Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева
Сухой мент насупился и подозрительно пробормотал:
– Слышь… Это не америкос… Чего-то они мутят с этой девкой! Надо их задержать, пожалуй…
Он решительно полез в кобуру.
Едва заметное течение вымыло из прищепки последние крупинки сахара. Контакты сомкнулись.
Из-под кормы американского корабля с могучим грохотом вырвался гигантский гейзер. Взрывная волна с силой качнула все, что находилось в этот момент на плаву, повышибала стекла из береговых строений, повалила на палубу людей на лайнере, на пирсе и на Графской, оглушив на несколько мгновений всех, кто оказался поблизости. Японец молча схватил Таню за руку, и они, поднявшись на ноги, бросились прочь.
Менты, которых тоже свалило на бетон, переглянулись, и мокрый мент сказал сухому:
– Надо было задержать…
– Вздрючат! – мрачно сказал сухой и посмотрел в сторону пристани.
Дальний американский корабль загорелся и медленно погружался в воду. Черный тяжелый дым, вырываясь клубами из ревущего пламени, относило точно на запад. На палубе началась беготня. Доблестные американские десантники группами сыпались в море. Американские матюги перемежались с русскими, которые десантники успели выучить за время стоянки.
– Слышь, Серега… – задумчиво оценил обстановку один из ментов. – А ведь этот, ближний-то, тоже теперь не выйдет…
– Не. Не выйдет, – согласился второй, торопливо натягивая брюки.
– Слышь, Серега… А может, правильно, что мы парочку-то не задержали, а?
Напарник застегнул на брюках ремень и, подняв брови, склонил голову:
– Может, и правильно.
15 ИЮНЯ. РАЗВЯЗКА
Зажигательных бутылок заготовили много, штук двадцать. Дед распределил их среди ополченцев, занявших позицию у дороги. Других противотанковых средств не было.
Приближающийся клекот американского вертолета неприятно сотряс воздух. Бронированный небесный хищник показался из-за деревьев и сделал разведочный круг над постом и над лесом. Дед представил, как жалко выглядят обороняющиеся с высоты – безобидные букашки, вдавленные в землю.
Вертолет развернулся, повисел над дорогой и вдруг, сильно накренившись, пошел на боевой заход. Все еще верили, что обойдется, когда пулеметы под крыльями озарились золотыми коронами выстрелов. Земля дрогнула от десятков вонзившихся в землю пуль, кто-то из ополченцев истошно вскрикнул, двое не выдержали и побежали в сторону озера. Вертолетчик безжалостно срезал их длинной очередью, ошметки тел разлетелись метров на десять. Тут же на дороге показался первый американский бронетранспортер. Несмотря на охватившее гражданских смятение, три бутылки из четырех брошенных точно попали в цель – броневик буквально залило темно-красным чадящим пламенем. Сразу же занялась резина колес. Второй броневик ударил по обочине из пулемета, но никого не задел.
Еще две бутылки раскололись об асфальт, подняв в воздух мечущиеся языки огня. Из первого броневика начали выскакивать люди в горящей одежде, их в упор добивали из двустволок и пистолетов.
Вертолет сделал круг и, не прекращая колотить пулеметами, завис над дорогой. Вадик всадил в него половину диска из «Дегтярева» – никакого толку. Пришлось плотно залечь в окопах. Но и американцы по дороге двигаться уже не могли, мешала сплошная стена огня. Один броневик попробовал съехать с асфальта, но тут же увяз в непривычной для тонкой техники придорожной канаве. Теперь от его пулемета никакого толку – ствол тупо уставился в землю.
– Домик горит! – закричали с дороги. – Там же Игорь раненый!
Иван Андреевич не раздумывая выскочил из окопа, но его тут же отбросило обратно напором земли и камней – очередь из вертолета вздыбила почву у самых ног.
– Куда?! – заорал на него генерал. – Убьют идиота!
– Там Игорь заживо горит! – протирая глаза от пыли, возмутился старший сержант.
Вертолет черной тенью прочертил задымленное пространство. На дороге взорвалась еще пара бутылок. Молодцы ополченцы! От них толку оказалось больше, чем от остальных.
Генерал высунул голову из окопа и ужаснулся – вся левая стена домика уже полыхала гудящим пламенем, огонь быстро пробирался по пересохшему дереву.
– Семи смертям все равно не бывать! – не помня себя от страха, закричал Иван Андреевич и снова бросился из окопа.
Вертолет как раз заходил на очередной круг, поэтому сержанту удалось пробежать шага три, и лишь потом воздух разорвала длинная пулеметная очередь. Иван Андреевич рухнул как подкошенный, но только вертолет пролетел, снова поднялся и побежал.
Вертолетчик резко остановил машину в воздухе и лихо, словно танцуя вальс, развернулся пулеметами в сторону домика. Генерал зажмурился.
Выстрелов не было.
Тишина нарушалась только гулом пламени и стуком крови в ушах. Но когда вертолет стал разворачиваться все сильней и сильней, радостный возглас полусотни глоток скомкал эту тишину, тут же разорвал ее в клочья. В лобовом стекле вертолета явственно виднелась разбежавшаяся трещинами дырочка, а сам вертолетчик висел на спинке кресла неопрятными клочьями мяса.
– Фролов! – радостно заорал генерал. – Саша, черт бы меня побрал!
Вертолет штопором опустился за дорогой и умолк, ломая винты о землю. Тут же, исчерпав технические возможности, в бой пошла американская пехота. Ополченцы встретили ее яростным огнем, словно салютовали неожиданной победе.
Из горящего домика выскочил Иван Андреевич с Игорем на руках, пробежал пару шагов и рухнул, словно налетел грудью на невидимый кол.
– Снайпер! – заорал генерал. – Всем залечь! Американцы, поняв свой позиционный перевес, радостно рванулись в атаку. У окопа рванула пара гранат.
– Подпустить их в упор! – скомандовал генерал. – Тогда снайпер не сможет работать! Встретим их врукопашную!
Почувствовав полное превосходство, американцы лавиной рванули к окопу и обочине дороги, но, когда расстояние сократилось до минимума, воздух разорвала такая громкая очередь, что все невольно втянули головы в плечи.
Выглянув из окопа, Дед с облегчением увидел, как под прикрытием БТР в бой идет российская морская пехота. Сердце не выдержало напряжения, генерал покачнулся и, стремительно бледнея, потерял сознание.
Бой длился недолго. Фролов уже расправился с не в меру расшалившимся американским снайпером, когда остатки американцев сдались в плен. Дед скоро пришел в себя. Вокруг поста полностью хозяйничали русские, подсчитывали потери, налаживали связь.
В бою погибло восемь человек, из них два морских пехотинца, остальные из ополчения. Иван Андреевич получил тяжелое ранение в грудь, но санитар заверил, что от такого и в пятьдесят лет не умирают. Над раной Игоря возился вообще недолго, просто вколол ему антишок и нормально перевязал плечо.
Погибших уложили в машину.
Радист наконец наладил связь с базой и подробно сообщил обстановку.
– Товарищ прапорщик! – позвал он Громова. – С базы сообщают, что основные силы нашего десанта взлетели из Анапы. Минут через сорок парашютируются в Ялте и в городе. Лишь бы только америкосы не успели сдристнуть… Поймать бы их всех и на европейский трибунал.
– Не успеют… – озорно улыбнулся подошедший Фролов. – По крайней мере, от Графской они точно не отойдут, звонил мне только что один человечек… Бывший мечтатель, чтоб его…
– Сколько же у тебя солдат? – с улыбкой спросил Громов.
– У меня? Странный ты, Гром. Мы теперь все солдаты. Думаешь, война кончилась от одной нашей победы? Хрена с два. Теперь как раз насядут по-настоящему. Мы все и были солдатами, только сами не понимали. Знаешь, что изменилось? Мы просто поняли, с кем имеем дело. Поняли, что стоит за белозубыми улыбочками «Дирола» и сладостным вкусом «Сникерса». Многие поняли раньше нас, особенно югославы, но до русских вечно доходит в последнюю очередь. Слышишь, радист, ты бы поймал какую-нибудь музыку, а?
Морской пехотинец пожал плечами и принялся крутить настройки радиостанции. Доносились ритмы хип-хопа, песни на английском, танцевальное дрыгоножество.
И вдруг пара тактов знакомой музыки.
– Постой-ка… – остановил радиста Фролов. – Это же Феличита!
Морячки услышали знакомое имя и одобрительно загудели. Радист улыбнулся, подкручивая настройку. Незатейливый ритм электрической гитары отозвался дребезгом в не очень хорошем динамике, низкий женский голос мощно вырвался в солнечный день:
Солдаты от боли не плачут.
Солдата жалеть не надо!
А как же им быть иначе –
Она постоянно рядом.
Ботинками месят глину
И горячий песок в пустыне.
Их мочат косые ливни,
Но только они не простынут.
От гриппа они не умрут –
Их пули уже отлиты.
В каком-то бою
Будет солдат убитым…
Солдаты живут сегодня –
Не зная, где пулю встретят.
Взамен убитых в походах
Опять народятся дети.
Цветы прорастут весною,
И птицы вернутся в гнезда.
От гари дожди отмоют
На касках пробитых звезды.[2]
– Все мы солдаты… – тихо шепнул Фролов. – А что делать? Не мы начали эту войну.
