"Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Сиалана Анастасия
— А? Чё? — Осовело глянув на меня сквозь мутное стёклышко, кадет захлопал глазами и схватился за кресло. — Блин... Я чё в обморок упал что ли? Со мной такого раньше не было...
— Как говорил Че, управлять можно только теми, у кого есть мозги. Можешь гордиться — у тебя они есть...
— Кстати, а где он? — Рассматривая трупы мозгоедов, Яр шагнул ближе к погрузчику. И продолжил чуть тревожней. — И Ванёк... А?
— Покупают нам время. — Я отряхнулся, подобрал обрез и оглянулся, убедившись в том, что погоня отсутствует. — Заводи, сержант. Валим из этой дыры ко всем чертям.
Глава 23. Ошибка выжившего
Говорят, что чисткой оружия никогда не получается заниматься молча. Либо начинаешь разговаривать с ним, ругая свой любимый автомат за то, что он так сильно и быстро запачкался. Вот ведь только что же чистил! Либо беседуешь с тем, кто занят тем же самым рядом с тобой.
Вот и мы с пацанами в мастерской одного из восставших замков сейчас готовились к предстоящему обмену с Хайзенбергом. И сами обменивались последними новостями.
— Значит, он даже и не думает прятаться? — Я глянул на командира саратовцев сквозь ствол обрезанного ружья. Не очень качественный порох из кустарных тульских патронов оставил в стволе дробовика жирный нагар. Ну хоть коробку не разорвало, всё-таки более-менее по уму делают. Смесь горит, а не взрывается.
— Не знаю, чё он там думает. — Покачал головой Дестрой. — Но те отморозки, которые сейчас с ним тусят — сделают за дозу всё. С запасом он им мет не варит. Ровно столько, чтобы сняться с кайфолома. Поэтому они берегут его как зеницу ока. И исполняют все приказы.
— Разведка сможет накидать подробный план той конторы? Точнее, того, что от неё осталось.
— Агрокомбината? Да, уже работают. Он там почти всё время в лаборатории тусит. Теплицы-то да, давно разбиты к херам. А всякие склянки-пробирки в конторе почти никто, наверное, и не трогал. Нахрен они кому нужны.
— Слушайте, так они ж все конченные, эти нарки! Я таких видел уже тут! — Яр время от времени поглядывая на протез саратовца с нескрываемым уважением и даже завистью. И изо всех сил хотел показать себя не менее героическим парнем. — Пальнём пару раз — и разбегутся как побитые шлюхи!
Иллюстрируя свои слова, старший бесёнок выразительно потряс отомкнутым цевьём своего «калашникова». Нахватался уже у крюков словечек...
— Ось не потеряй, палитель... — Я присмотрелся к деталям. — Верхнюю накладку неправильно обратно ставишь.
— Да? Блин... — Паренёк растеряно повертел разобранное оружие в руках. — А как надо?
— Посмотри в инструкции внимательнее.
Шамиль хмыкнул и пододвинул схему с разборкой поближе к своему приятелю, как бы невзначай задержав руку на нужном элементе.
— А ты не подсказывай. Не в школе.
Яр недовольно засопел, напряжённо пытаясь самостоятельно сообразить, в чём именно ошибся. Произвести впечатление на старшего приятеля пока не получилось.
Однорукий старший приятель хмыкнул и вернулся к заточке своего короткого меча:
— Как сказать, разбегутся... — Дестрой пересел к другой стороне своего меча, зажатого в тисках за гарду, и посмотрел вдоль клинка, продолжая размышлять вслух. — Я среди ленинских таких отмороженных много видел. Это по трезвой им ничего не надо. Пни пнём. А под кайфом совсем другие люди. Полны отваги...
— И слабоумия. Могут попереть и на пули и на ножи с голым пузом. — Я согласился с лейтенантом Чёрного Отряда и перевёл взгляд на соседнюю запертую комнату, в которой в данный момент находилась Кира. — И сейчас она у него, фактически, в заложниках. Хоть и сидит тут рядом с нами.
Большую часть времени девчонка полулежала спиной у стены и безразлично смотрела в пространство, медленно пыхтя через респиратор. За несколько дней её щёки ввалились, под глазами нарисовались тёмные круги, на побледневшей коже кое-где проступили тёмные сеточки вен. Волосы слиплись и потускнели. Обычно прямая как струна, её спина теперь обречённо сутулилась и ладони безвольно лежали на матрасе. Как она выглядела и как вела себя в тот момент, когда девчонки приносили ей обеды и снимали газовую маску — я смотреть не хотел.
— А вдруг он уже всё разбил или выкинул? — Негромко предположила одна из амазонок, которая занималась своей снайперской винтовкой чуть в стороне от нас. Иногда лишь тихонько хмыкая от вечных потасовок бесенят. И теперь девчонка немного смутилась, когда всеобщее внимание вдруг перенеслось в её сторону.
Эта мысль у всех сидела в голове. Но никто из пацанов не хотел её озвучивать. Но и я покачал головой:
— Очень в этом сомневаюсь.
— Почему? — Пытливый взгляд юной снайперши устремился на меня, словно сквозь прицел.
— Сужу по тому, где он в итоге осел. В качестве базы Хайзенберг мог выбрать любую похожую локацию. И многие ему было бы даже легче оборонять в случае чего... Но откочевал он аж почти до Внуково. По враждебной территории. Не спроста.
Судя по озадаченному лицу девчонки, ей требовалось дополнительное пояснение. Да и остальным тоже.
— В биолаборатории комбината явно есть что-то ещё, кроме оборудования, нужного для синтеза метамфетамина или что он там ещё варит для своей новой банды... Скорее всего, он и на самом деле решил попробовать воспроизвести этот ваш «Антижорин». Только теперь не для дохлого короля, а сам для себя. Ибо в перспективе такое средство — на порядок ценнее самого чистой и самой цепляющей дряни. — Я закончил с чисткой ствола и снова посмотрел сквозь него — только теперь на амазонку. — И хотя я сильно сомневаюсь в его честности. И в том, что старик отдаст нам ампулу как и говорил. Но это в любом случае значит, что лекарство ещё у него. Может быть уже и не в единственном экземпляре. И завтра будет последний день, когда он всё ещё надеется получить от вас мою голову на блюде.
— Блин, вот нафига ему это надо, а? — Шамиль тоже покосился на дверь зпертой комнаты. — Ну отдал бы нам лекарство в обмен на все свои ништяки и валил бы на все четыре стороны! Все же знают, что Шутник держит слово. Вот голову морочит, урод плешивый...
— Ты слышал его речь в Раменском. Я, так уж получилось, испортил планы на мировое господство. — Улыбки пацанов подсказали мне, что иронию они поняли. — Теперь ему придётся начинать с самого начала. Кризис среднего возраста сам себя не излечит.
— Это как?
— Не от хорошей жизни он подписался на участие в том же самом эксперименте, что и я. Большая часть жизни прожита, а за душой — ничего, кроме долгов...
— Хм... — Дестрой смущённо нахмурился. — Это ты о нём или о себе?
— О каждом. Тут ведь как... Люди десятки тысяч лет жили в среднем лет по тридцать. По сегодняшним меркам - только-только повзрослеешь - и раз! Несчастный случай на охоте, война, голод... И всё, приехали. Да и без антибиотиков — любая простуда или царапина может стать смертным приговором.
— Ну были же короли, которые и до восьмидесяти доживали. — Перебил меня Дестрой. — Даже совсем в древности.
— Или фараоны. Или императоры. И их ближний круг. Те, кто жил в самых лучших условиях. С лучшим питанием, постоянной защитой и опекой. Но и среди таких особ долгожителей — не очень много. Основа популяции редко рассчитывала увидеть не то что правнуков — но даже внуков далеко не всегда дожидалась. И вот примерно с начала двадцатого века научный прогресс удваивает эту среднюю цифру. А то и утраивает. Вроде бы хорошо. Но есть нюанс. В таких бархатных условиях успели пожить... Сколько? Три-четыре поколения людей? К хорошему, конечно, быстро привыкают. Вот только эволюция нас к такому не готовила. Она вообще редко закладывает что-то прозапас. Вот и наша психика оказалась не вполне готова к такому внезапному счастью.
— Не понял...
— Если коротко — то примерно после тридцати-тридцати пяти мозг перестаёт понимать — почему мы всё ещё живы. Заложенная генами и тысячами лет естественного отбора программа, вроде бы, выполнена. Значит пора уже того — в страну вечной охоты... — Собрав ружьё обратно, я проверил работу помпы и холостой пластиковый патрон звонко запрыгал по верстаку, выскочив из экстрактора. — А туловище всё живёт и живёт — вот же ж не задача... И человек начинает подсознательно сомневаться в смысле дальнейшего существования. Ведь до этого возраста, как правило, о смысле жизни плотно задумываются только душевнобольные. Вам, обычным здоровым ребятам, просто некогда. Гормон играет, мир крутится, всё время надо куда-то бежать, чего-то ловить, не отпускать и потом перепрятать... А вот после этой условной черты в три десятка лет физиологические процессы начинают постепенно притормаживать. Обмен веществ снижается. Замедляется воспроизводство новых клеток. Радоваться мелочам уже сложнее. Ощущения совсем не те. Да и здоровье тоже. И начинается... — Я начал заталкивать патроны в ресивер, сопровождая каждую фразу отдельным щелчком. — Как я живу... Что я делаю... Зачем это всё... А самое главное... — Последний патрон вошёл в магазин и помпа снова сочно хрустнула, досылая его в патронник. — Кто в этом виноват и что делать?
