Элона Демидова - Метро 2033. Отступник
Антон поднял голову и оскалился, встретившись взглядом с бывшим жителем Лакедемона, а потом сплюнув себе под ноги, прохрипел:
– Будь ты проклят, предатель!
Кровь бросилась юноше в голову, в висках застучал пульс, но отреагировать он не успел, потому что Маргарита подала знак, двое конвоиров вновь подхватили правителя Лакедемона под мышки и потащили через площадь, а за ними двинулись вызвавшиеся служить карающей десницей.
Небольшой отряд продвигался в молчании, под аккомпанемент проклятий Антона; Олег не решался спросить у идущей чуть впереди Каур, куда же они направляются и как будет происходить сама казнь. За сегодняшнее утро любимая еще не сказала ни одного слова, и юноша ощущал, как погружается в черное отчаяние.
Однако, когда позади остался памятник Отшельнику, стало ясно, что цель находится где-то возле границы Запретной зоны, может быть, как раз в том месте, где он сам ее пересек. Казалось, с того момента прошли года, хотя на самом деле всего лишь одиннадцать дней.
Вскоре показались и две уложенные на землю металлических полосы, спасшие жизнь Олегу и его дочке. Около небольшой рощицы, которая зеленела с той стороны границы, стояла уже знакомая телега, запряженная неторопливым быком. А возле, под охраной четырех нуклеаров сидели те немногочисленные лакедемонские солдаты, что пережили ночь штурма. Олег знал их всех; еще вчера крепкие бравые парни, иногда наглые, иногда веселые, но всегда уверенные в себе, сейчас они выглядели ужасно: израненные, покрытые корками засохшей крови и черной копотью, в драном, местами обожженном камуфляже, с изможденными лицами… Их рты, с запекшимися губами открывались только для одного слова: «пить… пить… пить…» и Олег, цепенея, понял, что ни первой помощи, ни воды пленные не получили.
В поисках поддержки он посмотрел на Павла Федоровича, который так ратовал за гуманное отношение к врагам. Но сегодня под утро, не приходя в сознание, скончался сын старика. И серые глаза за стеклами круглых очков смотрели непреклонно.
Каур свирепой пантерой ходила вокруг телеги, и Олег понимал: она одержима местью, так что взывать к каким-то иным чувствам было бесполезно.
Тогда он попытался обратиться к шаману, но едва открыл рот, как Заквасский вытащил из кармана рубашки листок: обе стороны были исписаны именами погибших. Саша, Илья, Ромул, Ника и другие, с кем Олег еще не успел хорошо познакомиться и чьих имен не знал, словно подошли и встали рядом с пленными. Увы, нуклеаров было намного, намного больше.
Дальнейшее Олег выполнял как механическая кукла. Ему пришлось заблокировать чувства и мысли, иначе он бы сошел с ума. Одна часть его души говорила, что страданий уже было более чем достаточно, и рвалась примирить обе стороны, но другая, сурово сжав зубы, отвечала, что это невозможно и наказание должно совершиться во всей жестокой полноте.
Живых солдат Лакедемона перевели за границу Запретной зоны и привязали к деревьям. А потом из телеги были извлечены обожженные останки убитых и сложены рядом с привязанными. Это была отвратительная куча обугленных до черноты кусков, где плоть сгорела до кости, а в некоторых уже невозможно было даже определить часть тела.
– Если вы доживете до завтра, и вас не съедят, – бесстрастно произнес шаман. – То будете отпущены, ибо такова воля Бессущностного.
«Он точно не выживет, – подумал Олег, глядя на одного из бывших товарищей, возле которого остановилась Маргарита. – С такими ранами не выживают».
– Ты такой же юный, как Ромул… – сказала она, коснувшись дрожащими пальцами грязной щеки пленника. – Мой Рома… но он умер этой ночью.
Антон с противоестественным спокойствием взирал на происходящее. Он все еще не понимал, что их ждет.
– А кто, Яшка, убьет меня? – с вызовом спросил правитель. – Меня прирежет кто-то из твоих полудурков? Или ты оставил такую честь для себя?
– Не беспокойся Орлов, и без меня предостаточно желающих, – ответил шаман. – Но ты получишь особенный подарок.
Царь посмотрел туда, куда указал Заквасский, но ничего стоящего внимания не заметил: фонарный столб, на котором был укреплен рекламный щит с неразличимой уже надписью.
– И что?
– Ничего. Ты будешь находиться в Запретной зоне, тебя звери не тронут. Но ты сможешь услышать все, что захотят сказать твои люди. Сможешь поддержать их в тяжелый момент. Может быть, у тебя получится объяснить им цель вашего похода. А завтра на рассвете ты будешь отпущен.
Напоследок к Орлову подошла Каур и что-то прошептала ему на ухо, отчего сурово непроницаемое лицо мужчины исказилось гримасой страха.
– Жди! Это обещаю тебе я, Каур Карающая, – удовлетворенно произнесла девушка. – За Сашу… и за всех остальных…
* * *– Мрази! Какие же вы мрази! – проговорил вполголоса Артур, наблюдавший через оптический прицел за нуклеарами, охраняющими нескольких пленных.
После своего чудесного спасения наследник хотел убежать из города немедленно. Однако усталость и нервное перенапряжение заставили найти ночлег в каком-то пустом доме, и парень лишь молился всем богам, чтобы дом этот стоял в Запретной зоне.
Утром он уже совсем было собрался уходить, когда группа нуклеаров с телегой привлекла его внимание. Но рот его открылся еще шире, когда в подошедшей следом группе парень увидел связанного отца, а также главного врага Олега вместе с чернокожей дикаркой.
Сперва Артур решил, что надо выбрать подходящий момент и застрелить своего главного обидчика. Снайперка вполне позволяла сделать это без особого риска быть обнаруженной.
Но вот сейчас, лежа на двускатной крыше четырехэтажного здания, парень вдруг сообразил, что случай подворачивается еще более удачный. Судя по всему, мутанты не собирались оставаться и караулить побежденных – телега и шестеро конвоиров уже повернули назад в город, за ними пошел шаман с какой-то бабой. Следовательно, появлялся шанс освободить пленных и прибыть домой увенчанным славой. Тогда уж никто не спросит, каким образом он остался цел и невредим во время ночного боя.
Вдруг гадкая мысль вкралась в сознание и пустила корни: а что, если бы отец умер там, в церкви… а он, наследник, вернулся с остатками армии, ведь, пожалуй, можно говорить о передаче власти. И кончится помыкание, пройдет вечное безденежье, начнется славная, лучезарная жизнь.
Единственная загвоздка состояла в том, что отец был пока еще жив…
Размышляя над этими вариантами, Артур чуть не упустил момент: чернокожая ведьма что-то сказала отцу и ушла, а Олег поплелся следом. Еще несколько секунд и он скроется за домами… Принимать решение надо было немедленно, и поймав голову бывшего друга в перекрестье прицельной сетки, Артур нажал на спусковой крючок.
Но насладиться видом врага, распластавшегося на земле, наследник не смог. Отдача, хоть и не сильная, заставила плечо резко дернуться, и старый шифер вдруг с шумом пополз вниз, увлекая за собой тело стрелка.
Артур попытался ухватиться за что-нибудь, выпустил из рук винтовку и тут же почувствовал боль в лопатке, а потом что-то с силой сдавило его горло. Издав протяжный хрип, Артур обхватил шею. Пальцы нащупали торчащий из балки загнутый штырь, который поддел цепь медальона. Наследник оттолкнулся пятками – давление на горло чуть ослабло. Парень дернулся, но разорвать цепь толщиной чуть ли не с мизинец, конечно же не смог. Запаниковав, наследник попытался подняться, однако ноги скользили по шиферу, отчего тот вновь пополз вниз.
– Не хочу! Пусти! Помогите… – захрипел Артур, выставив одну руку перед собой, а второй все так же пытаясь освободиться.
Последнее, что Артур увидел помутневшими глазами, – с неба медленными кругами спускался черной тенью птеродактиль.
Глава 24
Мы никому не нужны на развалинах старого мира
Леонид Дрожжин не спал уже вторую ночь и готовился к встрече с давним врагом. Он тщательно продумал речь, с которой хотел обратиться к виновнику всех несчастий в своей жизни. Но когда на рассвете пришло время освободить выживших, то вместо надменного, наглого преступника, к разговору с которым судья собирал силы, Леонид увидел полностью сломленного человека и не смог найти в своем сердце ничего, кроме презрения и брезгливости. Вспомнились давным-давно прочитанные слова: «мы должны прощать своих врагов, но не раньше, чем их повесят», и кажется, сейчас наступил как раз такой момент. Орлов не узнавал стоящего перед ним, а разговаривал с тенями умерших. За прошедшие сутки на него вылилось столько боли, унижений, проклятий и ненависти, что на рассвете Антон впал в буйство и едва не разорвал веревки, которыми был связан.
– Ты единственный, кто пережил эту ночь и можешь отправляться в свою деревню, – сказал судья, глядя в полубезумное лицо Орлова. – Я надеюсь, твой пример будет хорошим уроком вашим старейшинам. А для тебя позор – худшее наказание, намного хуже смерти.
