Роман Злотников - Обреченный на бой
— Впрочем, ты можешь попробовать меня обмануть, Убогно. — И вышел.
Убогно схватил глиняную бутыль, налил полный кубок и залпом выпил. Но это не помогло. Перед глазами по-прежнему стояла картина истерзанного трупа Омера.
Грон почти опоздал. Асфагор встретил его у ворот и закричал:
— Быстрее, сейчас закроют Палату просителей.
— Казначей сказал, что я пойду последним.
— Да, но если мы не попадем внутрь вместе со всеми, то нас вообще не пустят.
Когда они подбежали к дверям, дюжий реддин уже закрывал створки. Асфагор закричал:
— Пропустите. Первый писец казначея с просителем.
Реддин, не поворачиваясь, буркнул:
— Время, — и попытался захлопнуть дверь.
Грон взялся рукой и слегка рванул, выдернув на себя и створку, и реддина. Тот вылетел в коридор и врезался в стену плечом и лбом. Пока он приходил в себя, они вошли внутрь.
Ждать пришлось действительно долго. Внутрь покоя пускали по пять человек. Большинство выходило сильно разочарованными, но на некоторых лицах цвели улыбки. Наконец подошла и их очередь. Когда Грон вошел в палату и увидел базиллису, то почувствовал, что его бросило в жар. Прекраснейшая сидела на кресле с высокой спинкой, повернув усталое лицо к очередному просителю. Тот что-то объяснял ей, размахивая руками. Рядом сидел казначей. Наконец базиллиса резко кивнула и что-то отметила стилом на вощеной табличке, которую держала в руке. Проситель просиял, упал на колени и поцеловал ступню базиллисы. Грон, не отрываясь, смотрел на нее. Она превратилась в прекрасную женщину, глаза чуть погрустнели, волосы убраны в изящную прическу, но не узнать ее было невозможно. Наконец пришел его черед.
— Десятник базарной стражи Грон.
Толла, которая массировала пальцами веки, вдруг почувствовала, что ее кожа покрылась мурашками. Сердце бешено заколотилось. Она медленно опустила руки. Вне всякого сомнения, это был ОН. Повзрослевший, возмужавший. С гордой осанкой человека, привыкшего повелевать. Некоторое время они смотрели друг на друга. Вне всякого сомнения, он тоже узнал ее. Казначей что-то говорил, он кивал. Потом она утвердительно склонила голову, он пал на колени и поцеловал ее ступню. Толла почувствовала, как от этого поцелуя у нее вскипела кровь, а внизу живота между ног стало влажно. О боги, после стольких-то лет и стольких мужчин! Наконец прием закончился, и она как во сне покинула покой.
Войдя в свою комнату, она лихорадочно скинула парадное платье и кинулась к зеркалу. О боги, как она выглядит! Мешки под глазами, волосы растрепались. Толла заметалась по комнате, потом натянула короткую, облегающую тунику и шагнула к двери. Уже взявшись за ручку, она остановилась. Боги, она не могла идти. Она — базиллиса, властительница этой страны, а он — десятник базарной стражи. Толла представила, что будет, когда завтра все станет известно Юнонию. Конечно, реддины не замедлят доложить. Она села на ложе и чуть не расплакалась. Потом зло хлестнула себя по щекам. Тряпка, истеричка, увидела своего первого любовничка и растеклась. Толла попыталась успокоиться. Она растянулась на ложе и прикрыла глаза. Но кровь клокотала в жилах. Девушка вскочила и несколько раз прошлась по комнате, потом посмотрела на окно. Нет, нет, это невозможно. Она сорвется, да и потом — как выйти из дворца, кругом реддины, и где его искать в ночном городе… Толла несколько мгновений стояла, не отрывая от окна горящего взгляда, потом резко вскинула подбородок и двинулась вперед.
Конечно, она сорвалась. Уже летя вниз, она попыталась ухватиться за выступающий камень, но только больно ударила руку. Она зажмурилась, готовясь к сильному удару, но вдруг почувствовала, как ее подхватили сильные руки, а изменившийся, но такой знакомый голос произнес:
— Ты так и не научилась лазать по стенам, Зеленоглазая.
Франк влетел в свои покои и остервенело рванул тунику на груди. Эта тварь опять отказала ему. О боги! Он рявкнул на подвернувшуюся нянечку и наконец содрал тунику через голову. Эта сучка спит со всеми подряд, но вот уже восьмой раз со смехом отвергает его предложение. Он швырнул стиснутую в ком тунику в стену. Проклятье. Она ни во что не ставит то, что он сын базиллиуса, сводный брат базиллисы. Сколь многие готовы прыгнуть к нему на ложе, стоит ему лишь пошевелить пальцем, да что там, всего лишь бросить ленивый взгляд. Но не она! Ну почему боги так несправедливы к нему! Франк подошел к зеркалу. Ну почему? Он высок, строен, правда, прыщи, но это же чепуха! Конечно, он не похож на эти накачанные мясные туши, но зато он хорошо играет на киафаре, у него великолепный голос, он прекрасно знает труды философов, поэтов и… В конце концов он сын базиллиуса! Переодевшись, Франк раздраженно оттолкнул няню, которая, кудахтая будто квочка, суетилась вокруг него, и сбежал вниз к конюшням. Дождавшись, когда ему оседлают его рослого майоранца, и злобно хлестнув коня по животу, он галопом вынесся со двора в ночь. Он промчался по ночным улицам, чуть не стоптав загулявшую компанию, и выехал на крутую Пивиниеву дорогу. Он еще подхлестнул коня, майоранец уже подустал, но Франку было наплевать на все. Он мчался не разбирая дороги. Вскоре город скрылся за поворотом. Франк снова огрел коня плетью и вломился в чащу. Ветки деревьев хлестали по груди и бокам, но он гнал и гнал коня сквозь густые заросли. Вдруг конь всхрапнул, и в следующее мгновение Франк почувствовал сильный удар, затем ощутил, что куда-то летит, и потерял сознание.
Грон и Улмир выехали из Эллора рано утром. Две одинокие женские фигуры провожали их с гребня стены Акрополя, возвышавшейся над Садом сереброногих и выходившей на Пивиниеву дорогу. Когда Эллор скрылся за поворотом, Улмир остановил коня:
— Знаешь, я так и не понял, где ты познакомился с Прекраснейшей. Сиэла попыталась мне объяснить, но, честно говоря, когда ее поутру растащило поговорить, я был что твой младенец, голову не мог держать, — он хмыкнул, — после такой-то ночи.
Грон вспомнил свою и улыбнулся. Сказать по правде, он сейчас тоже испытывал некоторые затруднения, сидя в седле. Да и Толла явно будет не состоянии особо рьяно вникать в государственные дела. О боги, что за женщина!..
— Я думаю, ты женишься на ней? — раздался голос Улмира.
Грон сделал удивленное лицо:
— С чего ты взял?
Улмир ухмыльнулся:
— Ну, когда вы прощались, у нее было такое лицо, будто еще несколько мгновений, и она плюнет на все свое государство и запрыгнет на круп твоего коня.
— Так же как и твоя Сиэла.
Улмир расхохотался:
— Знаешь, а мне показалось, что твой Хитрый Упрямец совсем не против такой дополнительной ноши. Во всяком случае, он не пытался ее укусить.
