Андрей Васильев - Дороги судеб
— Я всю рожу расцарапала, — прошептала мне в ухо Настя, когда мы достигли огромных древесных стволов, валяющихся на самом краю поляны. Судя по всему, это были дубы, и я не представляю, какую работу надо было проделать, чтобы их спилить или срубить. Я даже не знаю, сколько в них было обхватов, как по мне, не меньше трех.
Впрочем, для нас это был очень удачный расклад, мы и впрямь за деревьями разместились более чем комфортно, все и в самом деле было видно как на ладони.
Поляна была… Даже не знаю… Гигантская. Если бы не лес вокруг, я бы это пространство и поляной-то не назвал. Лугом бы назвал, скорее всего.
А эта секта тут неплохо обжилась. Не так, как мы, но тоже неплохо. Особенно если учесть, что мы-то пришли на готовенькое, а эти тут потрудились сами. Жили сектанты явно вон в тех высоких шалашах, сделанных очень и очень добротно. Сверху шалаши были накрыты какими-то ковриками или чем-то в этом роде, сплетенными из травы. Ближе к центру поляны стоял высоченный шатер, более всего напоминавший индейский вигвам, причем в качестве стен здесь использовали белую материю. Черт, они богатые ребята, если на такое дело столько дефицитного материала пустили! Надо думать, что там их духовный лидер проживает, не иначе.
Около каждого шалаша горел небольшой костер, а неподалеку от шатра как раз и полыхало гигантское пламя. Вокруг него расположились сектанты, они сидели по-турецки, держась за руки, и издавали протяжный вой, который у них, скорее всего, звался песней.
Еще я заметил нечто вроде небольшого деревянного подиума или помоста, он находился около воды, на самом краю отмели. Скорее всего, с этой трибуны их мессия и проповедует, вбивая в головы паствы то, что ему нужно. Интересно, а как они такую штуку сделали? У них что, гвозди есть? А если это строение возведено без единого гвоздя, то мне позарез нужен такой мастер живым и здоровым, убивать человека с подобными умениями — это глупость несусветная.
Вот только кто он? Люди тут все были как под копирку — в белых балахонах, что мужчины, что женщины. И было их на этой лугополяне немало.
— Ох ты. — Голд скрипнул зубами, как видно, подумав о том же самом. — Сколько же их тут?
Сколько? На глаз, сотня человек, не меньше. Сдается мне, что в этом культе Великого Речного Зверя и вправду есть что-то привлекательное, не просто же так эти люди собрались вместе и совершают трудовые подвиги вроде спиливания дубов? Значит, нашли в новой вере что-то свое? И еще, если они ради Зверя так работают, это означает, что и защищать его они будут нешутейно, при необходимости заваливая нас своими телами. А это уже скверно. Когда у людей есть идея, в которую они искренне верят и которая их ведет по жизни, то это придает делу особый оборот. Таких людей очень трудно напугать, еще сложнее — переубедить, и в этом случае самый эффективный способ разобраться с ними — это попросту их всех убить, не особо заморачиваясь на долгие и бессмысленные разговоры. Сдается мне, именно это нам и предстоит. Разумеется, только в том случае, если я сочту убийство необходимым, но пока, кроме заунывного пения, грехов за ними я никаких не видел. Тем более что операция по уничтожению может оказаться не такой уж простой, как мне думалось вначале. И дело даже не в том, что среди них могут оказаться полезные для нас личности.
В прежнем мире культисты, ну по крайней мере те, о которых я знал, были народом пугливым и робким, кроме, может, иерархов общин. Нет, в старые времена, говорят, были боевые секты, куда входили те, кто нюхнул пороху и знал, как за оружие браться. Но я такого не застал. Да и вообще в старом мире с верой дела обстояли не ахти, люди больше верили в телевидение и деньги, чем в какие-то абстрактные сущности, которые вроде как есть, но потрогать их нельзя.
А вот эти красавцы мне совершенно не напоминают сектантов со Старой Земли. Эти, в отличие от зашуганных дохляков того мира, ходят уверенной походкой, деловито таскают приличных размеров поленца к костру и явно ощущают себя людьми на своем месте. К тому же у границы леса и реки сидят на бревнышках те самые ребята с автоматами, про которых говорил Голд. Их почти десяток, и держат они оружие вполне уверенно, не то что наши стилисты и менеджеры. И, сдается мне, они знают, как на спусковой крючок нажимать и затвор передергивать.
Нет, тут парой выстрелов в воздух и криком: «Все мордой в землю», — похоже, не обойдешься. Тут надо будет все очень неплохо продумать и спланировать, если, конечно, дело потом-таки дойдет до стрельбы. Коли придется их давить, то сразу всех, не оставляя в живых никого, а значит, надо грамотно расставить людей вокруг поляны. Тут лес кругом, и даже если с двух десятков стволов вдарить, но с одной позиции, пусть и хорошей, вроде той, что у нас сейчас, то в лучшем случае мы выбьем процентов сорок этой публики, не больше. Остальные разбегутся по кустам как тараканы, лови их потом. Так что здесь все надо хорошенько обмозговать, иначе никак.
В этот момент певуны как-то увеличили громкость, да и тональность тоже. И даже ритм участился. Песня стала быстрее, резче, перестала быть лишь фоном к происходящему. Ради правды, я в ней ни слова не понимал, язык этот мне был неизвестен, хотя что-то знакомое в нем проскальзывало. И, судя по всему, Голд был прав — мы на самом деле увидим сегодня, чем же занимаются эти странноватые ребята в белом и что у них за обряды такие.
ГЛАВА 6
— Я же говорил, — прошептал Голд, в очередной раз, пересекаясь с моими мыслями. — Сейчас что-то будет. Может, ритуал, может, проповедь.
— Слушай, на каком языке они поют? — спросил я у него.
— Это латынь, — ответила за Голда Настя. — Только странная какая-то. И это не христианский псалом, ручаюсь. Я как-то сериал смотрела, документальный, там про обряды — и католические, и православные очень подробно рассказывали. Так тут — ничего общего. Это, скорее, язычество какое-то.
— Мракобесие это, — пробормотал Павлик. — Вон те четверо что-то про жертву говорят. Мол, совсем с жертвами плохо стало.
«Те четверо» оказались крепкими мужиками, стоящими наособицу не так уж далеко от нас, и разительно отличавшимися от остальных. Те, кто пел, или подбрасывал топливо в огонь, или просто кружился на месте, изображая танец, были другими, просветленными какими-то, воодушевленными, можно сказать. У них в глазах была вера — кривенькая, косенькая, возможно страшненькая, но все же. А эти… У наших штабных было такое выражение лица, когда они что-то обсуждали. Нет, это не просто так ребята собрались, это местные функционеры. Им вера не нужна, они тут по другой причине. И вот еще что… Рожа одного из них мне показалась знакомой. Но откуда? Хотя постой-ка!
