Игорь Поль - Ностальгия
– Все в порядке, дамы и господа. Наша авиация производит точечные удары. Ситуация под контролем. Отвечаю на ваш вопрос, сэр: до двух взводов живой силы было уничтожено. Число сложивших оружие и взятых в плен сейчас уточняется, – улыбаясь, говорит он.
Группа деловито семенит дальше. Чуть позади ее топают нагруженные аппаратурой операторы, осветители, прочая техническая братия.
– А кто эти солдаты, подполковник? Почему они без оружия? – показывает на нас пальчиком особо въедливая особа, которая не без оснований полагает, что их водят за нос и, как всегда, вешают на уши лапшу.
И тут же все взгляды устремляются вслед за наманикюренным пальчиком.
– Это? – Крыса морщит лоб в раздумье. Кричит: – Бойцы, из какого вы подразделения?
– Третий взвод роты «Альфа». Третий дисциплинарный батальон, сэр! – вытянувшись, кричит взводный.
– А, это штрафники. Преступники, – машет рукой полуполковник. – Прошу вас, пойдемте дальше, господа, у нас мало времени.
– Нет, подождите, подполковник! – не сдается дамочка. – Вы должны нам рассказать про дисциплинарные батальоны. Неужели в армии столько преступников? За какие преступления сюда отправляют?
Из группы технарей уже тянут шеи, внимательно вслушиваясь в происходящее. Берут ретивую журналистку на карандаш. Больше ты по передовой шляться не будешь, милочка. Писать тебе сплетни о сексуальных похождениях колониальных управляющих. СБ чутко держит руку на пульсе. Подполковник нервно смотрит назад, на соглядатаев. Пытается выкрутиться.
– Мисс Горн, это не уголовные преступления. Дисциплинарный батальон призван исправлять нарушения воинской дисциплины. Это не преступники в привычном понимании этого слова. К сожалению, задачи, выполняемые этим подразделением, специфичны и не подлежат оглашению. Все вы предупреждены о границах доступной информации. Прошу вас, впереди нас ждет осмотр позиций морской пехоты.
И «операторы» напирают сзади, ненавязчиво подталкивая вперед своих подопечных. Женские лица – как видения из потусторонней жизни. Отголоски волшебных запахов наполняют рты слюной. Неужто это все по-настоящему?
– Господин подполковник. Я бы хотела взять интервью у этого солдата, – раздается рядом со мной.
Высокая брюнетка в брючном костюме останавливается возле меня.
– Мне очень жаль, мисс… э-э-э… Каховски, но у нас мало времени.
– Ничего, я вполне могу пропустить часть программы, – отвечает брюнетка спокойно. – Карл, готовь аппаратуру.
– Мисс, самостоятельные передвижения по зоне боевых действий запрещены. К тому же я не смогу гарантировать вашу безопасность, – мямлит сопровождающий.
– Ничего, я подожду вас тут, – не сдается журналистка. – Вон тот часовой вполне справится с нашей защитой. К тому же разве не вы уверяли нас, что здесь абсолютно безопасно?
– Подполковник, нам обещали показать передовую, – требовательно произносит кто-то из толпы.
– Действительно, офицер. Мы не можем вечно выдумывать подробности. Покажите нам войну! – поднимаются новые голоса.
– Мисс Каховски, мы вернемся через двадцать минут. Ожидайте нас тут.
Крыса отряжает одного из пехотинцев для охраны строптивой. Солдат отделяется от своих и занимает позицию у стены. Оглядывает улицу в обе стороны.
– Итак, дамы и господа, впереди вы видите воронки. Это следы от разрывов мин. Теперь вы видите, что нам противостоит прекрасно вооруженный и жестокий противник, а вовсе не те беззащитные дети, что часто изображаются на вражеских карикатурах… – Голос гида постепенно удаляется.
Из группы технарей на нас внимательно пялятся неприметные личности. Наконец исчезают и они.
Бриджит Каховски спокойно разглядывает меня. Оператор за ее спиной устанавливает треногу с аппаратурой. Подбрасывает в воздух передвижные голокамеры. Крохотные жучки повисают, мягко жужжа.
– Вряд ли я смогу рассказать вам что-то интересное, мисс Каховски. А если и смогу, вы все равно не сможете это использовать, – говорю я, чувствуя себя чудом природы: на нас, не скрываясь, таращится весь взвод, не исключая конвоира.
– Будьте добры, – обращается Бриджит к конвоиру, – господин подполковник из штаба группировки разрешил взять интервью у этого солдата. Не могли бы вы отвести остальных солдат немного дальше? Нам нужно пообщаться наедине.
Конвойный кивает, даже не ухватив сути вопроса. Оглядываясь, бойцы плетутся к соседнему дому.
– Карл, ты тоже постой в сторонке.
– Ясно, Бри.
Запах ее духов будит внутри забытые ощущения.
– Знаете, Бриджит, вы по-прежнему здорово пахнете, – говорю зачем-то.
– Вижу, вы меня узнали. Как вас зовут?
– Ивен Трюдо, мисс Каховски. Третий взвод роты «Альфа» Третьего…
– Это лишнее, – останавливает она. – Достаточно имени.
– Глупо звучит, но я рад, что вы сумели выбраться из лагеря, Бриджит.
– Это было что-то ужасное, – признается она. – Нас лапали все, кому не лень. Кормили раз в день какой-то баландой. По малейшему поводу били прикладами и ногами. Спали на земле. Я пробыла там целую неделю. Потом едва уговорила дознавателя связаться с пресс-центром группировки. Тогда нас вытащили. Мне кажется, что я пробыла там целый год.
– Война – жестокая штука, мисс. Вовсе не то увлекательное приключение, как вы пишете, – говорю, чтобы что-то сказать.
– Как странно. Мне даже не хочется вас убить, Ивен, – говорит женщина отстраненно.
– Так бывает, Бриджит, – заверяю я. – К тому же смерть тут – не наказание.
– Представляю себе, – говорит она.
– Не мелите ерунды, Бриджит. – Она удивленно смотрит на меня. – Вы не можете этого представлять.
– Вы так думаете?
– Уверен. Зачем вы решили поболтать со мной? Эти типы из Безопасности вам теперь из пресс-центра высунуться не дадут.
– Плевать. Все равно нам тут лапшу на уши вешают. Настоящая война где-то там. Какая разница, откуда врать?
– Вам так хочется написать правду, Бриджит?
– Иногда, – тихо говорит она.
– Думаете, кому-то в мире интересна эта кровавая грязь?
Она пожимает плечами:
– Надеюсь.
– И вы полагаете, что ваш материал пропустят? Не смешите меня, мисс. Зачем вы тут? Хотите отомстить?
– Откуда мне знать, – досадливо отвечает она. – Все так перепуталось. За что вас сюда?
– Убийство офицера, – говорю. И после паузы: – По неосторожности.
– Надеюсь, вы убили того, о ком я думаю, – тихо говорит она.
– Именно так, мисс.
– Есть в мире справедливость…
– Да бросьте вы. Нет ее и не было никогда. А та, что есть, всегда за чей-то счет.
– Все равно я рада.
– А я рад, что вы остались живы, Бриджит, – говорю совершенно искренне.
Она смотрит на меня, задумчиво прикусив нижнюю губу. Изменилась. Сменила прическу. Кажется, чуть похудела. Похорошела. А может, просто для меня любая женщина теперь – богиня. Штрафники-женщины содержатся отдельно от нас. Я придумываю детали, которые толком не успел рассмотреть тогда, в темноте. Говорю почти неосознанно:
– Вы очень красивы, Бриджит. Нет-нет, это не домогательство. Часовой пристрелит меня, если я к вам просто прикоснусь. Просто там вы были похожи на сексапильную сучку. Сейчас – нет. Завидую вашему мужу.
– У меня нет мужа, Ивен.
– Хотите, я вам действительно расскажу чего-нибудь? Просто для интереса?
– А что, давайте, – оживляется она. – Карл, включай!
– Не буду вам плести про мужество и беспримерный героизм. Этого добра вам та штабная крыса с три короба насыплет. Просто расскажу про маленький случай. Наблюдал его с неделю тому.
– Хорошо, Ивен. Продолжайте.
– Мы вот так же сидели, атаки ждали, – начинаю я, и ожившая картина вновь прокручивается перед глазами, словно голофильм плохого качества.
…Мы сидим за уложенными в ряд мешками с песком. Беспилотники поджигают дома на другой стороне площади. Через наши головы проносятся гудящие железяки от танковой группы в конце улицы. Пехота из соседних с нами зданий лупит куда-то из окон. Ответного огня нет. Просто «мошки» кого-то там обнаружили, вот и перестраховывается народ. Крыши домов полыхают, как факелы. Куски стен разлетаются брызгами. Мрак сплошной. И все это рядом, метров с полсотни от нас. Видно все как на ладони. И вдруг среди этого ада – красная пожарная машина. И за ней еще одна. Взрывы продолжаются, а пожарные высыпают, раскатывают свои шланги, выгружают роботов и начинают тушить. Я глазам своим не верю. Какой-то брандмайор надтреснутым голосом подгоняет своих подчиненных. Они заливают пеной огонь. Бросают цилиндры газовых бомб. Иней оседает на стенах. Беспилотник делает новый заход, снова скидывает зажигалки. Фосфор так и брызжет дымными струями. Кто-то кричит, даже через выстрелы слышно. Пожарные выносят раненого. Кладут рядом с машиной. Брандмайор снова гонит их в огонь. Они опять бегут в трещащее по швам здание. Танковый компьютер определяет пожарного робота как недружественный объект. Разваливает его на запчасти. Пожарные переходят на другой этаж и тушат огонь вручную, поливая пеной из брандспойтов. Настоящие бойцы. Бронзовые яйца. Кого-то сбивают из пулемета – я ясно вижу фонтанчики от пуль на стене и сразу после этого – крики. Раненого выносят к машине. Огонь усиливается. Пожарные стоят у машины, беспомощно глядя на то, как их город превращают в груду горящего щебня. Брандмайор хватает тяжелый наконечник и с матом бросается в огонь. По одному, его экипажи присоединяются к нему. Беспилотник превращает пожарную машину в расплавленные брызги. Пожарные переключают и тянут рукава к оставшейся. Обвешиваются ранцевыми пеногенераторами и вслед за последним роботом устремляются в атаку. Вторая машина превращается в шар огня. Муравьи в серебристых робах работают ручными пеногенераторами, почти в упор отбиваясь белыми хлопьями от ревущего огня. Беспилотник скидывает еще серию зажигалок. Крыша проваливается в вихре искр. Истошный вопль. Танки обрушивают верхний этаж. Пехота, соревнуясь, бьет по окнам. Пожарные, пригибаясь, отступают из погибающего дома. Волокут раненых товарищей. Грудятся поодаль, опустив тела на землю. Пытаются оказать первую помощь. Брандмайор выходит последним. Останавливается у входа и упрямо льет пену в дым. Его силой волокут прочь. Он вырывается. Пена кончается. Двое оттаскивают его в сторону. Он с маху бросает опустевший короб на землю. Яростно потрясает кулаками. Кажется, он рыдает, посылая проклятия. Пехота прекращает стрельбу. Беспилотники переносят огонь на другой дом.
