Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич

Переждав, когда в цехе стихнет смех, я поправил конспекты, что лежали передо мной, и, осмотрев собравшихся, начал говорить:

– Не нужно думать, что я вот такой специалист. Нет, я передаю вам то, что слышал от фронтовиков, делюсь их опытом, полученным с боями, потерями и поражениями. Я методист, что, изучив тот опыт, который получили фронтовики, подготовил на его основе учебный материал. Вы бы и сами его легко могли получить, посетив госпитали и пообщавшись с ранеными, но не думаю, что такая простая мысль кому-то пришла в голову. А ведь можно обобщить этот опыт и распространить его по войскам в виде инструкций и методичек, что заметно снизит потери. Ладно, начнём. Сразу скажу, чтобы отпали сомнения, современные методики войны базируются на плотном взаимодействии разных родов войск, что германцы блестяще и демонстрируют. Я их не хвалю, просто говорю: они враги, но и у них есть чему поучиться. Начнём с взаимодействия стрелкового батальона и артиллерии, что для вас, кстати говоря, вполне актуально. Советую записывать, эту аналитическую выкладку мне дал полковник артиллерии, так что я знаю, о чём говорю. Первый параграф: взаимодействие с противотанковой батареей, что обычно приписана к батальону. Как не допустить скорой потери батареи и сохранить её для следующих боёв. Ведь обычно потери среди противотанкистов в первом же бою существенные, второй бой переживают единицы, и остаётся пехота одна с голой задницей против танков. Как этого не допустить? Объяснение простое, постоянная смена позиций: пока три орудия меняют позиции, а запасных должно быть подготовлено много, четвёртое стреляет. Это если батарея четырёхорудийная, что бывает не всегда. Никогда не стрелять с одного места, после каждого боя, через силу, даже если их не останется, готовить запасные позиции. Можно привлекать для этого пехоту…

Говорил я долго, изредка прерываясь, чтобы попить воды, горло пересыхало… Не сразу, но я вдруг заметил Сталина, он сидел в стороне за спинами командиров и внимательно слушал. Я бы его и не заметил, маскировался хорошо, но его Поскрёбышев выдал блеском лысины. Присмотрелся, узнал и кивнул, здороваясь, получив в ответ такой же кивок. Дальше я на этого важного гостя внимания не обращал. Лишь раз охрана у них дернулась, когда я достал учебное пособие, «лимонку», примотанную к палке, заготовку для растяжки, и в течение получаса показывал разные способы применения таких минных ловушек. Заканчивал с одной темой и переходил к другой. Под конец, когда, как и обещал, начал отвечать на вопросы, отметил, что Сталин успел исчезнуть, как и когда – я так и не заметил. А гранату у меня всё-таки отобрали и не вернули.

Когда мы ехали обратно, ещё было светло, хотя до наступления темноты осталось меньше часа. Хорошо пообщались. Меня ведь в обед забрали из дома, и хотя банкет был, где я исполнил несколько песен, нормально поесть всё же не смог. При этом, как ни странно, встречей довольными остались все, как я, так и все слушатели. Вот и сейчас у меня шёл отходняк, я не реагировал на внешние раздражители, весь на лекции выложился, поэтому и не общался со словоохотливым водителем, что отвозил меня обратно, рядом сидел всё тот же командир, оказавшийся адъютантом командира батальона.

– А ну тормозни, – встрепенулся я, пристально рассматривая в толпе прохожих. Все с работы шли, некоторые просто гуляли, поэтому людей – многие в военной форме – было много.

– Что случилось? – поинтересовался адъютант, оборачиваясь, я сзади сидел, как король.

Водитель уже припарковался, так что говорил я спокойно, ну почти, голос слегка от волнения подрагивал.

– Помните, я рассказывал о диверсантах, что выслеживал под Москвой, да упустил, но на другую группу вывел комендантскую роту? Как пример ставил?

– Помню, пять девчат они зарезали и водителя.

– Там лейтенант был, я уверен, что он из наших, вырос в Союзе.

– И что?

– Вот там видишь летчика, что лыбится с двумя девицами? Это он.

– То есть это тот самый диверсант?! – сразу же взревел старлей, лапая кобуру на боку. Да и водитель тоже насторожился.

– Не дёргайтесь, а то внимание привлечёте.

– Так брать его надо! – прозвучал крик души адъютанта батальона.

– Ага, потом следователи НКВД тебя отблагодарят, точно промеж ушей. Спасибо точно не скажут. Ну возьмём мы его, возможно даже живым, во что я не особо верю, подготовка у вас не та, а меня он близко не подпустит, узнает. Время потеряем, пока допросят, всё выяснят, сообщники уйдут. Нет, нужно к нему прицепить наблюдателей, чтобы поводили его по укромным местам, к его помощникам в городе, чтобы выдал их, тогда не зря девчата на дороги погибли. Всю сеть вскроем, а не одного диверсанта.

– Ладно, толково говоришь. Что предлагаешь дальше делать?

– Нужно вызвать наряд, позвонить в НКВД. Вот на углу таксофон. Мне нельзя, он меня сразу узнает, успел тогда рассмотреть.

Я и так сполз на сиденье, стараясь не высовываться, так что общался с бойцами фактически лёжа.

– Тогда я иду, – решил батальонный адъютант.

– Идите, только не смотрите в его сторону. Просто поглядывайте в разные стороны, девушкам улыбайтесь, ведите себя как обычно. Как телефонистка свяжет с нужным управлением, они этим делом и занимаются, сообщите свои данные, потом, что опознали и обнаружили диверсанта, который участвовал в убийстве девушек и водителя неделю назад. Там дальше сами разберутся. Расскажите, где находится этот «летчик», внешнее его описание, на какой улице, возле какого дома.

– Понял.

Старлей покинул машину и прогулочным шагом двинулся в сторону таксофона, при этом ещё и раскланиваясь знакомым и незнакомым, козыряя командирам, ну или отвечая. В кабине он пробыл минуты две, купил в киоске бутылку лимонада и вернулся.

– Ох и палит, хотя вечер, – пролез тот в машину и завозился, устраиваясь поудобнее на переднем пассажирском сиденье. – Ночью точно дождь будет.

– Что сказали? – попив лимонаду, я вернул бутылку хозяину.

– Сказали ждать на месте и сопровождать издали этого лейтенанта. Когда прибудут их люди, ехать к ним в управление. Отписываться будем.

– Понятно. Всё как обычно… Кстати, как он там, а то я отсюда не вижу?

– Болтает ещё, – ответил водитель, которому через зеркало заднего обзора было удобнее наблюдать за диверсантом. – Интересно, чем он их так привлёк, вон как гогочут гусыни?

– Ага, он этих девиц прямо заговорил. Язык подвешен, общаться умеет. У немцев такие наверняка особенно ценятся. Там лимонад остался?

– Не, допил, – сообщил водитель, показывая пустую бутылку, и дальше мы замолчали, терпеливо дожидаясь появления наружки из управления НКВД.

Как сообщил старлей, описание нашей машины, а также её номер он дал, найдут нас быстро, если лейтенант никуда не денется. А тот всё болтал, даже до нас взрывы смеха доносились, ходя мы метрах в тридцати от них стояли.

– О! – встрепенувшись, воскликнул водитель. – Ещё один командир к тому диверсанту подошёл. Вроде стрелок, петлицы малиновые. Звания не разглядел, зеркала у машины маленькие, далеко слишком.

– Да не крутитесь вы, внимание привлечёте, – посоветовал я. – Эх, выглянуть не могу, посмотреть, знаю я этого неизвестного командира или нет. Из той же он четвёрки или это местный кадр, завербованный немцами. Поди угадай.

Тут в окно старлею постучала женщина цыганистого вида с корзинкой цветов.

– Купи, красавец, недорого, – заулыбалась та золотыми фиксами.

– Идите, гражданка, – отмахнулся тот, опуская стекло.

– Уезжайте, – коротко ответила женщина приказным тоном, после чего оставив застывшего старлея на месте, стала прогуливаться и предлагать цветы другим прохожим.

– Поехали, чего ждём? Видите же, наружка прибыла.

– Так это они?! – с восхищением протянул старлей, пока водитель запускал двигатель. – Во дают.

– Это их работа.

Мы доехали до управления, где нас всех троих направили к следователю, что вёл это дело, его вызвали из дома, когда пришло сообщение об обнаружении диверсантов. Конечно, детали операции до нас не доводили, даже подписку о неразглашении взяли, но очень подробно опросили, а мне дали посмотреть ещё мокрый снимок, где вместе со знакомым лейтенантом, сейчас он был мамлеем-лётчиком, стоял ещё один, в звании майора. Вот его я не знал, о чём честно сообщил. В первый раз видел. Когда мы покинули управление, уже полностью стемнело. Меня докинули до хаты и уехали.