Наталья Игнатова - Чужая война
– Мне они ни к чему, – говорит. – Все равно ведь на выпивку да на баб истрачу. А вы с толком используете. Мне же лучше будет.
Джозеф подивился, но деньги взял. Очень они пригодились.
Ну а нынче, слава Богу, приехал Эльрик, и вроде насовсем приехал. Сколько ж он сказал лет ему? Десять тысяч? Придумает же! Ганна улыбнулась и оглядела пустынный зал. Редко он пустым бывает. «Серая кошка» – лучший в Удентале трактир. Эльрик останется, и все теперь совсем хорошо будет. Такая радость на старости-то лет. Видно, помнит про нее Бог. Бог, он про всех помнит.
Эльрик появился, как всегда, неслышно. Ганна увидела его, когда он уже поставил на стол пару бутылок вина. Того самого, что она ему утром с Марком послала. Уж коли такую красивую девицу нашел, как Марк рассказывает, надо ее и угостить как подобает.
– Нет никого, тетя Ганна. – Шефанго прошел к стойке и принес оттуда две глиняные кружки. – Выпьешь со мной, пока делать нечего?
– Эк ты пьешь, – заворчала она по привычке. – А закусывать?
– Мне-то? – Он сверкнул клыками.
– А то. – Она взяла наполненную кружку. – Кто в «Огурце» дебоширил? Весь город на рогах ходил три дня.
– Ну не здесь же мне было пьянствовать.
– Верно. Был бы здесь, уж я бы тебе прописала по хребту.
– Что ж утром сегодня не прописала?
– Да ты, как мышь, проскользнул, я и за ухват взяться не успела. – Ганна задумчиво отхлебнула из кружки и поцокала языком. – Знатное вино. Но на кухню ты все ж таки сходи. У меня там мясо холодное в шкафу и хлеб… ну, ты знаешь где. Принеси-ка.
– Слушаюсь! – Он выскользнул из-за стола.
– Да ладно ерничать-то. Чай, не развалишься, сэр, если о старухе позаботишься.
– Ах, тетя Ганна, ну какая ты старуха? – Мягкий голос его повис под каменными сводами, опустился, как пуховое покрывало – Ты – женщина в самом расцвете своей красоты.
Эльрик вернулся с хлебом и мясом, прихватив по дороге свежей зелени. Почтительно поставил все это перед хозяйкой. Увернулся от подзатыльника. И снова разлил вино.
Посетителей не было. И так вот, вдвоем, потягивая «Молоко Драконессы», сидели они, пока не одолел Иоганну приятный, но необоримый хмель.
– Уезжаю я, тетя Ганна, – услышала она сквозь легкий шум в голове. – Ты извини, так уж получилось. Ганна хотела сказать:
– Не уезжай. Обещал ведь. – И, кажется, даже сказала, потому что услышала такое знакомое:
– Надо.
Потом ее несли на руках. И ей хотелось заплакать, но слез не было, а было чуть хмельное – и светлое, и грустное, но не очень – осознание расставания. Нового. Но, может быть, однажды он приедет и останется? Может быть. Даже скорее всего. Ганна слышала заботливый голос мужа. И Эльрика:
– Все, Джозеф. Она спит уже.
Джозеф спрашивал что-то про коня. Про припасы. Какое все это имело значение, если Эльрик опять уезжает? Что припасы? У нее, у Ганны, всегда заготовлены ему в дорогу и мясо, и сухари, и сушеные фрукты. И овес для его лошадей. Но зачем ему уезжать? Зачем?
– Я тебя очень люблю, – услышала она близко тихий голос Эльрика. И заснула.
– Ты ее до утра не трогай, – посоветовал де Фокс хозяину, отходя от кровати. – А завтра все в порядке будет.
– Куда вы уехали-то? – очень серьезно спросил Джозеф. – Когда ко мне спрашивать придут.
– С чего ты взял, что придут?
– Сэр Эльрик, – укоризненно протянул трактирщик. – Я ж вас не первый год знаю. Шефанго вздохнул:
– Скажи – на юг поехал. Через Карталь, к исманам, в Мерад.
– Они же на север искать кинутся.
– Вот пусть на севере и ищут. Ладно, Пора мне.
– Когда вернетесь-то? Эльрик пожал плечами:
– Как получится.
– Но вернетесь?
– Вернусь, – уверенно, соврал де Фокс. И вышел.
Вечерняя молитва – понятие растяжимое. Джэршэиты проводят ее точно по расписанию. Но в Эзисе солнце раньше встает и раньше заходит, так что, по удентальскому времени, эта самая молитва приходилась как раз на середину дня. На первый взгляд, конечно, выходить под вечер не слишком разумно. Но как раз в половине дневного перехода из города возле дороги стоял удобный караван-сарай. Если отправляться в путь с утра, останавливаться там не станешь. А до следующего дойти не успеешь. Вот и ходили караваны на юг, выходя из Уденталя после вечерней молитвы.
Эльрик с Киной выехали через северные ворота. Принц язвительно раскланялся со стражниками, до которых дошли уже слухи о безобразном избиении Хальпека, но еще не дошел приказ об аресте шефанго. Кина проигнорировала мрачных солдат.
Эльфийка очень прямо сидела в седле, кончиками пальцев управляя своей неказистой лошадкой. Лошадку звали Мымра. И предназначалась она изначально исключительно для того, чтобы возить Эльриковы доспехи да разного рода объемистое барахло. Де Фокс купил ее перед последней войной, в которой довелось ему участвовать – лет пять назад, – и тогда Мымра послужила верой и правдой. Для наемника, каковым являлся Его Высочество, самым верным способом заработать деньги был грабеж, а рыжая кобыла Эльрика меньше всего годилась для перевозки награбленного. Вот и таскала послушная Мымра добычу хозяина. До первого перекупщика.
Кина не очень походила на добычу. Впрочем, приходилось возить и женщин. Правда, ни одна из этих женщин не сидела в седле так легко и незаметно. И ни одна из них не умела править, не раздирая губы трензелем, легко и ласково касаясь поводьев.
– Нам сейчас главное – из Уденталя выехать. – Эльрик критическим взглядом окинул эльфийку и Мымру. Поморщился. – А там я тебе что-нибудь добуду. Поприличнее.
Рыжая, черноносая Греза затанцевала на тонких ногах, капризно раздувая ноздри. Она застоялась в уютной конюшне. Соседство послушной и тихой Мымры давно раздражало кобылу. А теперь еще, извольте видеть, хозяин не дает сорваться в галоп, выбирает повод, заставляет идти размеренной скучной рысью.
– Я тебе попляшу! – рыкнул де Фокс, и Греза послушно притихла.
Сулайман встретил их во дворе караван-сарая, посреди упорядоченной толкотни и шума. Постоял, покачиваясь с пятки на носок, глядя, как спешивается огромный легкий эльф, как подхватывает он на руки ослепительной красоты девушку, совершенно не похожую на страшилище-брата.
«Брат. Как же, – хмыкнул купец про себя, – знаем мы таких братьев. Сами такими были». Впрочем, отношения этих двух эльфов его не касались. Девочку неплохо было бы заполучить в свой гарем, но кто знает, чего ожидать от эльфиек? Пусть уж лучше остается сама по себе. А вот этого, здоровенного, если он сумеет понравиться ему, Сулайману, можно, пожалуй, осчастливить предложением постоянной работы.
«Нет, я не скажу, что он плохо зарабатывает. – Купец ответил на поклон эльфа. Так себе поклон, прямо скажем. Не поклон даже, а скорее намек на него. Или даже намек на намек поклона. – Ну да Джэршэ с ним, в конце концов, от парня не умение шею гнуть требуется».
– Келья справа от угла для твоей сестры. – Сулайман перестал раскачиваться и пожевал губами. – Твое место у воинов.
– Понял.
Показалось? Или действительно сверкнули за черными губами белые звериные клыки? Вроде у эльфов не бывает клыков? Но это порождение икбера все же больше похоже на эльфа, чем на человека.
– Иди. Устраивайся. – Эльрик подтолкнул Кину к ее келье.
– А ты? Ты придешь?
Шефанго улыбнулся, не разжимая губ. Улыбка вышла гадкой.
– Боюсь, это будет не совсем удобно. Да ты не бойся. Никто тебя здесь не обидит. Если что – зови меня, я всем морду набью.
– А этому? – Кина осторожно кивнула на Сулаймана.
– А этому особенно, – почему-то обрадовался Эльрик. – У него барахла много. Мужику морду набьем. Добро продадим. Большими людьми станем, а?
– Нет. Из тебя разбойник не получится, – неожиданно заключила эльфийка. И отправилась в указанную келью.
* * *
Удентальские дороги для купцов в радость. Разбойников здесь повыбили. Постоялые дворы расставили. Даже погода здесь и то как на заказ. Ни дождей промозглых. Ни солнышка жаркого. Охрана конная едет, шуточки шутит – знают парни, нечего здесь бояться. Сулайман на верблюде раскачивается, привычно в такт шагам колыхается, смотрит вокруг с улыбкой масляной. Эльфийка синеглазая на лошадке своей едет, лютню настраивает. Дочь порока, конечно, но ведь какая красивая – глаз не оторвать. А этот-то, страшный, и верно брат ей. Это ж только брат может за пять ночевок ни разу в келью к такой женщине не зайти. Масхут вон не удержался, попробовал зайти… Ну и летел Масхут через весь двор. Да нет, никто его не бил – Эльрис его, как котенка нашкодившего, взял за ремень да за шиворот и бросил. Хорошо Масхут летел. Ай хорошо. Но не понравилось ему летать. Не ходит больше к эльфийке.
А Эльрис, как всегда, впереди. Его Махмуд в голову каравана отправил. Его, значит, в голову, а девочку, значит, в хвост. Ведь и Махмуд себе тоже что-то думал. Да только посмотрел, как Масхут летал, и не думает больше. Эх, люди… Рождены ползать, куда вам летать! Махмуд не думает. А Эльрис – впереди. Ему самому так вроде привычней. Но как на конях сидят! Что он, что сестра его. Слышал Сулайман, что эльфы – наездники не хуже исманов. Слышал. Сейчас увидел. Лучше эльфы. Стыдно признаться в этом старому толстому Сулайману, чей прадед вместе с эльфами под Аль-Барад ходил. Стыдно, да куда денешься – свои ведь глаза не обманывают.
