дню, каждому мгновению.
Габриэль не мог покорно ждать, но разве он мог что-то сделать? Он вновь почувствовал себя тем маленьким ребёнком, у которого в одночасье исчезла почва из-под ног. В очередной раз он был бессилен что-либо изменить в судьбе близкого человека.
– Ты должен успеть сделать себе лицо, – вспомнил он такие важные и такие непонятные слова Джеймса.
Джеймс! Конечно же, он сможет найти выход, дать совет или, на худой конец, просто выслушать и поддержать! В этом Габриэль был совершенно уверен, как был уверен и в том, что сможет найти Джеймса в лесном доме.
Предчувствие оказалось верным. Джеймс сидел на пороге лесного дома. Он был таким же, как и несколько лет назад. Казалось, что даже время не властно над этим загадочным, больше похожим на сказочного героя, чем на существо из плоти и крови, человеком. Вот только кафтан сменил длинный охотничий сюртук.
– Ты искал меня? – спросил Джеймс, совершенно не удивившись этой встрече.
– Мне нужна твоя помощь.
– Всё, что в моих силах.
– Спаси её! – выпалил Габриэль. Он был уверен, что Джеймс знает, о ком идёт речь.
– Это выше моих сил, – в этих простых и в какой-то степени даже банальных словах было глубокое понимание сущности бытия, смирение, основанное на этом понимании и глубокий внутренний покой. В устах Джеймса они совсем не были банальными.
– Но ты же можешь что-нибудь сделать?! – в глазах Габриэля была мольба.
– Боюсь, что я не в силах что-нибудь сделать.
– Ненавижу это бессилие! Почему каждый раз я должен бессильно наблюдать, как самые лучшие, самые близкие люди умирают, а я…
– А ты как раз и можешь кое-что изменить.
Отчаяние Габриэля сменилось надеждой.
– Помоги ей. Сделай так, чтобы эти дни были наполнены через край. Только глупцы отмеряют жизнь годами, не понимая, что жизнь – это волшебное покрывало, сотканное из мгновений, действительно ярких, наполненных светом и красотой мгновений, достойных того, чтобы стать частью покрывала жизни. Только эти мгновения имеют силу. Остальное не в счёт. Тот, кто видит меру жизни, понимает, что мгновение, по-настоящему прожитое мгновение перевешивает долгие годы существования. Большинство же, доживая до глубокой старости, не живут на деле и нескольких секунд.
Габриэль понял, что надо делать.
– Любите сюрпризы? – спросил он Мариам. Прошло два дня после его возвращения.
– Очень.
– Тогда, может, прогуляемся в беседку?
– Это моё любимое место.
– Моё тоже.
– Я всегда любила там сидеть, смотреть на небо и мечтать.
– А я любовался водой. Мне часто кажется, что она живая, что вода безмолвно говорит со мной, и если хорошенько прислушаться, можно услышать её шёпот.
– Ух ты! – воскликнула Мариам.
В беседке был накрыт стол: бутылка дорогого вина, закуски, мясо…
– Это все для нас?
– Для вас.
Едва они сели за стол, заиграла музыка.
Вы любите танцевать? – спросил Габриэль.
– Люблю.
– Позвольте вас пригласить.
– С удовольствием.
– Послушайте, Мариам… Я понимаю, вы почти меня не знаете… но… поймите меня правильно… Я… я полюбил вас… полюбил со всей страстью… я не знаю, как об этом сказать… слова вылетают из головы… я хочу просить вашей руки… и…
– Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
– Я мечтаю об этом!
– Милый Габриэль, если мы будем делать всё, как принято, я не доживу до брачной ночи. Если хочешь меня любить – люби сейчас. Скоро уже будет поздно.
Она совершенно спокойно говорила о приближающейся смерти, словно речь шла о чём-то обыденном.
– Ты любишь меня?
– Конечно, глупенький, но я не могу ждать.
– Ты так спокойно говоришь о смерти, – вырвалось у него.
– У меня достаточно было времени, чтобы смириться с тем, что придётся умереть молодой. На самом деле смерть не такая уж и страшная. К тому же она научила меня любить и ценить жизнь. Знаешь, когда у тебя не так много времени, приходится быть бережливой. Когда я поняла, что скоро умру, я дала себе клятву не пропустить, не потратить зря ни одного мгновения. Конечно, можно начать горевать или умирать от страха, но этим ничуть не поможешь, а только отравишь остаток жизни. Когда остаётся так немного, само время начинает течь по-другому. Время сжимается, секунды становятся как минуты, дни как года… Не смотри, что я такая молодая. Я не боюсь. Я не боюсь смерти. Я не боюсь отправиться в этот путь. Не боюсь того, о чём шепчет лес. Не боюсь, даже если там нет ничего. Если нет ничего, значит, нет ничего страшного. Смерть – это путешествие в неведомое.
Габриэль слушал и удивлялся мужеству этой хрупкой, совсем ещё юной девушки.
Казалось, сад был бесконечен. Деревья, цветущие большими благоухающими белыми цветами, были повсюду, до самого горизонта, со всех сторон. Габриэль шёл по ярко-зеленой траве под руку с Джеймсом, который почему-то был одет как слуга.
– Она умерла, – грустно сказал Габриэль.
– Я знаю, сэр, – почтительно ответил Джеймс, решивший, наверно, до конца играть роль слуги.
– Она умерла раньше срока.
– Простите, сэр, но позвольте вам напомнить, что отмерять срок…
– Я знаю, Джеймс, – оборвал его Габриэль, – но ты, ты-то мог бы вмешаться.
– Нет, сэр. Не нарушать, но исполнить… Я здесь, чтобы постигать реальность и жить согласно её законам, а не перекраивать её по своей прихоти. В этом и заключается принцип смирения, сэр.
– Смирение хорошо монашкам.
– Это не смирение. Это бегство.
– Не вижу разницы.
– Печально это слышать, сэр.
– Она умерла, – повторил Габриэль.
– Люди будут умирать и дальше, сэр, но если вы и дальше будете отказываться от понимания, их смерти для вас так и останутся бессмыслицей.
– Хорошо, что я, по-твоему, должен понять?
– Позвольте спросить, готовы ли вы это понять, сэр?
