Андрей Марченко - Литерный эшелон
– Эй, да он жив… Жив, чертяка…
– Не может быть.
Пулеметной очередью бывшему вольноперу перебило обе ноги, пробило грудь. Но он жил, правда и безумно мучительно: хрипел, на губах выступала кровавая пена – очевидно было задето легкое.
Генрих Карлович кивнул, открыл свой саквояжик. Попросил спирта на руки, принялся чародействовать. Заметил:
– Все в руце Божей… Но крови много потерял. Надо делать трансфузию…
– Господу надобно помогать. Что за дело такое – трансфузия?
– Переливание крови, – пояснил Генрих Карлович. – Дело у нас почти неосвоенное. Но я давненько экспериментировал… Иногда больные даже выживали.
– Иногда?..
– Да, но я тогда многого не нал, а наука сейчас развивается ну просто стремительно. Я оцениваю его шансы после интерфузии как один против четырех…
– Так мало…
– Без переливания – один к десяти…
– Переливайте, – велел Андрей.
Генрих Карлович взял кровь у раненого, затем – у стоящих рядом… Уже вторая попытка оказалась успешной:
– Вы, вроде бы совместимы. – сообщил он Андрею.
– Раз совместимы – приступайте.
Из саквояжа профессор вынул шприц. Вместо иглы к нему присоединил тройник. К нему – резиновые трубочки с медицинскими иглами на концах. Ввел иглу в руку Андрею, заполнил всю систему его кровью.
– Собственное изобретение… – пояснил он. – вот уж не думал что пригодиться… Ну, с Богом, приступим.
Вторую иглу ввел в руку раненому. Поочередно зажимая трубки, стал перекачивать кровь из тела в тело. Считал каждое движение поршня. Андрей чувствовал как из него вытекает жизнь. Что еще он дает этому человеку: может к нему перейдет толика андреевой везучести? Это же надо: не вышло даже застрелиться по-человечески… А что делать, положим, ежели когда-то удачи не хватит? Становилось сонно, ленно. На него не отрывая взгляд смотрел кот…
***Бывшего вольнопера сдали в полевой госпиталь. Выглядел он по-прежнему неважно, находился без сознания. Но помирать явно не собирался: метался, шептал женское имя… Это имя Андрей слышать не желал и только выругался.
– Вот курва…
– Кто? – удивился Беглецкий. – За что вы раненого так чехвостите?..
– Да не его… Но его невесту бывшую. Это же надо было от такого человека отречься.
В госпитале остался и кот. Он занял место на койке рядом с больным и принялся вымурлыкивать болезнь. Доктор хотел его прогнать, но Андрей запретил.
До поры до времени «самострельщику» было о ком заботиться, дать имя… Надо не забыть написать о нем рапорт: теперь ему вернут звание, дадут «клюкву»…
***К дирижаблю вернулись к вечеру, грузились уже при свете ламп.
– Как прошло?.. – спросил Сабуров.
– Да все хорошо, видите же… – отвечал Андрей. – Все как обычно. Кровь, чудеса, шпионы…
– Шпионы?..
Андрей просто отмахнулся: не важно.
Около полуночи Сабуров велел отдать канаты. «Скобелев» поднялся в звездное небо и заспешил на запад. Ученые уставшие, но счастливые, попив чаю, расходились по каютам. Андрей остался в кают-компании, принялся писать отчеты. Прервался где-то через час. Прошелся по палубам спящего дирижабля, зашел в радио-каюту. Сел за аппарат… Удивительно, но Джерри не спал. Перебросились какими-то общими словами о начавшемся наступлении. Джерри был от него в восторге, хотел лично отбыть на юго-западный фронт, чтоб увидеть это. Андрей врал, что почти ничего не знает о прорыве. После передал короткую телеграмму Алене и пожелал Джерри спокойной ночи.
Джерри долго рассматривал текст принятой телеграммы. В голове Не складывалось: судя по силе и направлению сигнала дирижабль был где-то за Киевом и двигался на восток. Но ведь авиаотряд Данилина находится куда севернее и западнее. Отчего они летят на восток?.. Важно было и то, что жене он обещал скоро прибыть в короткий отпуск…
Джерри попытался связаться с Андреем еще, но передатчик «Скобелева» молчал.
Телеграмму Алене Астлей вручил тем же утром – заспешил к дому Данилиных даже отмахнувшись от мальчишки-газетчика, который на углу размахивал пачкой свеженапечатанных газет:
– Сенсационные вести! Победа русского оружия! Император Франц Иосиф сбежал из Вены!
Алена не пустила Джерри дальше порога, сославшись на мигрень. Тот улыбаясь, вручил телеграмму, дежурно пошутил о техническим прогрессом, поинтересовался, где носит Андрея. Алена пожала плечами, ответила, что сие это ей неизвестно.
Когда гость откланялся, Алена вернулась в зал. Там на столе лежала развернутая газета. С фотографии на первой странице глядел Андрей. Был он чем-то не то испуган, не то рассержен.
***…План Брусилова предполагал наступление на всем Юго-западном фронте. Войска на двенадцати участках должны были взломать оборону, рассечь австрийские и немецкие части, войти в их тыл, заключить противника в «котлы». Двенадцать или дюжина – вполне хорошее, понятное для русского человека число. Но участков прорывов оказалось больше – тринадцать, «чертова дюжина».
Чуть не самым успешным оказался именно этот лишний, незапланированный прорыв.
Брусилов получил Высочайшее распоряжение помалкивать, сделать вид, что так все и должно было произойти. Командующий фронтом это с удовольствием выполнил.
Рундуков-Чемоданов был произведен в долгожданный следующий чин. Андрей получил орден Станислава второй степени, все ученые – третей…
Кроме того, Данилин получил обещанный отпуск в десять дней, который провел с семьей…
– Ну-ка рассказывай, где тебя носило? – и показал сохраненный газетный номер.
Андрей соврал не моргнув глазом:
– Действительно похож… Но это не я. Я совсем в других краях был… Вот только от твоего батюшки. Письмо привез…
– И за это тебя наградили орденом?
– Да меня-то к нему представили давно, но только вот все бумаги подписали… И говорить тут нечего.
Ночная атака
Вылет в сентябре 1916 едва не стал для «Скобелева» последним. Вышли с целью казалось бы простой: следовало разбомбить, на ноль помножить мост в тылу у немцев. План атаки был будто бы несложен. Выйти на Варшавский тракт, лететь над ним, выпустить воздушные торпеды. Мост был, конечно узковат, зато с предмостьем почти сто саженей длиной – промахнуться сложно.
Вышли, как водится в темноте, на заре были у моста. Но немецкие зенитчики открыли такой плотный огонь, что пришлось спешно отворачивать, сбрасывать торпеды в спешке. В дирижабль попал семидесятисеми миллиметровый снаряд. Он был на излете, поэтому застрял в корпусе и только чудом не взорвался.
Чтоб быстрей набрать высоту, Сабуров велел выпускать аэропланы. Это оказалось нелишним: появились германские аппараты. Но они держались подальше опасаясь атаковать – о подвигах экипажа «Скобелева» они были извещены безусловно.
Андрей подумал, что пора бы старенький «Сикорский» сменить на новую модель – его противники наверняка уже узнают и уходят от боя. Хорошо бы отдать старый самолет кому-то из новичков – враг, может быть, простит оплошность, сочтет ее за хитрость…
…На аэродроме снаряд вырезали вместе с частью конструкции и взорвали в овраге.
Стягивая фуражку и вытирая пот, Сабуров заметил:
– Ну, подумать только… Вы испугались, Андрей Михайлович?
– Не весьма…
– Говорите честно. Я сам перепугался. Если бы не был седым, поседел бы второй раз…
Сабуров прибеднялся: он действительно за последние пару лет довольно красиво поседел, но не так чтоб до полностью. Конечно, эта атака добавила ему седых волос, но всякая предыдущая тоже заставляла волноваться.
…Но как бы то ни было, поставленная задача оказалась не выполнена. Сабуров сидел за картами долго, так что, верно, выучил их наизусть.
Делился с Андреем мыслями:
– А кто сказал, что атака должна быть непременно днем. Если мы к ним прокрадемся ночью, нас, верно, не заметят…
– Мы их тогда тоже не заметим. Они тоже не лыком шиты. Верно, огонь маскируют…
– Тогда бы их подсветить надобно. Сбросить фонари днем… Так ведь потушат…
Полог в палатке открылся, на пороге появился радист, передал бумагу:
– Ваше Благородие… Телеграмма из Ставки.
Ее Сабуров принял, поблагодарив кивком, и сделал знак, освобождающий радиста от ожидания ответа. Принялся молча читать.
– Что-то серьезное?..
– Да нет, ерунда всякая… О праздновании шефских дней. Так подумать: радио – столь дивное изобретение, а все равно, используют его на всякую чепуху, для которой хватило бы обычной почты…
Андрей счел за лучшее промолчать о своих всенощных бдениях у передатчика, лишь заметил:
– Радиосвязь входит в повседневную жизнь, становится дешевле. Происходит тоже, что и с телефонией. Поверьте, лет через десять радиостанции будут у сотен тысяч обывателей…
