Роман Злотников - Смертельный удар
Облион растерянно уставился на Хранителя Памяти. Тот кивнул.
— Когда я обнаружил этот обрывок, то сначала тоже не поверил своим глазам. И принялся искать подтверждение или опровержение тому, о чем в нем говорилось. — Он сделал многозначительную паузу. — Я обнаружил отрывки описаний года Катаклизма конца двенадцати Эпох. И во время каждого года происходило нечто подобное. Три раза Хранителей оставалось двое, но это приводило лишь к тому, что междоусобица не прекращалась и после Катаклизма.
— Но… как же так? Хранитель Памяти вздохнул:
— Каждый из нас, тех, кто стоит на высшей ступени власти, считает, что именно он знает, как лучше обустроить мир. А где удобнее воплощать в жизнь свои мечты, как не в обновленном мире, который являет собой, по существу, чистый лист, готовый принять все, что ты на нем ни написал бы. И обещает просто божественную власть любому, кто окажется на вершине. Власть, подобную власти Творца.
Он снова замолчал, давая возможность своему более молодому собеседнику обдумать услышанное, а потом продолжил:
— Я стал готовиться к году Катаклизма. Моя слабость заключалась в том, что я почти не имел людей, входящих в мою вертикаль, за пределами Острова. Зато на самом Острове в мою вертикаль входит треть всех, проживающих на нем постоянно. А остальные в основном послушники, и перетянуть их на свою сторону не составило бы особого труда. Если вовремя устранить Хранителя Поколений. Я собирался взять Остров под свою руку за год-полтора до Катаклизма, прежде чем остальные Хранители успеют переправить на Остров достаточно людей, входящих в их вертикали, чтобы суметь как-то противостоять мне. А до того момента нужно было постараться всемерно ослабить их позиции здесь. И пока что Измененный помогал мне в этом, уничтожая посвященных и даже Хранителей, но теперь… — он раздраженно дернул рукой, — я боюсь, что нам вскоре надо будет ждать потока беженцев из Горгоса. А если Измененного не остановить, то и из остальных частей Ооконы и тогда… — Он злобно стиснул кулаки. — Но я еще не готов, да и времени до года Катаклизма еще слишком много. Поэтому мне нужна будет помощь.
Он замолчал. Облион, внимательно слушавший Хранителя Памяти, шагнул вперед и преклонил колени.
— Я готов вручить вам свою судьбу, о Ваше величие.
Тот, как бы благословляя, положил ему на голову свои сухие ладони:
— Что ж. Я думаю, для многих на этом Острове Катаклизм начнется гораздо раньше.
Молодой посвященный утвердительно кивнул. Они еще не знали, НАСКОЛЬКО они окажутся правы.
Человек с изнуренным лицом и больными глазами последний раз провел по матово блестящей поверхности шлифовальным камнем и осторожно отложил отшлифованный кусок металла в сторону. Морщась, он посмотрел на свои распухшие, покрытые язвами, дрожащие руки и почувствовал, как к горлу снова подкатывает тошнота. Человек тяжело поднялся и двинулся в угол к медному тазу. Проблевавшись, он утер рот и повернулся к верстаку. Этот странный металл его измучил. За то время, что он пытался довести его поверхность до требуемой чистоты, он извел столько шлифовального камня, сколько ему в Горгосе хватило бы на сорок добрых мечей. Он наклонился, подцепил негнущимися пальцами деревянный ковш и, зачерпнув воды, выпил. Каждый глоток отдавался болью в горле. Сегодня вечеров за отшлифованным куском должны были прийти, и, если он совпадет с образцом, это будет означать, что он свободен. Шлифовальщик почувствовал, как от выпитой воды снова болезненно сжался желудок, и спустя мгновение из горла исторгнулся фонтан жидкости, заставивший его упасть на колени. Когда приступ прошел, человек тяжело поднялся и, шатаясь, двинулся к ложу. Последнее время его держала на ногах только работа, вернее, связанные с ней мечты о свободе. Но сейчас она была закончена, и он почувствовал, что совсем обессилел.
Когда дверь отворилась и внутрь осторожно просунулась голова надсмотрщика, негромко окликнувшего мастера, то в ответ из мастерской не послышалось ни звука. Надсмотрщик чуть подождал и осторожно шагнул вперед. Кто их знает, этих мастеров. На прошлой неделе обезумевший мастер размозжил голову одному из надсмотрщиков, причем сделал это тем куском металла, который обрабатывал. Надсмотрщик настороженно повел глазами по сторонам и облегченно вздохнул. На ложе с искаженным от страдания лицом лежал остывающий труп. Надсмотрщик равнодушно оглядел мастерскую и, заметив на верстаке обработанный образец, скинул с плеча освинцованный контейнер в форме шара. Отвинтив крышку, он подхватил кусок металла тряпкой и ловко опустил внутрь. Потом отбросил тряпку, завинтил крышку контейнера и вышел наружу, быстро затворив за собой дверь и накинув наружную щеколду.
Сайторн сидел на скрипучем табурете и смотрел на двух рабочих, разливающих в форму расплавленное вещество бледно-желтого цвета. Гигантский труд, стоивший жизни почти сорока тысячам человек, подходил к концу. Рудник в степи уже прекратил свое существование, оставив после себя только могилы и развороченную землю, которую степняки теперь с полным правом могли считать проклятой. Обогатительная фабрика на севере, в диких местах, за три года своего существования около сорока раз подвергавшаяся налетам диких племен, как правило оставлявших после себя трупы и новых рабов, тоже доживала последние дни. На полную мощность работал только завод в Урочище бродячих духов и шлифовальные мастерские рядом с ним. Люди продолжали умирать от того, что Грон называл «лучевая болезнь», но его проект подходил к своему завершению. Уже было изготовлено свинцовое ложе, куда должны быть уложены отформованные и тщательно взвешенные заряды этого странного вещества, которое сейчас разливали рабочие. А перед зарядами должны располагаться тщательно отшлифованные сектора в осьмушку шара из того самого металла, который так безжалостно убивал всех, кто был причастен к его появлению из руды. Причем его большая часть до сих пор валялась тяжелыми чушками в дальних, тщательно замурованных пещерах Урочища бродячих духов, и только отделенные особым способом от основной массы фракции были сплавлены в небольшие куски и пущены в обработку. Они составляли менее одной сотой от всего выплавленного металла.
Наконец все вещество было разлито по формам и прикрыто скрупулезно подогнанными фигурными крышками, чтобы при застывании оно приняло особую, тщательно выверенную конфигурацию. Сайторн встал и подошел к сколоченному из кипарисовых брусков и досок основанию. Все было сделано по чертежам Грона. Вот место для ложа, здесь будут располагаться те небольшие деревянные сосуды, покрытые изнутри серебром, которые при соединении проводками двух торчащих из них железных штырьков давали большую искру. Деревянный ящик был почти восемь локтей в длину, пять в ширину и три в высоту. Сайторн уже в который раз вытащил из папки замусоленный лист бумаги и придирчиво сверился с чертежом. Как ему не хватало Грона! Он, как и большинство окружавших его людей, не верил, что Грон погиб. Его исчезновение в Горгосе означало, по мнению Сайторна, лишь то, что он готовит какой-то новый и неожиданный удар по Ордену. Но Сайторну было очень тяжело одному. И он был обречен на одиночество. Поскольку одним из основных требований Грона являлось то, что все детали процесса в целом мог знать только один Сайторн. Временами он чувствовал, что находится на грани нервного срыва. Казалось, еще чуть-чуть, еще один день и одна смерть, и он не выдержит: запрется в комнате или, если это случалось в степи, отойдет подальше и, вставив себе в рот острие арбалетного болта, ногой нажмет на спусковой рычаг, но каждый раз его останавливало осознание того, что, если он сделает это, — некому будет закончить то, что начал Грон. И тогда гибель десятков тысяч людей окажется бессмысленной, а гибель многих миллионов неотвратимой. И поэтому он останавливал себя и, стиснув зубы, продолжал нести свое бремя. Последнее время ему очень помогал дым особых палочек, которые степные шаманы делали из дикой конопли. Правда, когда он покупал у них эти палочки, они сожалеючи качали головой и цокали языком. У них считалось, что каждая такая палочка забирала у человека луну от жизни.
