Вячеслав Шалыгин - Провокатор
– Ну да, в общих чертах. – Грин скептически хмыкнул. – С точными датами, терминами, подробностями… и так далее.
– Без «так далее», – отрезала Вика. – Раз в жизни и палка стреляет. Мой сон не в счет. А твой сон как раз и вскрыл твои выдающиеся способности. Да так резко вскрыл, что ты с перепуга начал «голосами» прикрываться. Мол, не я все это могу и умею, а они! Прекращай трусить, Грин, и признайся хотя бы самому себе, что ты гений.
– В таком приятно признаваться, – Грин улыбнулся, – но это неправда. В остальном, возможно, ты права.
– Не возможно, а точно. За это и выпьем. Наливай.
– Чуть позже.
– Наливай, а то снова покусаю.
– А налью, кусаться не будешь?
– Обещаю!
– Ладно. Ты обещала.
Вика не сдержала своего обещания. Оставила Филу еще несколько синяков на груди и плече, и даже, когда он оказался у нее за спиной, умудрилась тяпнуть Грина за руку. Все это Фила забавляло, хотя ему и было больновато. Но боль была мелочью в сравнении с осознанием собственной сексуальной значимости, осознанием, что способен удовлетворить такую фурию.
«Гордись, мачо!»
Грин гордился, хотя все это его по–прежнему слегка напрягало. И новый спецназовский имидж Вики, и внезапно проснувшийся в ней цыганский темперамент, и фрейдистские покусывания в приступе страсти, и… впрочем, достаточно. Фил заставил себя отбросить посторонние мыслишки. Какие времена – такие нравы. Сейчас времена требуют оголенных нервов, бурлящих инстинктов и прочих метафор, значит, так тому и быть. Придут другие времена, мирные, Вика станет прежней. А пока… война, сэр.
«А если не станет? Что будешь делать… сэр? Обманывать себя дальше?»
«Мы же договаривались, до утра галлюцинации молчат!»
Грин поднял хмурый взгляд к потолку. Он не врал Вике, он действительно по–прежнему слышал загадочные потусторонние голоса. Вернее, один голос. И не иногда, а постоянно. И этот голос извне (а быть может, изнутри – Фил пока не определился, признавать себя сумасшедшим или нет) действительно давал толковые советы. Но сейчас никаких советов Филиппу не требовалось. Ни толковых, ни даже гениальных. Отношения с Викой были его сугубо личным делом.
«Ладно, молчу».
Впрочем, Грин и без подсказок извне отлично понимал, что обманывает себя. Но не рвать же отношения с любимой девушкой из–за того, что она увлеклась делом, которое тебе не нравится. Пусть даже это увлечение на всю оставшуюся жизнь. Не меняется вторая половинка, изменись сам, если действительно любишь!
Филипп осторожно встал, почти бесшумно вышел в коридор, освещенный лишь далекой дежурной лампочкой, и нащупал в красноватом полумраке полку, где лежала запасная пачка сигарет.
Да, придется измениться. Он чиркнул колесиком зажигалки, прикурил, но сделал всего затяжку и затушил сигарету. Когда–то ради девушки он бросил курить. Два года не баловался. Потом с девушкой пришлось расстаться, и привычка вернулась, словно никуда не уходила. К чему этот пример? В ответ на собственный вопрос Грин пожал плечами. Просто пришло в голову. Может быть, и ни к чему.
«Все верно, Фил, – вновь проснулся голос извне. – Ради Вики тоже надо будет измениться. Жаль только, что меняться придется не в лучшую сторону».
Если ты ее по–прежнему любишь. Голос этого не сказал, но Фил отлично видел в мыслях виртуального собеседника этот довесок к фразе.
И, к сожалению, оговорка была уместна.
2 Москва, Тушинский купол, август 2014 г
Энергетический купол занимал только половину бывшего летного поля, но все равно выглядел внушительно, даже величественно. Может быть, на восприятие влияло то, что поблизости от купола не было никаких строений и не с чем было сравнивать. Виднеющиеся в отдалении дома и без того казались мельче, чем были в действительности, а уж в сравнении с близким куполом вовсе терялись. А возможно, дело было в видимой структуре энергополя. Невооруженный глаз четко различал спектр внешнего слоя, который искрился, как горный снег под солнцем, причем, в отличие от снега, даже в пасмурную погоду.
Но можно было рассматривать и третий вариант. Величественность куполу придавали не габариты или «бриллиантовая огранка», а осознание любым, кто на него смотрит, насколько могучая сила создает пузырь энергополя и насколько велики в могуществе своем обитатели этого купола.
Эффект Храма, так психологи называли комплекс ощущений, который возникал при виде купола у простых смертных. Впрочем, у непростых тоже. Даже сам Магнус Арт Первый, великий Правитель Земли–216, не раз сдержанно восхищался красотой и величием куполов серии «Диам».
Ему вторили многие, но скорее из вежливости или карьерных соображений. Ведь на самом деле любые купола были для серпиенсов таким же привычным и, в принципе, малозаметным атрибутом жизни, как, например, воздух, вода, энергия. Или, если быть предельно точным в выборе сравнений, как те же дома для людей. Некоторыми из них люди любовались, некоторыми восхищались, перед некоторыми особо грандиозными храмами они даже испытывали благоговение. Но в целом дома для них всегда были, есть и будут просто необходимой частью жизни. Максимально рациональной и утилитарной. Даже одно из названий на это указывает – жилище. Не более того.
Так и купола для членов змеиного клана, не людей, серпиенсов, но, в целом, существ, довольно схожих с людьми. Жилище. Удобное, надежное, безопасное. Чем тут восхищаться? Кому–то, возможно, и есть чем, но не «бриллиантовой огранкой» точно. Это ведь всего лишь естественный визуальный эффект, видимый признак присутствия энергополя, а не результат стараний архитекторов и дизайнеров.
Для агента Гюрзы купол не был ни храмом, ни жилищем, поэтому он относился к сверкающему «пузырю» равнодушно. Нет, он, конечно, побаивался силового поля, леший его знает, что это за дрянь, но ровно настолько, чтобы не любопытствовать и не перелезать через низенькое ограждение в пяти метрах от границы купола, как это делали вездесущие мальчишки и некоторые особо любознательные взрослые. Ничего страшного с отчаянными исследователями вроде бы не происходило, по их утверждению, купол на ощупь был, как из стекла, гладким и прохладным, а всех последствий было с воробьиный чих – лишь с минуту покалывало в ладони. Но береженого, как известно, бог бережет. А ну как последствия проявятся позже? Волосы выпадут или стоять не будет. На кой черт нужен такой расклад?
К тому же любопытствовать по поводу оборонных систем хозяев агентуре не полагалось. Оно и понятно. Подозрительно это. А ну как ты казачок засланный? Нанялся агентом не для того, чтобы хорошо устроиться при новой власти и заработать, а чтобы втереться в доверие, проникнуть под купол, да и взорвать что–нибудь или важного серпиенса грохнуть. Сопротивление не раз пыталось провернуть нечто подобное. С нулевым результатом, понятное дело, но пыталось. И до сих пор пытается. Собственно потому–то и не становится меньше работы у агентов. Трудятся в поте лица, контролируют Сопротивление изнутри, наводят на ложные цели, саботируют акции по мере сил, планы путают. Много работы, короче.
Гюрза вздохнул, жалея себя, скромного труженика шпионского цеха, и уставился на небогатый красками пейзаж за тонированным окошком служебной машины.
Рыжая трава, покрытые серой золой проплешины, асфальтовая крошка и сотни воронок, доверху наполненных миллионами цилиндриков разного размера – гильзами. Потускневшими свидетельствами последнего в истории сражения за Москву. Самого страшного сражения за этот город. Сражения, в котором погибли сотни тысяч человек и не пострадал ни один чужак.
Случилось это в «черную среду», пятого декабря двенадцатого года, а утром шестого декабря была объявлена капитуляция и Европы, и Азии, и Штатов, и Северной Африки. Так что последнее сражение за Москву стало одновременно последней битвой за Землю. Ведь позже, когда другие чужаки захватили Южное полушарие, им никто уже не сопротивлялся.
После того как с Тушинского поля были вывезены горы праха, оставшегося от людей, и «остекленевшие» обломки боевой техники, новые власти города попытались убрать и все гильзы, вывозили машинами, но потом плюнули на это безнадежное дело и просто сгребли гильзы в воронки. Хватило, чтобы заполнить все до краев. Еще и осталось.
И теперь пятого числа каждого месяца на краю Тушинского поля кто–то оставляет цветы и зажигает свечи в канделябрах из потускневших гильз.
В общем, небогатый пейзаж – мягко сказано. Унылый – будет точнее. И не только из–за жухлой травы или обилия металла. И даже не из–за страха, который навевает мрачная история этого места. Людей больше всего тяготил тот факт, что именно здесь, на Тушинском поле, без малого два года назад была поставлена жирная точка, финальная клякса в летописи современной цивилизации. Можно сворачивать в трубочку и… сдавать в архив. А новую летопись предстояло писать тем, кто живет под энергетическими куполами в Северном полушарии Земли и в так называемых V–локациях в полушарии Южном. Великим змеям и белым мангустам, или серпиенсам и виверрам, как они сами себя называют. Змеевикам и кошатникам, как их называют люди.
