Роман Глушков - Демон ветра
Обошлось. Купольное стекло оказалось на редкость прочным, такое, пожалуй, и молотком не расколешь. Сото несколько секунд постоял в неподвижности, приводя в порядок дыхание и нервы: после посадки ему всегда требовалась короткая успокаивающая пауза. В том, что ты снова умудрился перехитрить безжалостную стихию и выжить, было что-то от нового рождения. В такие моменты Мара всегда хотелось вопить во все горло, однако еще ни разу он не осуществил это безумное желание. Да и не особо раскричишься по ночам, а на крышах домов будущих жертв и подавно.
Сото высвободился из подвесного устройства, бросил на растопырившего крылья Летягу прощальный взгляд, тяжко вздохнул и отработанными движениями привел его в сложенное положение, после чего тот опять стал напоминать пойманного птицеловами журавля. Каратель никогда не разбирал аппарат, не окончив работу, но сегодня была совершенно иная ситуация. Не хватало еще, чтобы подхваченную случайным порывом ветра трубчатую конструкцию уронило прямо на головы стерегущих дворец гвардейцев. Мара так и оставил Летягу лежать на куполе, однако отошел от него с большой неохотой. Присутствие рядом крылатого товарища вселяло в Сото дополнительную уверенность, даровало твердую гарантию на удачное отступление. Другими словами, окрыляло. Иначе и быть не могло, поскольку раньше Летяга карателя не подводил. Но как ни крути, а прощаться надо и с ним. Жаль только, что не получится устроить ему такое же благополучное будущее, как Торо. Но Летяга не обидится, поймет – Сото не сомневался в этом.
Третий этап пути завершен. Четвертый этап был в какой-то мере рассчитан на удачу, так как планировать его пришлось на основе сведений, полученных от отставного служителя оранжереи Оскара. Если верить его словам, прогулки по оранжерее – любимое времяпрепровождение страдающего бессонницей Пророка, которое частенько затягивается аж до рассвета. Сото достал хронометр и в первый раз после того, как покинул подножие Ватиканского холма, взглянул на циферблат: почти полночь. Завершил ли на сегодня Его Наисвятейшество свой успокоительный моцион или нет? А если захворал и вообще воздержался от прогулки? Каратель не мог об этом знать и целиком полагался на счастливый случай. На случай неудачи у Мара также имелся план: он собирался дождаться следующего посещения Пророком зимнего сада, спрятавшись под покровом тропических зарослей. Их непроглядную массу злоумышленник уже ясно различал за стеклом под ногами – укрыться в таких густых дебрях было не так уж и трудно. Огорчало только долгое сидение в засаде, но оно обещало проходить не в томительном ожидании, а в азарте. Азарте рыболова, уже подцепившего на крючок крупную рыбину и теперь осторожно подтягивающего ее к берегу, дабы поддеть сачком.
Азарт ожидания одного-единственного удара мечом, между которым и Полной Свободой оставалась последняя преграда – боль. Но боль короткая и потому не особо пугающая привыкшего к ней карателя.
Сото уселся на купол и снял с плеча свернутый кольцами легкий капроновый трос – единственная объемная поклажа, какую он перенес с собой по воздуху через Тибр. Троса как раз должно было хватить от вершины купола до оранжерейного грунта; Мара надеялся, что глазомер его не подвел. Помимо троса, неразлучного короткого меча и нескольких метательных ножей каратель захватил с собой еще отвертку. Наблюдая за дворцом в подзорную трубу с крыши инсулы, Сото так толком и не разобрался, каким образом купольные стекла крепятся к каркасу. Но, опираясь на свой слесарный опыт, определил, что если не найдет в куполе люк, то в крайнем случае выставит одно из стекол. Люка поблизости не наблюдалось, а искать его в темноте наугад желания не возникло. Как и ожидалось, стекла были закреплены в гнездах обычными стопорными пластинками, поэтому взломщик, не мудрствуя лукаво, сразу взялся за отвертку.
Тяжелое, толщиной в два пальца, стекло с трудом вышло из гнезда и едва не выскользнуло из рук Сото. Скатись оно с купола, звон раздался бы такой, что сбежались бы все окрестные Ангелы-Хранители. Каратель осторожно оттащил стекло и заглянул в проделанную лазейку, до которой пропивший все мозги Оскар вряд ли когда-либо додумался.
Из отверстия пахнуло влажным, наполненным диковинными ароматами воздухом. Сото с непривычки фыркнул, но отметил, что оранжерейная атмосфера обладает неким пьяняще-успокоительным свойством – именно то, что необходимо человеку, страдающему от бессонницы. А вот где в данный момент находился сам страдалец, определить было нельзя. Густые листья деревьев загораживали обзор, и Сото разглядел за ними лишь проникающие сквозь листву отблески редких фонарей. По фонарям было легко вычислить примерное расположение аллей, но рассмотреть тех, кто ходил по ним, не удавалось. Каратель утешил себя мыслью, что в действительности аллей не так уж и много, а перемещаться от одной к другой можно под покровом растительности. Практически идеальные условия для таких скрытных убийц, как Мара.
Сото привязал конец троса к прочной железной трубке, отсоединенной от рамы Летяги, и, аккуратно распутывая моток, начал опускать трос вниз. Когда тот исчез в лазейке до последнего метра, каратель положил трубку поперек отверстия, надел защитные перчатки, проверил, надежно ли закреплен за пазухой меч, поправил повязку на голове и еще раз окинул взглядом огни Божественной Цитадели.
Не очень приятная картина для последнего воспоминания… Да и черт с ней, с Цитаделью, – Мара было что вспомнить в последний миг жизни. Запах моря, горячие камни марсельского побережья и не менее горячее податливое тело прекрасной Лисицы…
То, что надо. Лучшего не придумаешь – прекрасные воспоминания. Какой бы мрачной ни была ушедшая жизнь, эта короткая часть прошлого наполняла ее красками.
Взявшись за трубку, каратель свесил ноги в проход и повис на ней. Затем перехватился за трос и, притормаживая ногой, медленно заскользил по нему вниз. Прямо к черным, одурманивающим своим ароматом джунглям. В полную неизвестность…
Ближе к земле воздух становился тяжелее, а от ароматов экзотических цветов голова у Сото закружилась даже сильнее, чем от спуска с верхотуры. Опустившись до верхушек деревьев, каратель задержался на мгновение, прислушался и, не обнаружив внизу ничего подозрительного, продолжил скольжение. По лицу захлестали жесткие листья, а захлопавшая где-то поблизости крыльями вспугнутая птица заставила Сото вздрогнуть. Действительно, он угодил на настоящий островок тропического леса, выросшего в центре роскошного дворца не иначе, как по воле самого Создателя.
Ботинки уперлись в мягкий грунт столь неожиданно, что опоздавший напрячь ноги Сото не устоял и плюхнулся на задницу. Хорошо, хоть веревки хватило с запасом, а то пришлось бы сигать в темноту наугад да хрустеть ветками на весь зимний сад. Вероятно, в настоящем лесу на шум и не обратили бы внимания, но в дворцовой оранжерее, где громче птичьего пения отродясь ничего не раздавалось, непонятные звуки не остались бы незамеченными. А также, когда наступит утро, не останется незамеченной странная веревка, свисающая из-под купола. Ночью, конечно, волноваться о ней не стоило, однако, если убийце суждено дожидаться жертву долго, обнаруженный трос сослужит ему плохую службу. Поэтому, вскочив на ноги, Сото тут же несколько раз энергично дернул за трос, стараясь уронить трубку в лазейку, за которую тот крепился. Лежавшая поперек проема трубка легко соскочила в него вместе с тросом. Опасаясь удара по затылку, каратель прикрыл голову руками, но трубка упала где-то за спиной, негромко чиркнув по листве. Для пущей конспирации Мара снова смотал трос и припрятал его в растущей повсюду невысокой траве.
Неужели получилось? Сото Мара, обычный тирадор из глухой провинции, сумел осуществить неосуществимое: тайком проник в один из самых закрытых и охраняемых объектов Святой Европы, по сути отдельную цитадель внутри Божественной Цитадели. Да, именно так. Событие из ряда вон выходящее, но радостью оно одарило карателя ровно на столько, на сколько радуется занесенному над головой топору долго ожидавший казни смертник.
«Неужели получилось?» – последняя мысль в голове Сото, которая еще хоть немного напоминала человеческую: недоверчивое удивление. Когда же пальцы его сомкнулись на рукояти меча, сознание карателя уподобилось картинной галерее, по которой пронесся порыв ветра и разом погасил светильники. Все, кроме одного. Оставшийся светильник горел на удивление ровным и ярким пламенем. Чем был заправлен этот светильник – непонятно, но задуть его пламя было не под силу даже ураганному ветру.
Возле негасимого светильника висела всего одна картина. Точнее, портрет. Изображенный на портрете человек с заносчивым взором и крестообразным шрамом над переносицей был еще жив, но жизнь его уже отсчитывала свои последние мгновения…
