Николай Берг - Ночная смена. Лагерь живых.
Но недоброжелательность - еще куда как осталась.
Николаичу предлагают разъяснить людям - что да отчего.
Николаич разъясняет. Говорит он негромко, чем заставляет толпу притихнуть и говорит - это я должен признать -
хорошо. Именно для женщин так и надо говорить. Просто Кот-баюн. Когда речь доходит до девочек в медпункте, вижу у
бабенки с ружьем слезы на глазах. Тихонько пальцем отвожу стволы от живота. Уфф...
Дальше - хуже, потому как толпа рвется линчевать вивисектора. И оказывается, что кунга нет на том месте, где
он стоял до моей оплошности. Охрана на воротах подтверждает - выехал, причем совсем недавно.
Вовка собирается дернуть следом, но толпа теток не дает ему двигаться. Максимум кого выпустят - это меня с
парой сопровождающих. На джипе. И с обязательством максимум через час вернуться. Со мной выбираются Филя и братец.
За воротами ощущаю, что у меня вся спина мокрая - и задница тоже. 'Со спины в жолоб стекло!' как говорили
раньше в подобных случаях. Что-то сегодня я туплю серьезно - и все время. День что ли такой?
Филя, тем не менее, рулит уверенно - видно знает куда ехать.
На моем языке давно уже вертится вопрос:
- Филя, а что ты спрашивал у того мужика, которому в ухо прописал, кто он по национальности?
- А чего?
- Да просто интересно. Ты ведь не чихнешь спросту-то. А тут вопрос такой странный.
- И ничего странного. Русские - забывчивы и незлопамятны. Потому на его угрозы я плюю и сморкаюсь.
- То есть если б другой какой нации - так ты бы его за угол - и пришил?
- А то!
- Не, серьезно?
- Конечно. Был бы он поляк или литовец - я б к его словам отнесся серьезно. Или если б финн или венгр.
Мне остается только изумленно покрутить головой. Не, ну про финнов понятно - в Калевале там это четко
прописано, про их злопамятность. А книжка - для воспитания, так что все ясно. На чем детей учат, на том они такими и
вырастают. Но вот насчет поляков и литовцев... Надо будет с артмузейскими поговорить.
В свете фар вижу наш КАМАЗ. Стоит у какого-то ветхого барака. Филя мигает фарами. Грузовик отвечает. Вылезаем.
Идем к нему.
- Я уж думал, что вас там на тряпочки порвут - как бабы-то подступились! Я сразу понял - мотать надо - говорит
выпрыгнувший из кабины Семен Семеныч.
- Да медицина орать стала как с похмелья - вот тетки и ощетинились.
- А чего орать-то?
- Да рассказал бабам докторище - вон, дескать, все в команде алиментщики, а не платят!
- Филя, кончай трепаться. Лопухнулся я опять, Семен Семеныч - спросил про морфа Николаича, а того не учел, что
сегодня меня приглушило, вот громко и вышло...
- И надо ли мне сказать, что простота - хуже воровства?
- Нет, Семен Семеныч, не надо. Мне сегодня видно весь день положено делать дурости и потом стыдиться.
- Ладно. За бритого двух небритых дают. Мне уже Саша все рассказал. Дальше что? МЧСники отказываются морфа
перевозить. Так что ждем корыто из Кронштадта.
- А в Кронштадте что решили?
- Приказ доставить морфа и вивисектора живьем. Или мертвьем? Короче - неупокоенными на один из фортов. Капитан
корыта будет в курсе.
- Ясно. А Валентина в курсе?
- Там повыше люди задействованы. К слову - от вас ждут устного и письменного доклада. С выводами и
рекомендациями. Так что спать не получится. И мне вот не дали.
- Семен Семеныч! Ну не добивайте уж вы-то...
- Да ладно, чего уж... Сам грешен. Как говорили мне мужики у нас на автобазе - 'Язык твой - враг мой!'.
Бывало... Петь-то оно безопаснее.
- Ваша правда.
- Дальше что делаем? Скоро уже кронштадцы прибудут.
- Заканчиваем эту проклятую операцию. И тут за Мутабором пригляд нужен.
- Опять орете, Доктор!
Тьфу ты, зараза. Сам-то я себя плохо слышу.
- Где работать будете? В кузове пачкать не стоит. Там уже беженцы напачкали. Я хоть полиэтилен настелил, но
грязища.
- Говно - не сало, помыл - отстало.
- Кровища будет?
- Ну. Будет, жгут на задницу не наложишь.
- Так вот мне б этого не хотелось. А на почте не лучше?
- Это почта?
- Была. И вроде печка там есть. Сейчас доски с двери отдерем - выход можно охранять. Только вы уж побыстрее.
За спиной слышу треск. Пока мы тут говорили, а Филя нас охранял, братец уже входную дверь освободил. А вообще
надо ухо востро держать. Места здесь безлюдные, но чем черт не шутит...
Мы укладываемся за полчаса. Хоть братец и попрекал меня жуткими швами - сам нашил не лучше. Да и то сказать -
руки замерзли сильно. Ехидностей от братца наслушался на полгода вперед. И то сказать - остались без ужина, на
холоду и в теплой компании. Морф, правда, молчит - прям воплощение Немезиды. Вивисектор на наши упражнения уже не
реагирует, пульс нитевидный, дыхание агональное. Недолго ждать осталось.
Выходим с братцем на улицу. У входа бдят Филя и Семен Семеныч.
- Все?
- Всё. Давайте с нашими связывайтесь.
- Как Мутабор?
- Молчит. Сейчас пиковый момент - Хозяин вот - вот сдохнет - непонятно, как себя Мутабор поведет.
- А какие варианты?
- Любые. Отмена доминанты. От ступора до агрессивности.
- Опять вы громко слишком говорите!
Чертыхаюсь злобно.
Про себя думаю, что вообще-то впору пришить себе язык суровой ниткой. Для ограничения подвижности оного.
Впрочем, долго упиваться своим горем не получается - вызов и пожелание прибыть поскорее к пункту отправки. Оба
шофера прекрасно поняли куда ехать. Остается забрать с собой Мутабора и прооперированного.
Неожиданно начинаются сложности.
Мутабор не дает забрать носилки. И сам не идет.
- Рррхохоффоррр хисфолнеенние. Хонесс...
- Исполнение договора - не конец. Отрицание. Наличие перспективы.
- Ы?
- Перспектива.
Морф хмыкает. Ясно, что он перспектив не видит. Честно говоря - я их тоже не очень себе представляю. Я ж не
знаю, что у него там в искалеченном и умершем мозге сейчас просходит. Смешно ожидать от него самопожертвенного
служения интересам Человечества. И люди-то в подавляющем большинстве этого не делают. А к подвижникам относятся как
к идиотам. Тем более зомби, и уж тем более морфы в этом и вовсе не замечены. Но если я хочу убедить морфа в чем -
то, сначала мне нужно убедить себя.
Посреди разговора Мутабор дергается, поворачиваясь к своему ненавистнику.
И я тоже вижу тот момент, когда у человека отлетает душа. Если была таковая у покойного. Неуловимо и
неописуемо меняется облик - особенно это видно по полуоткрытым глазам умершего. Вроде бы все как раньше, но это
заметно как щелчок пальцами.
Умер талант и гений. Теперь оборачиваться будет. Хорошо мы его после оперции примотали к носилкам добротно.
- Удовлетворение наличие?
Мутабор помолчав, очень неохотно отвечает:
- Ффроффал...Ффеассха.
Вот тебе и раз! Столько корячились - а он - провал, фиаско!
- Недоумение.
- Ссффысллл... Хоссусфие... Ффотерии...
Он неожиданно хватает меня за грудки своей лапищей и, подтянув к себе, шипит:
- Ссеммьиа... Шшиссснь...
Видно, что ему не хватает слов, отчего он бесится еще больше.
Слышу лязг затвора оттуда, где стоит водолаз. А на плечо морфу ложится знакомая рука - братец невозмутимо
говорит ему:
- Доктор! Работа - перспектива. Готовность лаборатория. Руководитель - назначение. Отправление - вы прием дел.
Запрос оборудования.
Зубы от моей физиономии отстраняются.
- Хиссушение Мхутхаапорр? Песссмысслисса...
- Изучение - психология, физиология, послежизнь. Мутабор - помощь.
- Ххрня! Фоммосшь? Фффомосшшь??? Ссиссиосисссммм!
- Подтверждение. Медик Мутабор - оказание помощи населению.
Морф свистяще шипит - получается как ни странно весьма иронично. Честно говоря, мне тоже кажется, что братец
ляпнул.
Видно братец что-то уловил и снисходительно поясняет:
- Вивисектор - существование. Образец изучения морфирования, биохимии, поведения, способ защиты от
вивисектора. Контроль и охрана - эксклюзив Мутабор. Люди - отсутствие возможность управления вивисектором. Знания -
необходимость. И сила - и безопасность. Вивисектор - безопасность Мутабор. Плюс - возможность восстановления речи...
