Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов
Прямо хоть монетку кидай. И кинула бы, да вот не было с собой монеток, ни к чему они были уже несколько месяцев.
Когда Ирина все же решила идти и стала подниматься на ноги, по нервам врезал режущий визг Сюки. Собачонка пронеслась мимо так, словно у нее было восемь ног. Ирка дернулась за ружьем и тут же рядом – и двух метров не было – еще более стремительно сквозануло нечто здоровенное, грязно-волосатое, толком Ирка разглядеть не успела, грохнув навскидку из помповухи картечью, передернула, грохнула еще раз и тут визг Сюки как ножом обрезало – метрах в пятнадцати от хозяйки собачонку настигли. Непонятная волосатая мразота, что-то делая, прыгала по дороге, потом резко дернула здоровенной башкой, и Сюка взлетела в воздух. Какая-то странная Сюка, очень маленькая.
Ирка успела бахнуть еще раз, опять без видимого результата. Моментально взмокла от страха, даже не страха – леденящего ужаса, а потом поняла, что это половинка Сюки, передняя половинка. Огрызок собачонки еще успел жалко взвизгнуть, пока летел вниз, – и все. Только захрустело отвратно.
Хозяйка как заведенная отстреляла все патроны и, когда пошли осечки, страшно удивилась, не сразу поняв, что это не осечки – просто патронов больше нет. Зверье на дороге тем временем стало разворачиваться. Сначала Ирина подумала, что это медведь, но не похоже ЭТО было на медведя. Во-первых, пастью в полбашки. И зубами в этой пасти! Зубами, которые женщина отлично видела. И теперь эти зубы прыгнули к Ирине, покрыв сразу треть расстояния. Взвизгнув не хуже сожранной уже Сюки, Ирка неожиданно для себя кинула в непонятного монстра пустое ружье и бросилась наутек, не рассуждая от ужаса. Запнулась, упала, больно ударившись локтями и коленкой и словно опомнилась. Разум, что ли, от боли вернулся? Откуда-то пришло забытое давным-давно. Тело само вспомнило, как бегало в школе стометровку с низкого старта, и сейчас именно так и сработало. Рывок получился так себе, но никто в спину не вцепился, значит, дистанцию удалось удержать. Когда Иркины ноги простучали подметками метров тридцать, что-то внутри паникующего рассудка внятно дало понять Ирихе – пора стрелять из той балалайки, которая больно била какими-то сразу ставшими очень угловатыми и острыми частями в бок и по бедру. Развернувшись так резко, что в спине что-то отчетливо хрустнуло, Ирка хапнула автомат, порадовавшись, что не зря училась вот так его сразу хватать за нужные детали, и встретила молча бегущую к ней мразь очередью. И еще, и еще, и еще. Промазать было никак нельзя, все пули попадали. Но зверь пер как танк, словно и не его тушу шили остренькие пульки.
Рухнул он уже проскочив мимо Ирки, та словно заправский тореадор крутанулась в диком пируэте, уходя с линии, по которой мчалась зверина. Добавила вдогон, но падаль уже и так заваливалась. То, что это падаль, Ирка поняла точно – запах очень уж был характерный, когда она мимо промчалась. Увидев, что мразота рухнула, Ирина кинулась в кусты, прочь от места драки, и опомнилась, только когда веточка больно стеганула прямо по глазу. С трудом уняв хлынувшие слезы и проморгавшись, Ирка прикинула, что делать дальше.
Расстегнула на всякий случай кобуру с пистолетом, отщелкнула магазин автомата – на ее удивление, патроны еще оставались, но всего четыре. Четыре в магазине, один в стволе, итого пять штучек. Совсем паршиво. Дохлятина следом не ломанулась, значит, все же сдохла совсем. Но возвращаться придется – сумки с жалкими пожитками так и остались на дороге. Скрепя сердце Ирина выбралась обратно. Мертвечина валялась посередь дороги, и теперь Ирка ясно поняла, что раньше это была собака. Из тех здоровенных, которые так любили новые русские. Только еще больше стала. Таких телков раньше Ирине видеть не доводилось. Не удержалась, осторожно подошла поближе и пнула мертвую оскалившуюся невиданными клыками башку. Сама же испугалась, когда туша шевельнулась, потом дошло, что от пинка дернулась. На всякий случай стрельнула в заляпанную жидкой гнусью косматую башку из питолета, но маломощная пулька рикошетнула и взрыла гравий на дороге.
От Сюки остался какой-то жутковатый сизо-желтый лоскут с шерстью и брызги крови. Ирку немного замутило, когда она подумала, что вполне могла бы с собачонкой разделить участь. Второй раз замутило, когда посмотрела, что с сумками, – вышло так, что мертвечина разодрала их походя зубами, густо замарав при этом какой-то даже на вид гнусной жижей. Брошенные на дороге сумки чем-то привлекли внимание зверя, и тот потерял несколько секунд на то, чтобы их распотрошить. Сумки вместе с Сюкой приняли на себя основной удар мерзотины и Ирку спасли, только вот пользоваться ими уже было невозможно. Даже накидку располосовал в хлам рывок зубов.
Нет, после такого привета идти через деревни не хотелось категорически. Ирка вздохнула, подобрала брошенную помповушку и побрела в лес. Теперь вся надежда была только на трассу. А патронов осталось всего пять в автомате да семь в пистолете.
Конечно, если бы Ирина знала, что через час на дорогу из Ламерья осторожно выйдут два человека, один повыше, другой поменьше, и, озираясь по сторонам, двинутся к месту боя, где тот, кто постарше аккуратно осмотрит все, разберет следы и скажет с облегчением своему спутнику:
– Вот, сына, слава богу, утихомирили Зверюгу! Мир не без добрых людей!
То, может быть, Ирина и не пошла бы лесом. Но она этого не знала, разумеется, да и те двое тоже. Незнакомцы рачительно собрали гильзы, покопались в распотрошенных сумках, что-то взяли себе, прибрав по бедности даже плащ-палатку, и потом тот, что поменьше, спросил другого:
– Пап, а может, нам стоит по следам пройти? Эти ж люди и вооруженные были, и вот Зверюгу угомонили.
А другой ответил:
– Да тут всего один был – то ли парень, то ли девка. Ботинок небольшой. А так черт их знает, вдруг из тех… Ну которые тогда…
– Когда маму, да? – спросил сын.
– Да… И не следопыт я, на мхе следы быстро прячутся… Может, оно и к лучшему. Зато теперь Рекс из дома сможет выбираться.
Мальчишка улыбнулся грустно, перехватив поудобнее тяжелое для него ружье:
– Выйти, может, и выйдет. А вот гавкать ему теперь заново учиться надо.
– Не стоит. Нам внимание лишнее ни к чему.
– Тоже верно. Пошли?
– Пошли.
Но об этом разговоре, конечно, Ирина не знала и никогда не узнает, скорее всего.
На рынке я что-то разошелся. С другой стороны, чтоб вот так официально гостей принимать, это у меня с марта месяца впервые. В общем, напокупал полкузова всякой еды, денег извел – подумать страшно даже, считать боязно. Впрочем, в кои-то веки. Тут вдруг вспомнил, что опять не заполнил проклятущие истории болезней.
Минутку был соблазн оставить на потом – ежели вернусь, то допишу, ну а не вернусь… То и поровну мне это будет. Но все же решил заехать заполнить. Потому так с бочонками прямо к больнице и подкатил.
Здание советской архитектуры. Много цветов, тенисто – потому как там обсажено все вокруг деревцами. И когда вышел из машины, нос к носу столкнулся с Буршем, неторопливо вышагивающим по аллее. Вид у него такой, что понятно – отработал, но еще в себя не пришел.
– Что это вас принесло? – удивился коллега.
– Да не дописал истории болезней – совесть заела.
– А, это зря. Гоните ее палкой, заразу.
– Не, придется заполнять.
– Опоздали, я уже ваши истории болезни сдал.
– Как?! Незаполненными?
– Отнюдь. Можете меня поздравить, я пробил старое изобретение, когда врач надиктовывает в диктофон нужный текст, а потом машинистка печатает и вклеивает в саму историю. Время у машинистки дешевле, чем у врача, и обучить ее проще. Старая песня, раньше – еще в СССР такое было, потом отменили, а сейчас считаю в самый раз пришлось, – гордо сказал коллега.
Надо же как. И даже ничего из старославянских словес не ввернул.
– Поздравляю и спасибо, выручили!
– Благодарить не за что. Хотя отметить шаги прогресса можно. Как насчет вина и пива?
– Не получится. У меня сегодня гостей набежит. А я вроде как хозяин в доме. Кстати, приглашаю и вас тоже. Официально.
– Гм… А на тему чего праздник? День рождения? Или свадьба?
– Просто собирушка-междусобойчик. Безотносительно. Ну отчасти и проводы тверского конвоя. Наш тот пациент с ним отправляется.
– Наш – это который? Язва желудка или у которого острый отит был? Или с карбункулом?
– Нет, у которого спина была в мелкую дырочку. Дробью ему шарахнули.
– А, американец… А удобно будет?
– Конечно.
– Ну что ж, – тут Бурш задумчиво оглядел окрестности, – а пойдемте!
Дома уже все было вылизано до невыразимой степени чистоты. Посреди большой комнаты развернут стол, и даже со скатертью и с каким-то убийственным фарфоровым сервизом. Несколько женщин, в основном знакомые, хлопотали с таким усердием, что я сначала подумал – нас затопчут, если мы не прижмемся к стене. Выгрузил купленную еду, добавив ее к совершенно снайдерсовскому[73] натюрморту, в который превратилась кухня.
