Олег Верещагин - Очищение
Но до того момента в миг, когда они фотографировались у парома, оставалось еще сорок восемь лет.
Глава 12
Жестокие люди
Отчего, папа, взрослые трусы кругом?!
В телевизоры только глядят!
Мне б сейчас пулемет — я б сразился с врагом,
Мне б систему ракетную «Град»,
Мне бы бомбу найти или фаустпатрон,
А еще — «АКМ»-автомат…
А. Харчиков. Нарисуй!Третьи сутки отряд двигался по мертвой земле.
Видимо, тут сплошными полосами прошли раскаленные тучи из камней, перегретого сжатого пара и жидкой раскаленной грязи, которые изверглись из разломов на берегу Амура. Ничего живого и никого живого тут не осталось — только сплошная бугристая серая масса, из которой поднимались участки дорог и умершие деревья. Под этой — к счастью, уже остывшей — массой были похоронены десятки населенных пунктов и, наверное, десятки тысяч людей. Почти все и без того небогатое население этих мест…
Небо хмурилось, часто начинал идти дождь с ветром. Со стороны океана тащило мокрые тучи, временами, казалось (хоть и было это просто невозможно), доносился грохот волн на невидимом отсюда берегу. Романов решил, что повернет обратно после того, как выберется к океанскому берегу, — и рассчитывал еще на полмесяца, а то и больше пути.
Он не знал, что землетрясение вкупе с цунами «слизнуло» Николаевск-на-Амуре, после чего по руслу Амура, поглощая лежавшие среди лесов озера — Чля, Орель, Орлик, Чертово, Акшинское, Гедама, Далган, — пошел разлом, превращая эти территории в морской залив. Крайней точкой Охотского моря теперь стало бывшее озеро Удыль.
Только к вечеру этого, третьего, дня, после того как с трудом, помогая коням и опасаясь в первую очередь за них, перевалили через вздыбленный горячий хребет из чудовищных базальтовых плит, поднимавшийся на высоту метров трехсот, пошла за ним обычная заболоченная тайга. К счастью, по картам почти сразу, еще дотемна, удалось выйти на уцелевшую дорогу, которая вдоль реки Амгунь вела к районному центру Осипенковка.
Амгунь была жива. Дружина все три дня питалась НЗ, а здесь удалось застрелить двух больших оленей и взять в реке кучу одурелой форели, «стоявшей» в каком-то затончике. Живность вообще вся, сколько ее ни встречалось, вела себя неправильно, почти пугающе, словно ее что-то мучило.
В темноте опять пошел дождь, но ненадолго — небо вдруг резко расчистилось, светила большущая кроваво-красная луна, на которую было страшновато смотреть. Романов с несколькими порученцами проехался на пару километров вперед от лагеря. Они набрели на самую обычную автобусную остановку, от которой до Осипенковки, судя по указателю, было «8 км». Рядом стоял автобус — настолько обыденно и естественно, что все долго оглядывались в ожидании: сейчас начнут подтягиваться и садиться люди. Конечно, никого не было, а автобус стоял тут с прошлой осени. На руле зажимом была прикреплена уцелевшая выцветшая и скоробленная бумажка с тремя крупно написанными словами: «УШЛИ В ОСИПЕНКОВКУ», — а в салоне нашлись следы нескольких ночевок разного времени и даже костра, разожженного на каком-то металлическом круге в задней части «пазика» под приоткрытым люком в крыше.
Внутри будки остановки сохранились старые объявления и рекламы. Читать их было странно и тоже жутковато, как смотреть на светящую красную луну. А еще нашлось несколько гильз шестнадцатого калибра. Впрочем, это ни о чем не говорило — гильзы могли тут лежать много лет.
Обратно ехали молча, медленно, то и дело оглядываясь. Кто-то из ребят сказал с тоской:
— Тут автобус на Хабаровск ходил. Мы на соревнования в эти края ездили… так было классно… Николай Федорович, а как вы думаете, Осипенковка цела?
— Завтра увидим, — коротко ответил Романов.
* * *Что Осипенковка цела, стало ясно еще на полпути к ней. Дорогу перегораживала не очень умелая, но надежная баррикада, единственный проход в которой был перекрыл крест-накрест двумя обрезками рельсов. Люди там тоже были — трое или четверо, — и дружина стояла на дороге минут двадцать, пытаясь понять, что собой представляет заслон. На бандитов люди не походили, хотя носили оружие. Нападать тоже не собирались, и в конце концов Романов, отмахнувшись от предостережений, один поскакал к баррикаде.
Людей было все-таки трое. Двое мужиков средних лет и мальчишка, ну, молодой парень лет пятнадцати-шестнадцати. Все — в полувоенном-полуохотничьем. Один мужик… точнее, полицейский, как с удивлением понял Романов, даже в форме и фуражке, остался чуть в стороне, держа наготове «АКМ-74У», парень сидел на велосипеде (за плечами у него была мелкашка), третий из дозорных, придерживая на боку двустволку-вертикалку, вышел на середину дороги и поднял руку:
— Сто-ой!
Романов соскочил с седла, намотал повод на ладонь. Кивнул:
— Утро доброе.
— С такими гостями — не очень, — буркнул дозорный. Но изучал Романова без особой враждебности. Так, настороженно.
— Мы не банда, — покачал головой Романов.
— Мало какая банда себя не бандой называет, — глубокомысленно выдал дозорный, и Романов мысленно был вынужден с ним согласиться. — Вот шляются тут… того и гляди — дождемся… они тоже — Армия наведения порядка. А не банда. А вы какая армия?
— Русская, — ответил Романов честно. — Но не армия, а ее часть… Слушайте, у вас в городе власть есть? С кем-то поговорить можно?
— О судьбах мира? — уточнил мужик.
Романов не поддался на ехидство:
— Можно сказать так. Оружия, уж простите, я не сдам, но в город поеду один. Ну — адъютанта с собой возьму. Остальные с места не двинутся. Потом или уйдем — или уж как ваша власть распорядится.
— Не пойму, — признался мужик. Подумал и добавил: — Да и не надо. Ладно, проезжайте. Но только двое… Кстати, у вас на обмен ничего нет? Сигареток хорошо бы. А у нас консервы есть, самокруты — оленина, черемша соленая… Правда, банки стеклянные, зато — объеденье… Так как — есть сигаретки?
— Курить вредно, — заметил Романов, рукой показывая: «Женьке — сюда, остальным — лагерь!»
— Тогда патроны, — не смутился дозорный. — А если пулемет лишний отыщется — вообще прекрасно. А?
* * *В этом поселке не было той безнадежности, которая поразила Романова в поселке, находившемся под властью Балабанова. Хотя достатком и благополучием и тут не пахло, конечно.
В прежние времена в Осипенковке жило тысячи две народу. Сейчас стало больше как бы не вдвое, все окрестности и все клочки земли в самом поселке были раскопаны под огороды и огородики. Людей хватало, но все они были заняты каким-то делом. Несколько человек в оранжевых жилетах — кто бы мог подумать?! — возились у водонапорной башни.
