Артем Каменистый - Боевая единица
– Можете, – милостиво кивнул Ланс. – Я хочу, чтобы все они находились в одном месте. Так их проще контролировать.
– Вы не доверяете моим мальчикам? – обиженно спросил настоятель.
– Я никому не доверяю, – холодно ответил магистр. – Более того, с завтрашнего дня ваших людей мелкими отрядами развезут по разным регионам. Я не хочу, чтобы у меня под боком сидел столь крупный отряд монахов.
– Как прикажете, – кивнул Берг и поспешно добавил: – Но я гарантирую их лояльность. В событиях последних дней они показали себя с самой лучшей стороны.
– Да, так и было. Однако всю грязную работу выполняли другие, вашим воспитанникам выпали второстепенные роли. Кроме того, сюда их свезли со всей планеты, поначалу они не имели никакой информации о последних событиях, но за эти дни неизбежно собрали немало слухов. Мои агенты зафиксировали среди них немало красноречивых разговоров. Нет, монахи мне здесь не нужны. С завтрашнего дня, вы поняли?
– Так точно!
– А теперь о главном: у меня для вас есть ответственная работа.
– Я готов, – поспешно произнес настоятель.
– Вот и хорошо. Дело несложное, вы наверняка уже знаете, что нам удалось схватить Ветрову?
– Так точно!
– Так вот, завтра ее необходимо будет убить. Справитесь с такой работой?
– Так точно! Могу прямо сейчас.
Ланс скривился – временами Берг его сильно раздражал:
– Не все так просто, ее надо не просто убить, а разыграть перед этим целый спектакль. Если она согласится выступить с обращением к Ордену, то неплохо бы прикончить ее прямо перед камерами. Если откажется… Можно тоже перед камерами. Только не дать ей раскрыть рот. Впрочем, прямого эфира не будет, так что всегда можно поступить по обстановке. От вас требуется составить несколько сценариев ее смерти, утром я сравню их с замыслами других сотрудников, из всех вариантов выберем лучшие.
– Разрешите…
– Да.
– Насколько я понимаю, нам нужно обставить ее смерть с максимальным по эмоциональному воздействию эффектом?
– Вы правы, именно это и требуется.
– В таком случае правильнее не убивать, а просто нанести ей серьезную рану или это имитировать. Весь Орден будет с утра до вечера заниматься обсуждением ее здоровья. Июньские события свежи в памяти, Практикантка запомнилась надолго.
– Нет, ее надо убить, – непреклонным тоном произнес Ланс. – Это не обсуждается.
Он не стал объяснять настоятелю, что девушка узнала то, что знать никому не следовало. Пока не следовало. Впрочем, тот и не собирался выяснять причины решения босса – авторитет магистра был для Берга непререкаем.
– Понятно. Ладно, раз так, то хорошо бы схватить убийцу прямо на месте преступления или просто прикончить. У меня в голове вырисовывается неплохой сценарий.
Демон улыбнулся, в который раз хваля себя за разумную предусмотрительность:
– Господин Берг, у меня есть отличный кандидат в убийцы: Бровкин.
– Чапай?!
– Да, он сейчас сидит в подвале по соседству с Ветровой. Надо сказать, сбрендил окончательно: едва до смерти не замучил Робинсона, пытал его всю ночь.
– Так ведь это чудненько! – обрадовался настоятель. – Надо и Робинсона использовать, тут целый блокбастер состряпать можно! Чапай у нас личность весьма знаменитая, от него можно ждать чего угодно. Никто не удивится, если он окажется мятежником.
– Вот и хорошо, утром я жду ваших предложений.
Лина не верила, что сможет пережить следующий день. Даже если подчиниться демону, это не поможет – она была не настолько глупа, чтобы поверить в его искренность. Ланс не станет оставлять в живых человека, узнавшего столь страшную тайну. Ей оставалось заниматься излюбленным делом смертников – вспоминать всю свою жизнь.
Увы, вспоминать здесь особо нечего. Кроме Монастыря и Алтайской базы, мало от него отличавшейся, она не видела ничего. Девушка по третьему кругу прокрутила ролик с самыми яркими событиями, чувствуя, что тот надлом в душе, что вызвали слова демона, все более расширяется, превращаясь в пропасть, грозящую поглотить ее целиком, без остатка. Психика большинства воспитанниц была нестабильной и, хотя Лина в этом отношении представляла собой исключение, но и у нее был свой предел.
Неудивительно – здание, выстраиваемое с самого детства по кирпичикам, рухнуло в одно мгновение. Лина не выбирала свою судьбу, это сделали за нее, но, попав в систему Ордена, она всю свою жизнь старалась стать хозяйкой самой себе. Добиваться этого пришлось доступными способами, а они оставляли одну дорогу – наверх. Прозябание на Алтайской базе и последующее служение напоминали завуалированное рабство, для девушки это было неприемлемо. Вопреки всем препятствиям она пробилась на тропу, ведущую к запредельным вершинам.
Монастырь не просто элитарное учреждение Ордена, его выпускницы – это совершенно особый класс. Они высшие создания, источники жгучей зависти для всех остальных сотрудников. Про них рассказывают легенды и одновременно гадости, но что еще взять с завистливых неудачников? Они сами выбирают свою судьбу и свободны от тягостных обязанностей, обременяющих окружающих.
Лина не знала другой жизни, и в ее представлении выпускницы были почти небожительницами, свободными настолько, насколько вообще можно быть свободным в этом мире. А лучшие из них становятся неподсудными легендами, занимая места на вершине пантеона. На эту вершину девушка рвалась, не жалея ногтей и зубов, тянулась туда, барахтаясь в обволакивающей грязи, затягивающей дерзкую девочку назад.
И вот теперь Лина узнала, что, если внизу была грязь, то верх оккупировала сущая мерзость. То, к чему она так стремилась, оказалось ложью. Сейчас, сидя в маленькой камере, она с отчетливой ясностью начинала понимать то, о чем раньше не пыталась задумываться. Девушка проводила ревизию своей короткой жизни. Выводы были неутешительными.
Все зря.
В сущности, ей можно поблагодарить Ланса за то, что он принесет ей смерть. Как существовать дальше, узнав, что все ее идеалы были ложными, она не представляла. Все девятнадцать лет жизни были простой подготовкой к прислуживанию силам, чуждым всему человеческому. Демоны использовали ее для борьбы с другими демонами, и все это она считала дорогой наверх. Микрокосм сироты-одиночки получил сокрушительный удар. То, что прежде казалось свободой, стало рабством, самопожертвование – эгоизмом, героизм – ложью, воинское братство – лакейством.
На четвертом часу самоедства, когда голова отказалась переваривать лавину мыслей, Лина наконец смогла заплакать.
Странно, но стоило показаться одной слезинке, как процесс пошел с ураганной скоростью. Кусая губы, чтобы не завыть в голос, и уже плохо понимая, из-за чего, собственно, плачет, Лина вспомнила маму. Нет, она не могла ее помнить, так, смутное, скорее выдуманное ощущение чего-то родного. Попытка вызвать этот образ уверенно подтолкнула девушку к истерике.
Слово «мама» неизбежно вызывало в ней комплекс вины.
Да, психологи Алтайской базы в свое время доказали Практикантке, что подобные мысли не имеют под собой основания– она никоим образом не может считать себя виновной в смерти матери. Однако Лина с детства отличалась дотошностью, и, если за что-то бралась всерьез, то почти всегда доводила до конца. Вот и в этом вопросе добилась полной ясности, сумев сделать свои выводы после изучения всех доступных, а иногда и недоступных данных.
Лина была сенсом, слабым, нераскрытым, но все же сенсом. Родившись у обычной женщины, не представлявшей, с кем она имеет дело, девочка поставила маму в очень нелегкую ситуацию. Мало того что ребенок был нежеланным, так ведь в придачу при малейшем недовольстве инстинктивно награждал самого близкого человека депрессией. Процент самоубийств среди родителей в таких ситуациях был очень высоким.
Мама Лины его пополнила.
Брошенная любимым человеком, оставшаяся с ребенком на руках, с отвернувшимися родными, отказавшими ей в доме, с дочкой-сенсом, генерирующей ментальные волны там, где обычный младенец ограничивается плачем…
Сейчас Лина не стала заниматься самообманом и отчетливо поняла, что виновна в гибели матери. Мысль абсурдна – что взять с грудного ребенка? Но было поздно, девушка уверенно понеслась навстречу грандиозной истерике – сознание почти отключилось, работая, будто компьютер в ждущем режиме.
И в этот момент, когда девушка замерла на тонкой грани, отделяющей ее от сползания в пучину океана разбушевавшихся эмоций, появился голос:
– Ты меня слышишь?
Ничуть не удивившись Лина тихо ответила:
– Да.
– Я маленький, – с каким-то радостным удивлением сообщил голос.
– Понятно, – кивнула девушка. – Ну что ж, можно смело ставить диагноз: у меня маленькая шизофрения.
– А раньше не слышала.
