Сергей Алексеев - Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник)
– Кто нас ночью услышит?
– Сороки! И растрещат потом! – Сирый оттянул воротник его тулупа, заговорил гундосым полушепотом: – Гайдамак за тебя вступился перед бренками. Кто был на вече, всякий подтвердит.
– Его что, совесть заела?
– Послушай, вотчинник, а тебя учил отец уважать иноков? И блюсти законы старшинства? Гайдамак уже лет двадцать, как самый приближенный опричник!
– Отец учил жить по законам братской справедливости, – отчеканил Ражный. – Уважать достоинство, а не возраст и положение.
– Скажи еще, тебя осудили не по справедливости!
– Я повиновался суду.
– Вот сейчас и подумай. – Калик все больше смелел. – Что бы стало, коли Гайдамак не убедил бы Ослаба волка против тебя выставить? Не буйного Нирву, а зверя дикого? В твою гордую голову приходило, что он уберег тебя от смерти?
Ражный отчего-то вспомнил вдову-сороку, мужа которой удавил Нирва, и непроизвольно передернулся. Сирого это почему-то вдохновило:
– Инок не первый раз за тебя хлопочет, от глупости удержать и спасти пытается. Вместо Ярого Сердца в тебе гордыня завелась, как чирей. Вот за это тебя и поставили в сирое стойло. А теперь и на ветер поставят!
Ражный молчал, а калик расценил это по-своему, заговорил доверительно:
– Гайдамак и сейчас готов выручить тебя, потому и вступился на вече. Три дня – это срок, можно все исправить.
Только сейчас Ражный вспомнил предсказания Дарьи.
– Неужели и вотчину вернут? – спросил он.
Сирый взглянул испытующе:
– Почему не вернут? Если попросишь инока…
– А взамен я должен взять в жены нареченную невесту, его внучку. Вернее, правнучку?
– Это уж долг чести и родительского благословления.
– Заманчиво… И жизнь враз исправится?
– Все уж от твоей воли зависит…
– От моей ли?
– Не на ветер же становиться!
– Есть еще выбор…
– Какой? В мир ты не уйдешь никогда…
– А мне теперь и мир сладким покажется! – Ражный поднял рубаху. – Гляди, у меня плащ вместо пояса.
– У нынешнего мира нет будущего, и ты это знаешь лучше многих, – уверенно заявил сирый. – А доля бродяги не для тебя, вотчинника. Вон, даже здесь хоромину себе поставил, столько труда положил, сжечь придется… И ведь тоже из гордости строил!
– Я вотчинник!
– Был вотчинник!
– С каких это пор гордость стала пороком?
Взор калика блеснул вызовом, но, старый и опытный, он удержался, не захотел выдавать того, что знал, во что посвящен был. Опустил глаза и вместе с ними будто сам опустился, заговорил сбивчиво, с обычной для сирых недосказанностью:
– Гордость, она, конечно… не такой и порок… Даже хорошо бывает, посмотреть и то весело… Да ведь гордых в строй не поставить. Хоть об колено ломай… А кто будет погоду делать?
– Какую погоду? – Ражный насторожился и тем самым будто окончательно спугнул тайную мысль калика.
– Жить надо как одна семья! – стал возмущаться тот. – По заповедям преподобного! А не как кому вздумается! Ишь, моду взяли! Каждый себе боярин, каждый – старец духовный. Судить берутся! Рассуждать! А сами того не ведают, на какой грани стоят!.. Избы строят на Вещере! Будто век жить собираются! И думают, спрятались, не видать их! Из космоса все видать!
Сирого буквально переполняло то, что он знал и напрямую сказать не мог; эти знания связывали, путали его мысли, и потому он невольно проговаривал фразы, на первый взгляд неуместные.
– А кто за нами из космоса-то смотрит? – добродушно спросил Ражный.
– Ты не рассчитывай надолго! – совсем уж невпопад заявил калик. – Не послушаешь, и весь век – три дня! Мой тебе совет: бери свою Оксану и играй с ней Пир! Ты ведь не Вяхирь, чтоб во имя истины жертвовать…
Он чуть только не сболтнул лишнее, поэтому отвернулся и махнул рукой. Ражный посмотрел в его стариковскую спину, обтянутую худоватой курткой из шинельного сукна, снял тулуп и подал сирому:
– Возьми в дар, друг душевный. Я твой давний должник.
Тот взглянул на тулуп, помял густую шерсть воротника, и в сумерках показалось, слеза блеснула в глазах:
– Добрый тулуп… Да только не приму.
– От чистого сердца!
– Себе оставь, пригодится… Изба твоя сгорит. Холодно на ветру стоять…
Крадущейся походкой он направился в сторону Урочища и уже через минуту растворился в утренних морозных сумерках.
Ражный тотчас же попытался забыть о калике, ибо стоял на краю ристалища и до турнирного поединка оставались считанные минуты, но в той стороне, где была его сирая вотчина, вдруг взвился белый столб пара, напоминающий ядерный взрыв, и через несколько секунд донесся негромкий и короткий хлопок.
Машинально Ражный сделал несколько шагов и остановился. Слова сирого подтверждались, но он еще не хотел верить и пытался успокоить себя тем, что это треснуло дерево на морозе, а парный гриб – всего лишь обычный туман, встающий на восходе…
Он выхватил из-за пояса топор, вонзил его в дерево и, стащив рубаху, растерся снегом. Вот так, ненароком, «свой» калик и друг душевный еще до появления соперника на ристалище нанес ему сразу несколько вальных ударов…
Конечно, верить ему, лукавому, следовало бы с большой осторожностью, но Ражный уже не сомневался, что на вече бренки и впрямь определили сжечь его дом, а самого поставить на ветер. И честь эта действительно таила в себе нечто неприемлемое…
Дом уже горел! А через три дня придет бренка…
И только сейчас Ражный вдруг подумал, что давно, с того момента, как привели на Вещеру, судьба его была определена. Доказательством тому было единственное обстоятельство, почему-то раньше никак не затрагивающее сознание: его до сей поры не разорвали на двести семьдесят три части. Не выпытывали сокровенных наследственных тайн, никого не подселяли и позволяли жить на послушании, как ему вздумается. Даже наверняка зная о поединке с бродягой Сычом, ни бренка, ни настоятель Урочища пока что никак не выражали своего неудовольствия. Словно позволяли порезвиться напоследок, отвести душу перед уготованной ему судьбой…
11
Прокуратура, ФСБ и консул США выехали на эксгумацию тела правозащитника, а они, как и положено людям незримой профессии, незаметно устранились еще до приезда официальных лиц, заперлись в номере для особо важных персон и, как честно исполнившие свой долг, пили виски из запасов хозяина базы. Пили по-русски, с раннего утра, и по-американски, без закуски, ибо после допросов, очных ставок да еще от воздуха самого номера, где произошел факт каннибализма и последующее убийство, никакая пища не лезла в рот.
– Ну ты сам подумай, Мыкола! – Савватеев пытался отвлечь ФБРовца от мрачных мыслей. – Какие тут испытания нового оружия? Страна сидит в глубокой… депрессии, у нас нет денег. Долетают старые самолеты, доходят корабли, танки достреляют снаряды времен Великой Отечественной… И бери нас голыми руками!
Твистер уже выпил много и страдал за свою новую родину:
– Количество ураганов и тайфунов нарастает с каждым годом. И я не уверен, что это только природные катаклизмы. Что-то провоцирует их… Или кто-то… Дает первый толчок геомагнитного возмущения. Наши спутники засекают два-три подобных взрыва. И только на территории России!
– Да, у нас взрывают. Особенно в последнее время. Террористы, мать их…
– Тебе не кажется, что это очень странные взрывы? Чем-то напоминают взрывы шаровых молний.
– Не кажется… Твой земляк Карпенко сказал: возле дороги упал метеорит. Он был свидетелем. И грозы в тот день не было.
– Метеорит?
– Что еще-то?
– И попал в автомобиль?
– На кого уж Бог послал…
– Кто был в автомобиле?
– При желании можно установить, – отмахнулся Савватеев. – Это уже детали, не имеющие принципиального значения. Не исключено, случайные люди. Грибники, например, охотники…
– Имеет значение! Любая деталь! И надо немедленно установить, кто конкретно.
Подозрение, что во взорванной и превращенной в пыль машине находился исчезнувший спортсмен Поджаров, у Савватеева было, но поскольку тот когда-то был завербован разведкой, называть его имя не следовало.
– Ну и что это даст? Уменьшит количество ураганов?
– Станет понятно, против кого использовалась эта шаровая молния.
– Какая молния, если нет грозы? Что сказал гениальный Ломоносов? Ничто не берется из ничего… А вот на метеорит это похоже.
– Тогда где метеоритное вещество? Я должен все проверить. Визуальных следов вещества нет…
– А от тунгусского метеорита остались какие-нибудь следы? Тоже нет!
– Могу я отобрать пробы грунта?
– Для этого требуется специальное разрешение. Ты же приехал искать труп своего гражданина?
– Ты вправе разрешить?
– Не знаю. Вообще-то в связи с этой операцией я получил особые полномочия…
– В таком случае разреши отобрать пробы на месте катастрофы.
