Владимир Добряков - Час совы
Глава ХX.
Мы попали в сей мир, как в силок — воробей.
Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.
О. Хайям— Смотри, Лена, — показываю я на эту ель подруге, — Она словно в ёлочку превратилась.
А Лена усаживается прямо на снег и начинает безутешно рыдать.
— Теперь можно, — разрешаю я, — Теперь всё кончилось.
Откровенно говоря, у меня самого сейчас такое состояние, что хочется усесться рядом с Леной и всласть пореветь. Но это мне как-то не к лицу. Молча подбираю Наташины куртку, сапожки, перчатки, фонарь и складываю это всё к торчащим из снега лыжам.
— Ну, что? Пойдём домой, — предлагаю я Лене.
Лена, не то тяжело вздохнув, не то всхлипнув, поднимается, натягивает перчатки и направляется к лыжам.
До конца дня и весь следующий день мы с Леной почти не разговариваем. Каждый из нас переживает утрату нашей «дочки», с которой мы сроднились за эти месяцы, и в которую каждый из нас вложил частицу своей души.
На третий день, когда я иду колоть дрова, Лена садится к компьютеру. Вернувшись с поленьями для очага, замечаю, что Лена не работает над снятием блокировки, а наблюдает картинку какой-то Фазы. Заслышав мои шаги, она зовёт меня, не оборачиваясь от компьютера:
— Андрей! Иди сюда! Нет, ты только глянь, что наша дочка вытворяет!
Лена прокручивает время изображения назад, и на дисплее появляется Наташа, выходящая из желтоватого свечения между кустами. Вид у неё такой, будто она вот-вот расплачется. Остановившись, она осматривается и убеждается, что попала именно туда, куда надо. Когда она бросает взгляд направо, по её лицу вдруг пробегает зловещая усмешка. Глаза прищуриваются, губы сжимаются, и она решительно направляется в ту сторону.
Навстречу ей движется компания подвыпившей молодёжи. Человек пять. В середине — высокий брюнет. Он развязано улыбается, размахивает руками и что-то говорит.
— Извини, — объясняет Лена, — аудиоканал не отлажен.
Наташа останавливается, и группа берёт её в кольцо. Брюнет, это, судя по всему, тот самый Игорь, из-за которого она и попала в переход, что-то говорит и нагло улыбается. Наташа отвечает. Судя по выражению её лица и жестам, она посылает его куда-то очень далеко и серьёзно предупреждает о последствиях. Лицо брюнета темнеет, и он протягивает к ней руку. Наташа делает шаг вправо, перехватывает кисть протянутой руки, резко дёргает её влево и вниз и, когда Игорь пролетает мимо неё, добавляет ему удар в основание шеи. Тот всем своим весом грохается на асфальт.
Компания поражена. Первым приходит в себя коренастый, остриженный наголо, тип. Что-то крикнув, он протягивает руку к лицу Наташи. Она перехватывает эту руку и резко дёргает вниз. Крепыш приседает и корчится от боли, зажав правую руку между коленями. Кажется, Наташа сломала ему кисть. Наташа поворачивается к оставшимся троим. Те не находят ничего лучшего, чем броситься на неё всем сразу. Несколько быстрых движений, удар ногой, и двое валятся на землю, а третий позорно убегает.
— Ой! — морщусь я, — Она же ему шпилькой в рёбра угодила!
Наташа подходит к Игорю, который ворочается на асфальте, пытаясь привстать. Прежде всего она пинает его в бок острым носком туфельки. Тот дёргается. Наташа, наклонившись над ним, что-то ему говорит, выслушивает ответ и гордой походкой, с независимым видом, удаляется. Как будто это не она только что расправилась с компанией, терроризировавшей весь микрорайон.
— Ай, да дочка! — восхищаюсь я, — Ай, да Наташка! Как она их! Наши уроки не пропали даром. А ты не боишься, что она теперь переквалифицируется из студентки в хулиганку или в ночную грабительницу?
— Нет, не боюсь. То, что ты сейчас видел, её давняя мечта. Месяца три назад эта компания жестоко избила Анатолия, а ей и вовсе прохода не давала. Так что, не будем осуждать девочку за её кажущуюся жестокость.
— Не будем. Во всяком случае, она теперь не пропадёт. А уж Игорь и компания ей и подавно не страшны. Кстати, а как ты нашла эту Фазу?
— У Коры спросила. Только я, видимо, не поняла последние цифры кода. Потому-то и звука не было.
— Знаешь что? Давай, договоримся так. Я понимаю, нам с тобой, конечно, очень интересно посмотреть, как она живёт, и что с ней происходит. Но я боюсь, что если мы будем увлекаться этим, то забросим всю работу. Выбери один час в сутки и будем смотреть нашу девочку вместе.
Лена молча принимает соглашение. То, что мы увидели Наташу у себя дома живой и здоровой, буквально сняло с души железобетонные глыбы. Мы снова занимаемся своим делом: пытаемся взломать блокировку, поставленную Старым Волком, охотимся за Могом и его жертвами, я вожусь с анализами участка имени Мога (так мы теперь называем то место, где Мог исчез из этой Фазы); хлопочем с домашними делами. А Новый Год (по моему календарю) приближается. И чем ближе к нему, тем чаще я возвращаюсь к той невесёлой мысли, что эту ночь мы планировали провести втроём, а остались одни. Между делом исполняю своё намерение. Проведя весь день в лесу, я добываю молодого кабана и, освежевав его, закладываю на лёд.
За день до Нового Года я встаю на лыжи и иду к переходу. Там я срубаю молодую ель, в которую, как мне тогда показалось, превратилась Наташа. Эту ёлочку я устанавливаю неподалёку от очага. Лена, поняв мои мысли, творит на Синтезаторе не броские, но со вкусом подобранные, украшения. И среди них — два небольших обруча из тёмного серебра. Эти обручи она вешает на концы противоположных ветвей, посередине ёлки. Получилась, ни дать, ни взять — Наташа. Лена, повесив на самой вершине ёлки голубую ленту с золотой подвеской, ещё больше усиливает иллюзию присутствия.
— Пусть Наташа хоть так встретит с нами Новый Год. Будем считать, что она здесь. Хорошо?
Я молча киваю. Какие могут быть возражения, если у меня самого эта идея возникла. Потому-то я и пошел именно за этой ёлочкой.
Утром накануне Новогодней ночи я за работу не сажусь. Спускаюсь в погреб и вытаскиваю с ледника кабанью тушу. Надо оттаять её и начинать готовить праздничный ужин. Вернувшись, присаживаюсь к очагу и даю волю своей фантазии. На ужин надо приготовить что-то необычное. Чтобы запомнилось на всю оставшуюся жизнь. Ну, пельмени, это само собой. Но надо что-нибудь изобразить и сверх них. Раз уж мы с Леной, волею злой судьбы, вынуждены встречать Новый Год тет-а-тет, без своих друзей: без Магистра, без Андрея с Катрин, без Микеле с Кристиной, без Генриха, Олега, Стефана, Максима и Нэнси; раз и Наташа от нас ушла, то надо каким-то образом скрасить одиночество и сделать эту Новогоднюю ночь такой, чтобы потом долго вспоминать её, как неповторимую.
Отсутствие Магистра — потеря невосполнимая. Только он умеет творить «Столичную». У меня же, как он однажды совершенно правильно сказал, лучше самогона ничего не выйдет. Правда, я нашел в «меню» этого Синтезатора неплохое и довольно ароматное бренди, хорошее сухое вино и даже шампанское. Но дальше я с этим «меню» экспериментировать не намерен. Если этот Синтезатор делали и настраивали в Фазе, откуда родом Старый Волк, то не исключено, что в один, далеко не прекрасный, миг он преподнесёт мне бутылку денатурата. Или того, дымчатого, мутно-желтого напитка с запахом тройного одеколона, которым меня угощали после выигрыша в «Алмазной Пыли», и который я пил на борту «Голубой Леди Тумана». Кстати, и на вкус-то он был чуть лучше касторки.
Лена ходит по дому с видом то задумчивым, то вдохновенным. У неё тоже муки творчества. На её совести салаты, десерт и праздничный торт. Что-то уже варится и томится в горшочках над очагом. А Лена то присядет, то подойдёт к Синтезатору, сотворит что-то, попробует и несёт выкидывать.
Глядя на неё, решаю, что пельмени на Синтезаторе я творить не буду. Не тот уровень освоения. Настоящие пельмени получаются только на Ленином Синтезаторе повышенной чувствительности. Кабанье мясо у меня есть, другие сорта сотворю на Синтезаторе, Время с ним. А уж фарш и сами пельмени «сотворю» вручную.
Весь день проходит в хлопотах. Только раз Лена отрывает меня от кулинарных упражнений. Пришло время посмотреть Наташу.
Мы застаём её вместе с её другом, Анатолием. Они медленно идут по набережной. Одета Наташа несколько вызывающе (с точки зрения Анатолия). Коротенький ярко-голубой сарафанчик на молнии и с большим вырезом. Он так плотно обтягивает фигуру, что сразу видно: самое большее, что под него надето, это трусики. Ярко-красные босоножки из двух ремешков: один поперёк пальцев, другой крестообразно охватывает лодыжку. На руках два браслета, точнее, один; второй это — Ленин искатель. На шее ленточка с кулоном, в который я вмонтировал маяк.
Стройная, спортивная фигурка и длинные красивые ножки привлекают всеобщее внимание. Мужчины смотрят с восхищением, женщины — с завистью. Анатолию это, судя по тому, какие взгляды он бросает на тех, кто слишком долго задерживает свой взгляд на Наташе, не слишком нравится. А зря, придётся привыкать. После тех уроков, которые Наташа получила у Лены, она уже просто не может вести себя по-другому. Сама она не обращает на взгляды прохожих ни малейшего внимания. Мне кажется, что ещё немного и она скинет сарафан и пойдёт дальше в одних трусиках, благо погода позволяет.
