Сурен Цормудян - Наследие предков
— Мне казалось, что они однополые!
— Это тебе только казалось! Помнишь ту тварь, что тележку прикатила, в которую они погрузили по кускам ущербного?!
— Ну да, а что?!
— У нее сисяндры здоровенные! Самка это!
— Ты уверен?!
— Саня, когда речь идет о здоровенных сисяндрах, я ошибиться не могу! — захохотал Тигран.
— Так, значит, они и по-простому размножаться могут?!
— Возможно!
Монстры продолжали воздействовать на стену пневматическим молотком, однако до прорыва дело еще не дошло. Вскоре Тигран и Загорский снова сменили друг друга.
Баграмян нацелился на стену.
— Немного нам осталось, да? Один рожок всего.
— Немного, — вздохнул Загорский.
Часть стены, наконец, не выдержала. В небольшой пролом ринулся первый враг. Короткая очередь настигла цель. Следующий был умнее. Схватив мертвого собрата, он стал выбираться в цех, прикрываясь его телом. Тиграну пришлось извести все оставшиеся пули на то, чтобы перебить ему руки и поразить в грудь, когда тот выронил мертвеца.
— Все! — крикнул Баграмян. — Все, Саня! Патронов больше нет! Отпускай!
Однако атомного взрыва не последовало. Тигран резко повернул голову. Загорский судорожно продолжал сжимать рычаг и истерически хохотал.
— Что?! Что такое?! Отпускай!
— Они ведь еще не здесь?! — Александр глянул через плечо за спину, на то, как из пролома вываливаются могучие туши виртов. — У нас еще есть время, брат!!! — еще сильней расхохотался он. — Еще десять секунд поживем!
— Отпускай, придурок!
— Девять!
— Отпускай же, ну!
— Восемь! Семь! Четыре… Ой! Шесть, пять!
— Достал уже, — прорычал Тигран и шагнул к Загорскому.
И вдруг, позади, со стороны ворот, за которыми уже давно скрылись Бурков и Рита, раздался звук автоматных и пулеметных выстрелов. Тигран вздрогнул и резко повернулся. В цех из метротуннеля вбегали облаченные в черную парадную форму морские пехотинцы. Несколько кинулись сразу к ним. Среди них и Бурков.
— Вот она! — крикнул он, указывая на атомное устройство своим товарищам.
— Понятно! Вы можете еще сдерживать рычаг?! — крикнул пехотинец.
— Да! — часто закивал Александр.
— Потерпите пару минут! Мы сейчас зачистим цех и поможем!
— Хорошо!
Тигран теперь был в полной растерянности. Он с недоумением и одновременно какой-то невероятной теплотой смотрел на волны русских солдат, вливающихся в помещение. А вот солдат как-то странно одетый. В иноземный камуфляж и германскую каску. Он тоже был вооружен и помогал морпехам.
— Это что за клоун? — растерянно спросил Тигран у Буркова.
— А, это Пауль Рохес. Чилиец. Он с нами теперь! Ладно, я побежал! Держите рычаг!
— Ага…
Жутко было теперь даже допустить мысль, что пару минут назад они готовы были, да и собирались, привести в действие эту адскую машину и столкнуть в ее недрах два урановых цилиндра, провоцируя ядерную реакцию. Если бы это случилось, то они погубили бы не только себя и проклятых виртов…
Последний, кто вошел в цех, являлся женщиной. Тигран бросился к ней.
— Маргарита Казимировна! — улыбнулся он, сдерживая подкатывающие к глазам слезы. — Я мог бы догадаться!
— Да, Тигран Суренович, — смеялась сквозь слезы Рита. — Вы так долго продержались… Восемь часов…
— Восемь часов?! — не веря своим ушам, воскликнул Тигран.
Перед смертью действительно не надышишься. Эти часы казались лишь какими-то ничтожными минутами, пролетевшими в ожидании неминуемой смерти.
— Прости, что так долго… Я как могла… Я делала все, что могла… Ты ведь чувствовал… Ты чувствовал… — плакала Рита. — И дождался меня!..
Она вдруг накинулась на него, крепко обхватив за шею.
— Живой… Живой мой Тигр! — бормотала она, жадно целуя. — Так просто отделаться от меня хотел?.. Не-е-ет… Никуда… Никуда теперь не денешься… Ты мой… Не отпущу больше… НИКОГДА!
— Я люблю тебя, Рита…
Морские пехотинцы загнали виртов обратно в лабораторию и стали занимать позиции уже рядом с проломом в стене. Пауль Рохес отстал. Он повернулся и смотрел на эту обнимающуюся парочку. И улыбался…
— Я больше не могу держать этот рычаг, вашу мать! — заорал Загорский.
— Тебе и не надо, — усмехнулся Бурков, заменив его руки своими. — Отдыхай.
Эпилог
Ленивые волны тихо шелестели под желтоватым туманом, который восточный ветер по-прежнему сдерживал над морем, не давая заволакивать побережье своими ядовитыми парами. Александр Загорский с грустью смотрел на свежий крест, установленный на этом холме в память о погибших во взорванном бронетранспортере бойцах. Затем повернулся и устремил свой взор в Балтийское море. Сделал глубокий вдох, пока еще нет яда и можно так поступить. Говорят, что насыщенный йодом морской ветер полезен для тех, кто имел дело с радиацией. А он имел с ней дело. Пусть и недолгим был контакт с двумя урановыми цилиндрами, но все же контакт был. Странно как-то об этом переживать, после того, как готов был взорвать атомную бомбу и себя вместе с ней. Загорский вздохнул и тут же пригнулся от внезапной затрещины.
— Какого черта?! — он резко обернулся и увидел Тиграна. — Это еще за что?!
— За то, что обманул меня, чертов придурок! — зло проговорил Баграмян.
— В каком смысле?!
— В той трубе были пазы, через которые можно было извлечь урановые болванки. Но ты ее перевернул, чтоб мы подумали, будто они уже не извлекаемы! Объясни мне, ненормальный, что в твоей башке вообще творится?!
Александр отвернулся и снова уставился на море.
— Я все правильно сделал… Я даже жалею, что не взорвал ее.
— Это еще почему?
— Да потому, что и бомба теперь цела, и лаборатория, и цех. И где-то у Пятого форта закопаны еще заготовки для бомб.
— Но теперь все это в руках наших морпехов!
— И что, Тигран? Кем бы ни был человек… Хороший ли, плохой… Такие вещи, это соблазн. Страшный соблазн могущества, власти и убийства. Истребления… Синдром указательного пальца. Если в твоей руке оружие и палец на спусковом крючке, то тебя обуревает желание этот крючок нажать. И ведь нажмешь, рано или поздно. Надо было все взорвать. Зря я медлил.
— Не зря, Саня. Надо жить. Я поговорю с Павлом Васильевичем. Он и сам склоняется к тому, что надо покончить с этим наследием раз и на всегда. Не волнуйся.
Загорский повернулся, бросил на Баграмяна взгляд и, вздохнув, кивнул.
— Надеюсь, брат. А где Рита?
— Раненых много. Не до нас ей сейчас.
— Понятно. А что с пленными будет?
— Стечкин сказал, будем перевоспитывать. Убивать он никого не хочет. И так уже… Столько крови.
