Алексей Куликов - Дорога к дому (СИ)
— Гранаты, — бросил одно-единственное слово Дани Павилос лейн Соломон и смежил веки, будучи не в силах заставить себя смотреть.
— Погодите, — неожиданно раздавшийся голос точно лезвие бритвы прошелся по оголенным нервам сержанта. Открыв глаза, он, «глазами» Ирви Раемма уставился на приближающегося ваятеля. Им оказался тот самый низенький и полноватый черноризник с пустыми, так пугавшими Дани глазами, что снес ворота лаборатории в самом начале штурма.
Остановившись у входа в комнату, ваятель некоторое время смотрел в глубину, а когда повернулся и обратился к Дани… Что-то произошло с ним! Павилос вначале не понял что именно — но что-то определенно изменилось во внешности мрачного творца изменений.
— Если позволите, сержант, я сам выполню распоряжение гроссмейстера, — проговорил он.
Дани молча кивнул и лишь потом спохватился, вспомнив, что ваятель не может его видеть.
— Хорошо, — сиплым голосом ответил он.
«В конце концов, куда лучше, если отвратительную обязанность возьмёт на себя черноризник — не иначе как выслужиться решил, мразь! — чем ребята», — мысленно пробормотал Дани.
Ваятель тем временем вошел в детскую и, дойдя до середины, остановился. Он не стал выписывать пируэты руками, не стал творить театральщину столь любимую его младшими коллегами, нет! Он просто стоял и смотрел, чутко, внимательно, неотрывно, смотрел в глаза каждому из сжавшихся от ужаса детей и под его взглядом они, один за другим, тихо и спокойно оседали — точно уснув. Сколько это продолжалось? Дани показалось что вечность, а может и больше. Но в действительности прошло не больше пары минут, на исходе которых в комнате не осталось ни одного бодрствующего ребенка.
— Ну, вот и всё. Они спят, — тихо и почти нежно проговорил ваятель, но его голос было хорошо слышно в воцарившейся на всём проклятом уровне тишине. — Спят… им не страшно, не больно, они просто спят. Спят сном, от которого не проснутся, сержант. Приказ гроссмейстера выполнен.
Ваятель развернулся, кивнул и медленно направился прочь, минуя расступавшихся перед ним конфедератов. Дани видел лица ребят, видел благодарность и уважение к мрачному творцу в их глазах, но куда больше его потрясли глаза самого ваятеля! Теперь он понял, что изменилось в его внешности, понял, отчего с таким почтением расступались перед ним бойцы: по щекам опытного и хладнокровного убийцы текли слезы! Он не выслуживался, нет! Он просто делал всё что мог, чтобы облегчить последние мгновения несчастных детей в этом отвратительном мире. И он рыдал, тихо, беззвучно, но рыдал, оплакивая и их и себя, свою собственную искалеченную и изуродованную душу, всё ещё сохранявшую на само донышке остатки прежней чистоты.
Стащив с себя шлем, Дани, так же как и ваятель, бездумно двинулся прочь по коридору, но его провожали не почтение и благодарность, а настороженный и печальный взгляд его верного «щита». Толик ничего не сказал, не сделал — да и что он мог? Разве что позволить старому другу уйти и побыть в одиночестве. По крайней мере, это — он мог сделать. Это — всё, что он мог.
* * *— …конец связи. И не вызывай меня больше по всякой ерунде, придурок! — Гермаген отключил передатчик и снова перевел информационную матрицу шлема в пассивный режим.
Серапис уже довольно далеко ушел, и гроссмейстер торопливо последовал за ним. По пути он переступил через тело техника — совершенно случайно вышедшего на них из какой-то комнаты. Его убил Александер, попросту остановив сердце плетением, — Гермаген в это время как раз разговаривал с Дани. Это был единственный человек обнаруженный на двадцать четвёртом уровне. Да, они уже спустились куда ниже, чем передовые разведывательные отряды — те болтались где-то на двадцатом — и продолжали забираться всё глубже.
— Что там было, — «почувствовав» спиной приближение своего давнего напарника, не оборачиваясь, спросил Серапис.
— Бычий выкидышь, — фыркнув, отозвался Тиморенис. — У нашего нового сержанта вдруг проснулся альтруизм в заднице. Долбаный придурок решил узнать точно ли фраза «Зачистить полностью» означает то, что означает.
— Не заводись, — мягко упрекнул друга Серапис.
— Я и не завожусь! — рявкнул Гермаген. — Хотя с тобой это ой как не просто. Вот скажи, на кой ляд мы попёрлись в этот траханный рейд? Чего тебе неймется? Что, молодость решил вспомнить или нетерпение повидать родственничка заело? Ничего, ещё наглядишься на «козлёночка»!
— Не то, — тихо прошептал кон Александер. — Я устал, Маги. Понимаешь, устал! Мне всё надоело. Я уже не могу видеть эти холёные морды в Меске. Я хочу простоты, хочу действия, хочу знать: этот — друг, этот — враг. Чтобы не было никаких сложностей, никакой недосказанности…
Гермаген наигранно хохотнул.
— Поздно спохватился! Надо было думать об этом сорок лет назад.
— Не начинай, — горько улыбнувшись, отозвался ваятель.
— Это ты начал первым, — возмутился гроссмейстер, — когда потащил меня в рейд.
Александер фыркнул:
— Только не говори, что сам не хотел этого. Ты ж мне все уши прожужжал, как тебе надоели гарнизоны.
— Я и не отрицаю, — надувшись точно индюк, пробухтел Гермаген. — Но это не значит, что я должен быть в восторге от этой твоей блажи!
— Конечно, нет! А ещё ты, наверняка, не скучаешь по старым денькам?
— Вот уж точно нет, — фальшиво возмутился кон. — От тех славных деньков у меня до сих пор кошмары. Век бы их не было…
— Ха! — Александер оглянулся на старого друга, и на его лице появилось проказливое выражение. — А помнишь Маргану?
— Стараюсь поскорее забыть каждый раз, как ты мне напоминаешь! — скривился Гермаген.
— Хотя эта вылазка мне больше напоминает поход в ту горную деревушку… ну ту, помнишь, у «Одинокой могилы»? Как же она называлась?..
— «Серые камни» — гроссмейстер скривился ещё больше, хотя из-за шлема этого было не разглядеть. — И не напоминай мне про тот бардак! Я лишился там двух пальцев, если ты вдруг забыл. А тебе прекрасно известно как это весело — регенерировать. Ха!
— Зато там не было скучно, — так проказливо, точно вновь стал мальчишкой из своих воспоминаний, возразил Серапис.
Гермаген издал невнятный звук, больше походивший на урчание голодного желудка, чем на что либо иное.
— Точно! — язвительно добавил он. — Там было грязно, отвратительно воняло, не было жратвы, вода — гнилая, а ещё те уроды Тёмные и их треклятое гнездо — это было, да! А скуки, — скуки точно не было!
— Ты вечно во всём видишь только плохое, — попенял ему Александер.
— Что ж я могу поделать, если у нас жизнь такая? — меланхолично изрёк бесподобный де Вард-Тиморенис. — Шагу нельзя ступить — обязательно вляпаешься в говно!
Александер резко остановился, вскинул руку в предупреждающем жесте и Гермаген тут же, припав на одно колено, принялся водить дулом разрядника — любимейшего своего оружия — из стороны в сторону…
* * *Монстр, бывший некогда Йо`Ванном та`ас Сикуро выбрался через небольшую дверцу на галерею проходившую через всю верхнюю часть столовой. Ударом пары передних «ног» он разнес огораживающие её перила и спрыгнул вниз, врезавшись в самый центр группы конов лишь недавно ворвавшихся в комнату, но уже успевших обагрить её кровью. Нижние суставы его ног оканчивались заостренными лезвиям и эти лезвия, как выяснилось, оказались превосходным оружием способным, благодаря силе имплантов, легко пробить боевую броню конфедератов. «Вода жизни» брызнула в разные стороны, люди кричали, осыпали чудовище ливнем дротиков и плазменных сгустков — бесполезно! Щит надежно прикрывал «живую» часть паукообразного монстра, а вот сами коны отнюдь не могли похвастаться такой «неуязвимостью». Их было шестеро, когда они вошли в столовую, считанные мгновения спустя лишь двое сбежавших и прячущихся конфедератов — вот все, кто остался. Остальные пали на том самом месте, где один из них с холодным безразличием свернул голову несчастной девочке-технику. Но и выжившие недолго смогли бы противостоять механическому монстру, если бы их крики и пальбу не услышали и не поспешили на помощь.
Йо`Ванн находился примерно на середине комнаты, когда из дверей ведущих на кухню вышла пара облаченных в развивающиеся черные мантии ваятелей. С того мига всё оказалось кончено. Защитник техников, углядев новых неприятелей, направился к ним — то ли посчитав их более легкой добычей, чем прячущееся «стражи», то ли каким-то крохотным, не искалеченным до отупения, уголком своего разума узнавший в вновь прибывших ваятелей. Как бы то ни было, он стремительно бросился на них… и застыл на полпути — точно бабочка, пришпиленная холодной булавкой к стене — это один из «черных» связал и оплел вязью «стазиса» несчастное чудовище. Второй же — тот самый толстяк с рыбьими глазами, каждый раз появляющийся в самые критические моменты точно черт услышавший шорох игральных костей, в это время ткал куда более сложную вязь — Безымянный только по воспоследовавшему результату сумел опознать «Туман Небытия» — и сморщился от омерзения. Йо`Ванн, без сомнения, являлся монстром, но он не заслуживал такого! Никто не заслуживал — если говорить на чистоту! Кем бы ни был Йо`Ванном та`ас Сикуро, вернее кем бы он ни стал ныне, некогда он был человеком и, судя по всему — человеком достойным! Такой конец — оказаться развеянным на атомы — это совсем не то чего заслуживал истинный воин! А ведь Йо`Ванн был воином, воином, до конца сражавшимся и защищавшим свой дом от вторжения.
