Юрий Иванович - Благосклонная фортуна
Когда же он провалится в тёмный тоннель, по любому за ним с той же скоростью никто не поспеет: внизу ведь темно! Пока факел зажгут, пока осмотрятся, пока двинутся… А там, ха-ха, ищи зайца в поле!
То есть Менгарец бежал не просто резво, но при этом ещё и размышлял вполне дельно, будучи уверен, что его дело правое, ноги быстрые и погоня никуда не денется, обязательно отстанет.
Убегая, успевал глазами по сторонам посматривать. И с воодушевляющей радостью заметил две весьма оптимистические сценки. В первой принимали участие люди. Во весь опор по дороге с предгорий мчались на лошадях два монаха и три разбойника. В закинутых на спины круглых щитах у них торчало по стреле, а то и по две, и они орали во всю мощь лёгких, выкрикивая только одно страшное для них слово:
– Армия! Армия!
За ними растянувшейся колонной мчались лёгкие кавалеристы в форме армии Севера, на ходу довольно метко и густо стреляя по бандитам. Стрелы так и летели потоком, и только за пару мгновений ещё два пытающихся спастись всадника покатились с воплями боли по каменной дороге. Видимо, стоящие на пути заслоны были не просто сбиты таранной атакой в лоб, а ещё и отрезаны от побега проникшими им за спины скалолазами-разведчиками. И приход такой силищи однозначно ставил крест на существовании разбойничьей вольности.
А вторая оптимистическая сценка заключалась в появлении из постепенно рассеивающихся туч сразу двух пар орлов. Одна пара – Белых, а вторая – Розадо. И обе пары величественных птиц стали закладывать виражи над полем событий, пытаясь разобраться, что здесь происходит, кто друг, а кто враг и кому следует помочь в первую очередь.
Вполне естественно, что Виктор попытался на ходу оглянуться и на своих преследователей. Увиденное его обрадовало лишь частично: две трети толпы всё-таки притормозило на месте, пытаясь в короткие секунды решить свою дальнейшую судьбу: принимать последний, отчаянный бой или сразу благоразумно сдаваться и уже потом ждать виселицы. Но треть продолжала гнаться за чужаком!
Рвущиеся из их ртов ругательства и проклятия не оставляли сомнений, что кровопийцы, изуверы, живодёры и мучители готовы сами погибнуть, но хоть одного человека перед своей смертью да растерзать. Быть тем самым человеком Менгарец не хотел за все сокровища этого мира. Поэтому, даже не попрощавшись и не сделав ручкой, без затей сиганул в зев открытого люка. Ещё и люк за собой успел захлопнуть. После чего резво двинулся по тоннелю в сторону крепости. Следовало уже оттуда быстро подозвать к себе орлов и сориентировать на немедленную помощь защитникам скалы. Похоже, они в данный момент лежали пластом на площадке, не рискуя вступать в поединок с лучниками-монахами, но зато не помешало бы слегка погонять камнями Лысых Вещателей. Пусть торопятся спрыгнуть на плато, да и завершить поскорее свои подленькие жизни.
Ну и помимо этого следовало присмотреться к действиям северян. Ведь в последнее время вокруг Менгарца и его друзей если и появлялись враги их врагов, то это никак не означало, что они становились союзниками. А помня, с какими взаимными претензиями закончились последние переговоры с северянами в их ставке, можно было предположить, что товарищей и недавних узников монастыря придётся эвакуировать со скалы в неприступную твердыню по воздуху.
Один бой закончился победой!
Как начнётся и как завершится следующий бой?
Глава 40
Мир спасён!
Маркиз Хроммель встретил Виктора с луком в руках, стоя во дворе монастыря так, чтобы и ворота прикрыть в случае чего, и вход в пристройку. А когда увидел вышедшего из неё командира, с облегчением пояснил свою новую оборонную диспозицию:
– Вон там три урода схоронилось у главных дверей храма и у тех портиков тоже. Раненые, козлы, а всё равно пытались за тобой пробраться…
– По кило ржавчины им в их раны! – радостно орал Менгарец на бегу. – Мы все равно уже почти победили! Потерпи, дружище, ещё парочку минут, сейчас орлов только к нам подзову…
Промчался по лестнице на самую крышу донжона, где стал размахивать руками и делать порой знаки семафорной сигнализации, которой моряки давно переговаривались во флотилии адмирала Ньюцигена. Обе пары разумных пернатых союзников сновали в облаках, присматриваясь к разворачивающимся внизу событиям, и сигнализирующего человека на крепостной башне рассмотрели сразу. А когда один из Белых устремился к нему, то буквально чуть не камнем рухнул на башню, радостным свистом давая знать, что опознал человека в лицо.
– Ураган?! Да это ты?! – радовался Виктор, опознавший старого друга. – Живой?! Как я рад тебя видеть!
В ответ катарги в страшной спешке пытался насвистеть сразу всю информацию одновременно. И радость от встречи, и восторг, что друг живой, и горечь недавних потерь, и о ведущемся над всеми горами поиске. И так спутал новый язык общения, что даже его учитель ничего не смог понять толком. Поэтому пришлось человеку прерывать непонятный свист отрицательными жестами и интенсивно насвистывать свои просьбы:
– Надо немедленно помочь людям на скале! А тех, кто на стальной конструкции засел, уничтожить! Что с армией? Они по вам стреляют?
– Нет! Уже двое суток северяне при виде нас показывают белые флаги и не стреляли даже тогда, когда мы закидывали их камнями и бомбами. Понять их действия мы не можем, но пока бомбить их перестали.
– Правильно, разберёмся чуть позже! Лети на помощь моим друзьям! Скорее!
Но такому, как Ураган, повторять просьбу дважды не стоило. И хотя засевшие на башне стрелки сидели и даже не пытались стрелять по скале, сброшенные на них пороховые бомбы окончательно положили конец находившемуся в горах поголовью людоедов.
К тому времени северяне начисто вырубили сопротивляющихся разбойников и закончили вязать тех, кто бросил оружие и сдался. Несколько десятков спешившихся кавалеристов занимались тем, что выкуривали бандитов, спрятавшихся в тоннеле. По их прикидкам, вниз, в странный люк, успело проскочить до двадцати человек. Тем, по сути, деваться было некуда, на пути в подвал крепости у них была закрытая наглухо стальная дверь. Ну и часть передовой кавалерии придвинулась к скале, пытаясь выяснить, кто на ней и что здесь происходит. А следом, со стороны дороги и в самом деле подтягивалась основная ударная мощь того армейского кулака, который пробился сквозь бандитские заслоны на дороге. И что символично, возглавлял этот кулак император Павел Первый собственной персоной.
Ещё истекали кровью трупы поверженных разбойников, а голос завоевателя половины континента уже разносился над безжизненным каменистым пространством. Он командирским рыком вопрошал, почему все остановились и не продвигаются дальше, на плато.
