Ф Ришар-Бессьер - Легион «Альфа»
Открыв багажник, я вытащил пустую канистру.
— Слушай, где здесь ближайшая колонка?
— А ты не думаешь, что лучше дождаться ночи?
— Нет. Нам надо выиграть время. Они еще не успели распространить наши описания. Через пару часов может быть уже поздно.
— Пожалуй, ты прав. Колонка «Шелл» в двух километрах отсюда, прямо на выезде из города.
— Два километра? Ну, прямо сейчас и отправлюсь.
Валери приоткрыла дверь гаража, жестом подбодрила меня, и вот я уже на дороге под палящим солнцем, иду, помахивая канистрой.
Жара удушающая, и моя рубашка сразу пропитывается потом. Время от времени я смахиваю его со лба.
По мере приближения к предместью Бостона движение становится все интенсивнее. Я иду по обочине, внимательно поглядывая по сторонам. На мне большие черные солнцезащитные очки и широкополая шляпа.
Наконец добрался. На бензоколонке небольшой бар, где торгуют «горячими собаками».[31] Встретил меня хозяин и сразу же стал жаловаться на жару.
— Проклятая жара! В такое время ничего в голову не лезет. Я сейчас предпочел бы хорошую грозу.
— Да уж! Неплохо бы.
Он, ухмыляясь, посмотрел на меня.
— Что, бензин кончился?
— Угу…
— Надеюсь, не очень далеко отсюда?
— Да нет, тут, за поворотом.
— А что у вас за машина?
— «Бентли».
— Ну, тогда неудивительно. Эти тачки часто выходят из строя. Советую поменять бензонасос.
Всегда одни и те же дурацкие шуточки. Я слышал их уже сотни раз. Наклоняюсь, чтобы поднять канистру, и…
С моего носа соскальзывают очки и вдребезги разбиваются.
Я расплачиваюсь. Хозяин сначала с любопытством, а потом даже с беспокойством сверлит меня глазами. Я чувствую, что у него возникли какие — то подозрения. Черт возьми! Они не теряют времени! Наши описания уже явно распространены.
Я мысленно чертыхаюсь и двигаюсь было в обратный путь, но хозяин останавливает меня:
— Подождите минутку, я сейчас найду кого — нибудь, кто сможет вас подвезти. Заходите пока, посидите… В такую жару хорошо бы…
Он пытается увлечь меня внутрь, но я тут же понимаю, что это ловушка.
Стараясь сохранять спокойствие, я отвечаю:
— Нет, нет. Не стоит беспокоиться, я доберусь сам.
— Да нет же, подождите минутку…
Я слышу шум моторов и, повернув голову, вижу двух мотоциклистов — полицейских, которые направляются к колонке, чтобы заправиться.
Решительно, мне не везет. Хозяин тут же дергается по направлению к ним, но я резко с размаху бью его канистрой в живот.
От удара этот тип сгибается пополам и охает, а удивленные полицейские уже соскакивают с мотоциклов, заглушив моторы.
Я бросаюсь вперед наугад и тут же слышу позади шум погони. Не оборачиваясь, мчусь по шоссе, снуя между машинами, и в этот самый момент начинают выть полицейские сирены.
Мотоциклисты нажимают. Я на последнем издыхании ныряю в какую — то улицу. Оборачиваюсь и вижу, что они продолжают преследование.
Они опять засекли меня в толпе, и приходится мчаться зигзагами среди машин.
Поворачиваю на перекрестке направо и несусь вдоль длинной, нескончаемо длинной стены.
Ни двери, ни дыры, куда бы можно было нырнуть. А по другую сторону улицы пустырь, где меня бы немедленно отловили.
Останавливаюсь, как загнанное животное. Мотоциклисты уже повернули и снова едут за мной.
Я опять бросаюсь вперед и подбегаю к широко распахнутым металлическим воротам.
Влетаю туда и, не раздумывая, выскакиваю на широкую прямую аллею, усаженную по сторонам высокими и стройными, как церковные свечи, деревьями.
И слева и справа только кресты, часовни и склепы…
Боже мой! Это же кладбище!
Неожиданно небо темнеет, и над тихим пустынным некрополем разражается гроза.
Между могилами, как кошмарные видения, высятся силуэты полицейских, которые осторожно наступают.
Да, на этот раз я попался, как крыса в ловушку.
— Милланд, вернитесь! Вам не сделают ничего плохого, дьявол вас побери!
Голос сухо звучит в тишине между ударами грома.
Слишком резкий и слишком повелительный, чтобы быть похожим на «добро пожаловать»!
— Идиоты! Держите карман шире! Если бы вы только могли понять, что делаете!
Я полон злости и гнева и принимаю решение бороться до конца.
Скольжу между двумя надгробиями, следя за приближением полицейских, которые, кажется, потеряли меня из виду.
Но что делать? Что же делать?
За поворотом аллеи я резко останавливаюсь, пораженный тем, что открывается моему взору. По спине льется холодный пот: я узнаю возникшую передо мной могилу.
Это невозможно. Из небытия будто бы вновь встал жуткий кошмар, пережитый мной вместе с Валери.
Да, я узнаю ее. Эта могила служила укрытием Валери, когда она потеряла всякую надежду… О боже! Голова… моя голова…
Мое внимание приковывает надпись, выгравированная на мраморе и покрытая золотом: Здесь покоится прах Грегори Ватсона.
Глава 17
— Милланд, в последний раз предупреждаю… Вернитесь!
Черный силуэт появляется из — за часовни и движется ко мне.
Я инстинктивно падаю, качусь между двумя заброшенными могилами. Но зачем все это? На что я могу надеяться?
Рано или поздно они схватят меня. Нет ни малейшего шанса уйти от них.
И подумать только! Все из — за моей собственной неуклюжести!
Снова я продвигаюсь вперед, иду вглубь кладбища и, когда уже близко слышу их топот, прислоняюсь к стене.
Да, теперь я точно пропал! Влип!
Но стоило мне так подумать, как все последующие события понеслись, перегоняя одно другое, и мне ничего не оставалось, как послушно следовать за ними.
Какая — то сила вжимает меня в стену, и я, опершись на каменные выступы, в диком рывке оказываюсь на ее верху, а потом спрыгиваю на другую сторону. Вслед мне несутся грубые ругательства.
Затем была улица под грозой, бег к перекрестку, где задом ко мне стоят полицейская машина с мягко работающим мотором и огромный грузовик для перевозки мебели, припаркованный у тротуара. Я огибаю их и влетаю в широко открытую дверь какого — то здания.
Я в слабо освещенном помещении, где царит легкий запах старых бумаг и приятная свежесть.
Повсюду открытые двери, ведущие в сумрак и тишину.
А снаружи доносится глухой вой полицейской сирены, и эта угроза подталкивает меня к активным действиям. Я вхожу в первую попавшуюся дверь.
Обширное помещение, куда я попал, встречает меня кошмаром теней и застывших силуэтов.
Они тоже… как и могила Ватсона, были частью моего прошлого зловещего сна…
Это они… Восковые манекены!
Они здесь, но на этот раз одеты в костюмы маркизов и маркиз, белокурые парики и платья с кринолинами.
В глубине гримасничает чье — то лицо. Это лицо куклы, склонившейся над фисгармонией. Восковые пальцы, лежащие на запыленной клавиатуре… все те же длинные и костлявые…
Пальцы, принадлежащие… О! Нет… это невозможно…
Только не эти пальцы!.. Нет!.. Только не это…
А тут еще движущаяся тень, которая только что скользнула из — за инструмента. Я, неподвижно застыв, как и эти статуи, с животным страхом смотрю на нее.
— Закрываем, господа, посещение окончено!
Я смотрю на приближающуюся тень и вижу маленького старичка в каскетке с кожаным козырьком.
— Рады, что вы посетили нас… Но, к сожалению, музей закрывается.
Я пытаюсь улыбнуться ему.
— Извините, пожалуйста… я задержался…
— Ничего, ничего, мой друг. Но, к несчастью, уже время, и я должен закрывать.
— Да, конечно… я ухожу.
— Только пройдите, прошу вас, через заднюю дверь. Центральный вход уже заперт, понимаете? Пойдемте, я провожу вас.
Он слеп, как крот, а сощуренные глазки, как бусинки, поблескивают за толстыми стеклами очков.
Конечно, это еще один шанс, как и то, что полицейская машина уже покинула перекресток к тому времени, как я распрощался с хранителем музея.
Гроза кончилась, и появилось солнце, пробиваясь сквозь последние остатки туч. Но жара стала еще сильнее. Я пошатываюсь.
Шансы мои на то, чтобы незаметно скрыться, быстро тают под звуки какой — то варварской шарманки. Вероятно, квартал уже оцеплен полицией.
В скребущем душу вое шарманки прослеживается что — то вроде вальса. И я вдруг оказываюсь на ярмарочном поле и бреду среди толпы, балаганов и музыки.
Я плыву в людском море, как уносимый течением обломок, постепенно засасываемый водоворотами шума.
Тир… шарики… трубки… Скрипя, крутятся колеса с цифрами.
— Восемь!
— Четыре!
— Двенадцать!
Снова и снова повторяется давнишний томительный кошмар… Опять все то же. Я никак не выберусь из него… Хватит с меня! Хватит… Да — да… хватит!
