Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус
Задняя часть платформы начала заваливаться со скрипучим стоном разрушающихся опор, падая с экспоненциально растущей стремительностью по мере того, как отказывали все новые и новые элементы конструкции. Танк накренился и взревел мощными двигателями, заскрежетал гусеницами, пытаясь удержаться — водитель прикладывал все усилия, чтобы замедлить спуск.
«Мучитель» упал, и зубчатые гусеницы, не перестававшие вращаться, вгрызлись в камень, раскидывая вокруг обломки, но вместо того, чтобы зарыться вглубь, за счет их движения массивный танк выехал вперед, и носовая часть приземлилась невредимой.
Танк повело в сторону, а то, что произошло потом, Форрикс увидел словно в замедленной съемке. Накренившись, «Теневой меч» с ревом описал крутую дугу, и бронированный борт стеной понесся на него. Форрикс знал, что ему не убежать, но все же развернулся и попытался убраться с пути танка, на безумной скорости ушедшего в занос.
Казалось, что его пнул титан — с такой силой врезалась в него машина. Пластины доспехов покоробились, встроенные системы разбило вдребезги. Форрикс покатился, и земля с небом долго вертелись перед глазами, пока он не замер, пропахав в земле борозду.
Он едва мог дышать и совсем не мог двигаться. Встроенную нервную систему, управлявшую жгутовой мускулатурой доспехов, полностью уничтожило. Теперь перемещаться в тяжелой броне можно было, лишь задействовав собственную силу.
Услышав хорошо знакомый вой артиллерийских снарядов, Форрикс поднял взгляд в небо. Торамино начал обстрел, однако целая жизнь, проведенная в траншеях под небом, расчерченным полосами от взрывчатых боеприпасов, научила Форрикса интуитивно чувствовать траекторию любого удара.
— Кровь Олимпии! — охнул он, отчаянным рывком перекатываясь на бок.
Первые снаряды упали несколько секунд спустя, распространяя ударные волны сейсмической силы, северо-восточный участок пункта исчез в крещендо грохота и огня, и Форрикса отбросило назад. Из руин повалились тела — тела Железных Воинов, лишенные конечностей, лишенные голов, сплавившиеся со своими почерневшими доспехами или попросту разорванные на куски.
По броне Форрикса зазвенела шрапнель, и он перевернулся, опуская голову и подставляя взрывам выпуклый наспинник. Ударная волна едва его не опрокинула, но он пригнулся и прикрыл лицо руками. От немыслимого грохота и перепадов давления барабанные перепонки мгновенно лопнули, а воздух выбило из легких.
Новая партия снарядов разрушила ворота и оставила между двумя обломками стены пятнадцатиметровый кратер.
Еще больше трупов. В воздухе повис кровавый туман, куски почерневшей плоти падали дождем. Обломки брони, острые, как лезвия топоров, рассекали воздух, рикошетя от поверхностей. Западные стены исчезли за пеленой сплошного огня, а за ними — и южные бастионы. Вокруг Форрикса без конца что-то падало: то шлем, из которого торчал неровный обрубок шеи, запрыгал по земле, то покореженный болтер рухнул рядом, то цепной меч с клинком в желто-черных полосах.
Его воины гибли. Его воинов убивали.
Накладывающиеся друг на друга ударные волны обрушивались на Форрикса, мотая его из стороны в сторону, как тряпичную куклу, травмируя генетически улучшенные внутренности. Лишь оплавленные пластины разрушенной брони берегли органы от полного разжижения.
— Отставить огонь! — закричал Форрикс. Голос его звучал словно издалека.
Он даже не знал, работает ли его вокс.
— Железо на железо! Отставить огонь! Железо на железо!
Но обстрел не ослабевал.
Все новые и новые снаряды падали по радиальной схеме, центром которой, как знал Форрикс, был форт. Над ним навис гигантский силуэт, выплывший из тумана, — железное чудовище, грохочущее и ревущее. Вокс в латном воротнике искрился, но из него раздавался лишь тихий звон и слабый вой оглушенных взрывами.
Монстр надвигался на него с убийственным намерением.
Перед ним стоял тот самый железный зверь, который, как он всегда знал, станет причиной его гибели — оракул Лохоса предсказал ему это, когда он был всего лишь мальчишкой. Детский страх, забытый во взрослом возрасте, теперь, когда истинность предсказания подтверждалась, разгорелся с новой силой. Огромная черная пасть распахнулась и проглотила его целиком, отправив в залитое красным светом чрево, где воняло маслом и металлом.
Артобстрел стирал все, что было на площади. Неумолимые удары все били и били в землю перед гробницей, полностью уничтожая живое, мертвое и находящееся между жизнью и смертью. Дым и обжигающе-горячий воздух некоторое время еще неистовствовали среди развалин форта, пока не осталось ничего.
Ни одного камня на камне, ни одного целого куска железа, ни одного бьющегося сердца.
Светящиеся осколки стекла осыпали Кроагера, едва он низким взмахом цепного меча отсек ноги эльдарского конструкта. Создание повалилось набок, испуская свет из обрубков, и раскололось при падении на тысячи кусочков. Драгоценный камень, выпавший из шлема-черепа, Кроагер раздавил ногой, наслаждаясь чувством законченности, возникшим в момент его разрушения. Он сражался, двигаясь стремительно и четко, не опуская меч ни на мгновение, при каждом выстреле выбрасывая пистолет вперед, словно рассчитывая придать снарядам еще больше силы в момент убийства.
Только ближний бой и личное противостояние. Призрачные воины оттесняли их все ближе к краю бездонной шахты в центре, и Кроагер чувствовал мощную пульсацию света, бьющего из глубины, но все его внимание было сосредоточено лишь полчище безустанно атакующих кристаллических врагов.
Хотя он не видел, чтобы Пертурабо отдавал команду, Железный Круг разделился на две группы, по одной на триарха. Три боевых робота прикрывали Барбана Фалька, сражавшегося справа от Кроагера, по бокам и сзади, а трое других колоссов аналогичным образом защищали его самого. Автоматоны не отличались ни скоростью, ни особым мастерством, но каждый удар их щитов разбивал эльдарские машины на осколки, а глухо, гулко тараторящих наплечных пушек было достаточно, чтобы вблизи остались лишь самые удачливые враги.
Дети Императора позади него, у дальнего края шахты, вели собственный бой, сражаясь так, будто с минуты на минуту ожидали подкрепления.
Кроагеру едва не пришлось дорого заплатить за невнимательность. Обжигающий луч изумрудного света ударил ему в плечо, развернув и лишив равновесия. Эльдарский воин воспользовался секундным замешательством и обрушил на него кулак. Удар пришелся в бок головы, отчего визор заполнили красные предупреждения, а перед глазами заплясали яркие полосы. Он выпустил оставшиеся болты ему в грудь, после чего другой враг подбросил его в воздух размашистым ударом снизу вверх. Кроагер упал рядом с шахтой, и выпущенный из рук пистолет перелетел за край. Поток света тянул его, словно утопленник, пытающийся затащить его в подводную могилу.
Кроагер не поддался, откатившись в сторону за мгновение до того, как массивная кристаллическая нога опустилась на землю туда, где только что находилась его голова. Он выбросил меч вверх, и клинок скользнул вдоль внутренней стороны ноги к паху. Вращающиеся зубья вгрызлись, осыпая Кроагера стеклянной крошкой, и он отдернул меч, понимая, что не успеет ударить прежде, чем его швырнут в колонну света.
Мысль, что он погибнет от рук искусственного создания, привела Кроагера в такое бешенство, что он издал дикий, животный вой, прыгнул вперед и вцепился в иссеченные конечности. Вдоль одной ноги пробежала трещина, истекающая воющим светом, однако вторая оставалась цела. Но не успел он атаковать снова, как создание разрубили в талии ударом окутанного энергией меча. Кроагер поднялся, не чувствуя из-под красной завесы ничего, кроме потребности убивать.
Он взмахнул собственным мечом и опустил ревущий клинок на ближайший череп — на стально-серый шлем с полосой визора. Тот раскололся, брызнула кровь — удар отсек половину головы, заливая все алым и серым.
Харкор упал не сразу. Он застыл в той же позе, в какой убил эльдарского конструкта, вытянув вперед руку с мечом; потрясенное выражение на половине лица выглядело едва ли не комично.
Кроагеру было все равно, что он убил своего помощника. Достаточно было того, что он убил.
Еще один из его роботов упал с грохотом мертвого механизма; его щит превратился в кусок оплавившегося, пузырящегося металла, в груди зиял кратер из почерневшей пластали, сплавившихся биоорганических полимеров и вскипевших капель хладагента.
В грудь Кроагеру одновременно ударили два заряда ксеносской энергии, но он не почувствовал боли ни от опаленной плоти, ни от двух лопнувших ребер, ни от теплового ожога внутренних органов. Он вновь взмахнул мечом, рассек одного эльдарского конструкта надвое и завершил движение выпадом в лицевую пластину другого. Драгоценные камни, вставленные в их броню, треснули, потухли, и вид поверженного врага заставил Кроагера взреветь с первобытным восторгом. Взяв меч обеими руками, он бросился в толпу эльдар, рубя налево и направо. Он видел Фалька и Беросса, но до их битв ему не было дела — важно было лишь то, чтобы клинок заливала кровь, чтобы его покрывали ошметки плоти, чтобы он был сыт черепами побежденных. Сердце его дрожало от правильности этой резни, восторженная радость разливалась внутри при каждом ударе меча.
