Андрей Васильев - Дороги судеб
— Истинно, смерть им! — глухо ухнула толпа, причем женские голоса были слышны куда сильнее, чем мужские. Не стану врать, это меня крайне удивило, такого я никогда не видел. Женщины испокон века жизни детей ставили выше всего, даже если дети не их. А тут…
— Смотрите! — прошипел Голд, гоняя желваки. — Смотрите все!
Да тут не захочешь, смотреть будешь. Хотя лучше бы такое и не видеть вовсе. Я не неженка, сам убивал, меня пытались убивать, видел я и детские трупы в отдельных слаборазвитых странах, скрывать не стану. Люди — они разные бывают, зачастую существуют по принципу: «Раз мы умрем, то пусть все умрут». Но то война, зона боевых действий. А вот так, хладнокровно, да подавая все это как благодеяние, как волю небес… Или воды? В любом случае это перебор.
Щелкнул предохранитель — это Джебе деловито готовился к бою.
— Нет, — прошептал ему я, прильнув глазами к щели между поваленными стволами и пытаясь понять, слышал кто-то этот звук или нет? — Всем соблюдать тишину!
— Стас! — повернулась ко мне бледная как смерть Настя, сжимая пальцы на цевье автомата. — Как же? Будем просто смотреть?
— Жалко, — достаточно громко пробасил вдруг Азиз.
— Жалко, — согласился я. — Но мы будем только смотреть. Я тоже не каменный, но если сейчас мы это гнездо осиное разворошим, то толку не будет. Нам его не тревожить, нам его с концами спалить надо, чтобы никто не ушел, сейчас мы этого сделать не можем. Так что не время.
Собственно, я им озвучил свои мысли пятиминутной давности. Нет, это было бы красиво, зрелищно — вот эдак мы поднимаемся и ка-а-ак жахнем со всех стволов! Еще гранатами побросаться можно, я захватил парочку. Крик, суета, беготня, а мы, как молодые боги, стоим, поливая все это огнем.
Красиво. Но глупо. Вон тех, в балахонах, мы сколько-то положим, и то далеко не всех, а паук этот, с посохом, наверняка уйдет — далековато он от нас стоит, не факт, что мы его зацепим. Ему и надо-то всего лишь в воду прыгнуть, а там его фиг найдешь. А если даже с него начнем, уйдут вон те четверо. Но если случится чудо и нам их удастся перебить сразу, что вряд ли, останутся вон те крепкие ребята с автоматами, которые тоже просто так сидеть не станут, а непременно в нас дырок попытаются наделать. А их — десяток, и все вооружены. Так что нет, друзья. Нет. Лежим. Смотрим. И запоминаем.
Джебе подумал, глянул на меня и кивнул соглашаясь. Определенно, из парня будет толк. Я видел, что он на самом деле признал мою правоту, а не только потому подчинился, что я командир и ему команду отдал.
Настя, которая, кстати, почему-то назвала меня Стасом, а не Сватом, тоже поняла, о чем я говорю, скрипнула зубами и отвернулась от нас всех, надо полагать, рожи наши видеть не хотела.
Кстати, если эти двое так среагировали, что будет с Амиго, который наверняка что-то да видит из-за своих деревьев? Он парень молодой, эмоциональный и, как все испанцы, открытый и не лишенный благородства. Елки-то палки!
— К Амиго дуй, — приказал я Джебе. — Быстро, быстро. Пока он дров не наломал.
Джебе на секунду замер, а после качнул головой, как бы давая мне понять, что сообразил, о чем идет речь.
— Если что, хоть руки ему выворачивай, но чтобы ни звука, ни выстрела не было, — добавил я ему уже в спину.
— Есть, командир, — повернул ко мне голову Джебе и пополз в сторону леса.
Тем временем действо на помосте развивалось по сценарию, который, как и церемония, здесь был уже отрепетирован до деталей.
Верховный жрец закончил свои речи и повернулся к водной глади, достаточно зрелищно подсвеченной двумя кострами, которые кто-то шустро развел на берегу.
— Великий Речной Зверь! — У тщедушного на вид мужичка, которым являлся жрец, оказался не такой уж и тихий голос, оказывается, он мог достаточно громко орать. — Твои дети призывают тебя! Приди и возьми то, что мы приносим тебе в знак нашей покорности!
Грудастая страшилка потащила за собой детей, которые, видимо инстинктивно, уже поняли: происходит что-то неладное, и старались вырваться из ее рук. Они кричали, упирались ногами в ступеньки и звали мам.
— Стас, я больше не могу! — Настя передернула затвор автомата, дослав патрон в ствол. — Я не из железа, на такое смотреть! Просто так смотреть!
— Заткнись! — Голд, повернувшись к ней, одной рукой вырвал у нее автомат, другой залепил пощечину. — Тебе говорили: не ходи с нами! Пошла? Увязалась? Полезла туда, куда не следует, по своей обычной привычке? Теперь лежи и гляди. Им мы уже не поможем, зато потом других таких же сможем обезопасить. Навсегда.
Страхолюда буквально втащила детей на помост и бросила их на доски. Девочка лежала ничком, ее тщедушное тельце вздрагивало от плача, а мальчишка, который, похоже, оказался не из робкого десятка, вцепился вдруг зубами в ногу тетки.
— Ах ты! — неожиданно басом заорала бабища и со всего маха ударила мальчугана другой ногой в живот, да так, что чуть не сбросила его обратно на землю. Паренек отлетел в сторону как мячик, сильно приложившись о доски помоста, и так там и затих.
— Дрянь! — Посох жреца опустился на ее плечо. — Дрянь, как ты посмела? Это собственность нашего повелителя! А если бы ты его убила?
Существо, в котором принадлежность к женскому полу, похоже, выдавали только вторичные половые признаки, рухнуло на колени, изображая раскаяние.
— Жертва! — выкрикнул кто-то из толпы. — Господин жаждет жертвы!
— Жертва! — поддержали его остальные, вновь задирая руки вверх. — Отдай господину то, что принадлежит ему! Яви нам его!
— Же-э-эртва-а-а! — согласно кивнув, закричал жрец и помахал посохом.
Четверка людей, в которую входил и наш знакомец, невесть как переместившаяся из задних рядов к помосту, живенько на него вскарабкалась, подхватила тело девочки, которая, похоже, совсем сомлела, и очень ловко распластала его на алтаре, который мы как-то сразу и не приметили.
Это был изрядных размеров черный камень, по крайней мере, мне показалось именно так, с плоской поверхностью, впрочем, недостаточной по размеру для того, чтобы на нем целиком поместился шестилетний ребенок, поэтому ручки и ножки девочки безвольно свисали, создавая какую-то просто сатанинскую картину — белая детская кожа, чернота камня и кровавые отсветы костра.
Жрец погладил девочку по голове (я догадался об этом скорее интуитивно — он стоял спиной к нам и лицом к реке), после взял свой посох двумя руками, высоко поднял вверх и закричал что-то на незнакомом мне языке. Вроде как снова на латыни.
— Господин! — взвыла толпа так, что листья с деревьев попадали, а у меня по спине побежали мурашки. — Великий Речной Зверь, приди!
