Андрей Круз - Ветер над островами
– А у меня вот, – похлопал я по револьверу на боку. – Очень помогает. От всего. Даже от акул – я тебе рассказывал.
А вообще домой добрался только благодаря Зорьке, которая дорогу видела. Было новолуние, света совсем мало, шел бы пешком – точно бы ноги посбивал. А вот лошади все равно – кажется, ни разу не запнулась. Кстати, заметил, в чем удовольствие от езды верхом: веселее. Не один ты. С Зорькой даже разговаривать можно, хоть она и не отвечает. Это как с собакой гулять или с кошкой общаться. Вроде и не разговор, но все равно поблизости кто-то живой и к тебе душевно расположенный, а это уже немало. Вот всю обратную дорогу я с кобылой своими мыслями и делился. Мыслями о жизни и возможных радужных перспективах. Зорька кивала и иногда фыркала, так что взаимопонимания мы достигли.
Дальше… а что дальше, дальше вроде как ничего не изменилось, внешне. Но при этом появилось ощущение, что в моих отношениях с Аглаей что-то поменялось к лучшему, словно какой-то барьер убрали. Трудно лгать любимой женщине – не будет от такой лжи удачи. Да и она как-то по-другому стала себя вести, более открыто, наверно, и более доверчиво. Надо ли говорить, что на следующий вечер я вновь поскакал к ней домой, и на следующий, и в пятницу, после того как на «Чайку» были загружены припасы для похода и боекомплект, а по трюму развешаны подвесные койки для ополченцев.
В субботу с утра мы встретились в церкви, на проповеди. И сидели уже вместе, держась за руки и время от времени перехватывая заинтересованные взгляды соседей. Впрочем, если точнее, сидели мы вчетвером – Вера с Пламеном тоже составили нам компанию, и у Веры при этом вид был такой важный, словно она была успешной свахой и гордилась результатами своих трудов.
К нам тихо, стараясь никому не мешать, подошел помощник преподобного Саввы и попросил нас с Верой посетить его начальника сразу же по окончании проповеди.
– Я с вами, – решительно сказала Аглая после того, как Савва покинул кафедру и люди начали подниматься со скамеек по всему залу.
– Преподобный нас двоих хотел видеть вроде бы, – с сомнением сказал я.
– Плевать, – решительно оборвала Аглая. – Я Вере ближе Евгена, и она мне как…
Фразы она не завершила, словно предлагая «вписать нужное». Но я ее понял. О чем пойдет речь – это и так понятно, и обсуждать все это без Аглаи действительно не стоит. Да и кто сможет свидетельствовать в пользу племянницы лучше, чем она? А ее слово, насколько я понимаю, весит в Бухте немало, Аглаю здесь уважают.
– Отлично! – откровенно обрадовалась Вера и обернулась к сопровождавшему ее Пламену: – А вот тебе туда точно нельзя, так что извини.
Тот не обиделся, попрощался с нами и ушел искать свою семью, которая уже направилась к выходу из церкви.
Преподобный Савва, как и его коллега из Новой Фактории, занимал небольшой белый флигель при церкви. Кабинет у него был просторным, но не из гордыни, а потому, что рассчитан был, судя по изобилию стульев и длинному столу, на прием множества людей одновременно. А так все как и у преподобного Симона – беленые стены, простой крест напротив окна, пишущая машинка да шкафы.
Увидев Аглаю, Савва немного удивился, но не сказал ничего, лишь жестом предложил нам всем троим садиться. Что мы и сделали.
– День вам добрый, – поздоровался он после того, как мы расселись, и попутно наливая каждому по стакану прохладной чистой воды. – Я, собственно говоря, позвал вас затем, чтобы назначить день заседания комиссии. – Он придвинул к себе перекидной календарь-ежедневник и взял карандаш из стаканчика, представлявшего собой короткий спил от толстенного стебля бамбука. – А больше пока ничего обсуждать и не собирался.
– А мы бы все же задать несколько вопросов хотели, – взяла на себя инициативу Аглая. – Раз уж мы все здесь собрались, и как раз по этому поводу.
– Я слушаю, – обернулся к ней преподобный.
– Назначать день надо было раньше, до того как официальный защитник моей племянницы, – тонкий палец Аглаи указал на меня, – собрался воевать с неграми. Сначала надо было решить основной вопрос – по ее статусу. Иначе получается, что есть риск… – продолжать фразу Аглае явно не хотелось, но преподобный ее понял.
– Согласен, это упущение… в некоторой степени, – кивнул Савва. – Мне надо было присмотреться к тому, как девочка ведет дела, а вернулись они лишь в понедельник. Мало было времени для того, чтобы оценить ситуацию.
– А сейчас вы ее оценили? – спросила Аглая, причем явно «наезжая» на преподобного.
– Я, по крайней мере, готов созвать комиссию, – уклончиво ответил священник. – А до сего момента не был готов.
– Преподобный, – чуть помявшись, вновь заговорила Аглая. – Если… если что-то пойдет не так, и… – Она посмотрела на меня, пытаясь подобрать слова. Преподобный молчал, не торопя, но и не помогая. – В общем, если Алексей не сможет выполнять обязанности назначенного защитника Веры, я хочу, чтобы это право было передано мне.
Савва чуть удивленно вскинул брови, затем спросил:
– А почему этим защитником не может быть брат покойного? Родной брат, а не двоюродная сестра?
– Потому что у Евгена есть в этом и другой интерес, – ответила Аглая. – Он не может быть до конца объективным. А даже если и сможет, то не каждый поверит в это. Это и ему повредит, и… и Вере, наверное.
– Девочка – не эстафетная палочка, – мягко сказал Савва. – Нельзя так просто передавать полномочия на ее опеку от человека к человеку.
– Можно! – очень решительно заявила Вера, даже вскочив со стула. – Надо просто сначала спросить у меня и потом решать, можно или нельзя.
– Вот как, – усмехнулся священник. – Тогда я у тебя и спрошу. Вера, что будем делать, если твой защитник погибнет в экспедиции?
В отличие от суеверной Аглаи священник назвал вещи своими именами.
– Отдайте меня Аглае, – сразу ответила она.
– Вера, ты не мешок апельсинов, чтобы тебя вот так взять – да и отдать, – засмеялся Савва. – Ты – человек, все не так просто.
– Аглая – самая любимая моя тетка, мне с ней хорошо, и я ее люблю, – быстро перечислила Вера имеющиеся аргументы. – Разве мало?
– Я бы не сказал, – ответил тот. – Немало. Но по закону у тебя не может быть двое защитников. Защитников вообще не может быть двое.
– А если они поженятся?
Тут я чуть воду не расплескал. Ну ничего себе заявочки. Она что, нас уже поженить решила? Не то чтобы я против, но не надо так вот профанировать святое. Тут почти таинство, а она – «пусть поженятся».
Преподобный тоже едва удержался от улыбки, напустил на себя серьезный вид:
– Вера, если они вдруг поженятся, то тогда они станут опекунами, а не защитниками. Защитник назначается волей родителей, двоих или одного, как в твоем случае, и прав у него куда меньше, чем у опекуна. Твой дядя Евген может быть опекуном, но не может быть защитником. Твой защитник Алексий не может быть опекуном.
