Сергей Юрьев - Нить неизбежности
— А я вот попросила здесь политического убежища. А то дома городовые за мной гоняются, тобой, между прочим, интересуются. А в Пекле оставаться — всё одно сковородкой кончишь, и плевать им на договор.
— А здесь — это где? — поинтересовался Онисим, хотя ему казалось, что ответ не принесёт ему никакой пользы.
— А здесь — нейтральная территория, обитель серых ангелов и серых магов, — с готовностью ответила бывшая буфетчица. — Короче, отросток Чистилища, самострой. Никакой идеологии — чистая коммерция. У нас кто угодно, последняя стерва или маньяк-убийца, вполне имеют шансы, было бы уплочено. Вот — недавно новый подъёмник в Царствие сделали. Кстати, за вход недорого берём.
— А внизу что? — на всякий случай спросил Онисим, хотя почти знал ответ.
— А внизу, дурья твоя башка, — Пекло. — Ведьма выразительно покрутила пальцем у виска. — Ну что — пойдёшь в Царствие? Я тебя бесплатно пущу — на тебе уже заработала, хоть ты, поганец, и за пиво не заплатил. Иди — хоть орать тут не будешь.
Он не успел ответить, как оказалось, что его рука вцепилась в перила, а под ногами оказались узкие стальные ступени, скреплённые грубыми сварными швами.
— Эй, мужчина, вы давайте вниз прыгайте или уж идите, как все. — Густо накрашенная девица, разодетая в шелка по моде полуторавековой давности, протиснулась между ним и перилами и, кокетливо раскачивая бёдрами, двинулась вверх. А снизу напирал сплошной людской поток. Стало ясно — если он не вольётся в него, то будет немедленно сброшен вниз как явное препятствие на пути к райскому блаженству.
Впрочем, очевидно было и другое: взбирающиеся по лестнице мертвецы вовсе и не рассчитывали угодить в Кущи на коммерческой основе — просто сама попытка, видимо, стоила денег, которые они заплатили. Там, наверху, у райских врат наверняка сидел гневный ангел и отправлял обратно толпы выскочек, отягощённых не искуплёнными грехами и не обременённых грузом раскаянья. А могло оказаться, что всё это предприятие — чистая афера, и лестница вообще никуда не ведёт. Но как бы там ни было, с этой толпой ему вовсе не по пути. Полувзвод 6-й роты 12-й отдельной десантной бригады Спецкорпуса Тайной Канцелярии Соборной Гардарики пытался прорваться из Пекла, а значит, именно там и надо искать своих.
Онисим, не оставляя себе времени передумать, перевалился через перила и полетел вниз, навстречу ревущему пламени Преисподней. Промелькнули равнодушные лица тех, кто продолжал бесконечный подъём, потом всё слилось в дрожащие рваные линии бледного мерцающего света, а когда снизу пахнуло жаром, он услышал собственный крик. Какая-то сила рванула его в сторону, в упругую вязкую темноту, а ещё через мгновение оказалось, что он стоит на коленях у самого края Чаши, и Лида со слезами на глазах пытается взвалить на плечо его беспомощное оцепеневшее тело.
— Ну зачем ты? Зачем… — Она всё дальше оттаскивала его от клубящейся поверхности Тлаа, и каждый новый шаг давался ей с всё большим трудом. — Я же сказала — подожди. Я же говорила…
Когда она выбилась из сил, он почувствовал, что может держаться на ногах, но это было уже ни к чему. Они сидели рядом на клочке жёсткой травы, пробивающейся сквозь каменную сыпь, а голубой туман уже вернулся в пределы Чаши.
— Странно, — сказала Лида, отдышавшись. — Я хотела найти его, а встретила их.
— Кого?
— Папу с мамой — вот кого. — Она положила руки на колени и спрятала в них заплаканное лицо. — Они не знают… Они не знают, кто это сделал. Он был в маске. Сначала застрелил отца — внизу, в гостиной, а потом поднялся в спальню и задушил маму — у неё до сих пор синие пятна на шее. Но ангелы им сказали, что это пройдёт. Им там хорошо. Они заслужили покой. У них маленький домик на берегу моря, а рядом целое поле одуванчиков. Я хотела остаться с ними, но поняла, что мне нельзя. Я — скверная, я гнусная неблагодарная тварь, мне нельзя…
— А Мария сказала, что ты — славная девочка, — попытался её успокоить Онисим. — Мария лгать не станет. Перед смертью не лгут.
— Ей-то откуда знать?
— Спроси сама. Мы ведь проводим её? Вместе проводим… Хочешь?
— Да. Проводим. Только недалеко. Нам нельзя. Мы не заслужили быть там — ни я, ни ты.
14 октября, 16 ч. 40 мин., г. Лютеция, столица провинции Галлия.
— Нет, мадам, за эту цену пусть этим займётся какой-нибудь полотёр, а я, извините, не желаю рисковать своим добрым именем за такие гроши. — Альбер Верньё, помощник младшего хранителя запасников Национального Музея, торговался уже второй час, но нельзя было уступать слишком легко — нельзя было давать ему повода заподозрить, что перед ним не просто состоятельная дама, свихнувшаяся на средневековой мистике, а кто-то посерьёзнее.
— Ну, хорошо, я накину ещё пять тысяч, но это всё, что у меня есть с собой. Умоляю, сделайте это для меня. Ну, хотите, я подпишу вексель ещё на двадцать? Рассчитаюсь в течение недели. — Дина говорила с таким трагизмом, что музейный служитель окончательно уверился в том, что сумасшедшая баронесса из Альби уже выложила всё, чем могла пожертвовать.
— Деньги сейчас и вексель — тоже, — потребовал Альбер, делая вид, что собирается позвать гарсона со счётом.
— Нет-нет! Как я могу быть уверена, что вы меня не обманете?
— Может быть, у вас в Альби принято надувать клиентов, а у нас в Галлии живут преимущественно честные и ответственные люди, и я лично готов на многое ради любви к искусству.
— Хорошо, деньги я отдам сейчас, а вексель потом — как только получу то, что мне надо.
— Ну, ладно — тогда оставьте мне в залог ваш кулон — он, конечно, стоит несколько дешевле, чем мне хотелось бы, но на что не пойдёшь ради такой милой дамы. И копию той безделушки тоже давайте сюда.
В кулон были вмонтированы миниатюрная видеокамера и жучок, и то, что Альбер пойдёт на дело со всем этим, было весьма кстати.
— Так когда мы встретимся? — спросила Дина со сдержанным трепетом в голосе, снимая кулон и двигая поближе к собеседнику картонку с деньгами и копией «путеводного диска».
— Через десять минут зайдите в вестибюль музея, сдайте пальто в левый гардероб. Пройдите в левую галерею, а через час уходите. Ваш заказ будет лежать в пальто, в правом кармане. — Чувствовалось, что Альбер подобные штуки проделывал уже не раз и опыта ему не занимать. Он бросил на стол купюру в пять сестерций, церемонно раскланялся и неторопливо удалился.
В трёх кафе, расположенных неподалёку от Национального Музея, пили кофе полтора десятка вооружённых агентов Тайной Канцелярии, которые, в крайнем случае, вполне могли бы взять музей штурмом, но силовая акция в одной из столиц Ромейского Союза была бы сопряжена с немалым риском и серьёзными потерями. Альбер Верньё подвернулся весьма кстати. Его порекомендовал Дине местный антиквар, лет десять назад завербованный Тайной Канцелярией, для которого Альбер несколько раз выносил довольно ценные предметы, десятилетиями пылившиеся в запасниках. Единственное, что настораживало, — музейный работник слишком легко пошёл на контакт, но то, как он бился за каждый сестерций вознаграждения, почти развеяло сомнения в его искреннем желании помочь несчастной женщине, которой для полного счастья не хватает только одного — древнего галльского таро, которое пока ещё не принадлежит музею и даже не застраховано.
Дина не спеша допила свой кофе, вышла на улицу и двинулась в сторону музея, по пути улыбнувшись усатому брюнету, курившему сигару у входа в метро, — это был сигнал, означавший, что группа захвата может продолжать спокойно завтракать. По пути она заглянула в бар «Галльский петух», присела за стойку рядом с пожилым франтом, бессмысленно глядящим в бокал с арманьком, и шепнула ему, чтобы тот передал ей принимающее устройство жучка. Он поковырялся в ухе и небрежно извлёк оттуда что-то похожее на пуговицу. Теперь оставалось только затолкать миниатюрный телефон в собственное ухо и двигаться в музей.
— Альбер, завтра мы демонтируем экспозицию холодного оружия из замка Ханн. Освободите для него седьмую и двенадцатую секции в хранилище.
— К какому сроку, сир?
— Начинайте прямо сейчас — к вечеру всё должно быть готово.
— Хорошо, сир.
Голоса звучали вполне отчётливо — Альбер так и оставил кулон в нагрудном кармане.
Когда Дина вошла в просторный вестибюль с зеркальными стенами, мраморным полом и фонтаном в центре зала, до неё доносились только скрипы и шорохи — видимо, теперь Албер был один в запаснике, и теперь ему не с кем было поговорить, зато не составляло труда подменить Печать.
— Благодарим за посещение, — вежливо сказала гардеробщица, принимая пальто, то же самое повторил кассир, отсчитывая сдачу с пятисотенной купюры.
Визит в Национальный Музей — дорогое удовольствие, если уж человек сюда пришёл, значит он заслуживает максимальной предупредительности. Дина отказалась от услуг экскурсовода, прошла в галерею, где были выставлены полотна ранних экзистенциалистов.
