Андрей Жиров - Отступление
'Хоть бы жив! - твердил про себя полковник словно заклинание. - Хоть бы! Хоть бы!'
И надежда оказалась вознаграждена. Спустя несколько долгих, томительных секунд ожидания пальцы Юрия ощутили слабый удар. Отлегло! Оторвавшись от шеи Геверциони Фурманов отчаянно трясущейся рукой утер со лба внезапную испарину.
Чуть придя в себя, полковник обрел и былую деловую хватку.
- Кто-нибудь! Врача сюда! Быстрей! - крикнул Юрий в направлении замершего строя.
- Ильин уже... - коротко ответил Чемезов.
Коротко кивнув в знак одобрения, Фурманов вновь склонился к генералу. Аккуратно приподняв с земли за плечи, полковник переложил Геверциони головой себе на колени. При всех этих манипуляция Георгий не издал ни единого звука. Увы, ни единая черта так же не дрогнула. Только темно-карие глаза с расширившимися зрачками невидяще вглядывались в черноту неба.
Выхватив из чехла на поясе мертвый карманный вычислитель, Фурманов поднес темный экран к лицу Геверциони. И вновь вздохнул с облегчением: на затертой блестящей поверхности экрана проступили слабые следы. А значит, что и сердце, и легкие работают.
- Где там врач? - нетерпеливо бросил через плечо полковник.
- Здесь! - донесся из темноты приглушенный выкрик.
Обернувшись, Фурманов смутно разглядел надвигающиеся фигуры. Первым подоспел Ильин. Политрук бежал легко, свободно, словно и не было ни долгого марша, ни вороха прожитых лет за спиной. В руках же Иван Федорович небрежно держал огромные чемоданы. Следом едва держался полноватый майор-медик.
Когда наконец оба офицера оказались на месте, доктор какое-то время, уперев ладони в колени, переводил дух. Ильин же, не теряя ни секунды даром, аккуратно уложил чемоданы на снег. Успевший отдышаться, майор решительно опустился на колени рядом с Геверциони.
- Все отойдите! - безапелляционно заявил медик. - Если что нужно - сам спрошу, а пока не мешайте.
Открыв чемодан, майор откинул крышку и с сомнением поглядел на содержимое. В едва уловимом молочном сиянии звезд содержимое казалось непонятным нагромождением, безликой темной кучей.
- Нужен свет! - требовательно бросил врач. - И еще: обеспечьте здесь палатку. Чем меньше холода и любопытных посторонних - тем лучше.
Ильин переглянулся с Лазаревым. Алексей Тихонович тяжело вздохнул, успокаивая нервы. Полковник с трудом сдерживал гнев, чтобы не дай бог не высказать бесцеремонному эскулапу что-нибудь нелицеприятное.
- Ладно... - наконец ответил Лазарев, взяв себя в руки. - Я иду командовать - марш надо все-таки продолжать. А ты, будь любезен, ублажай дальше ихнее высочество...
Свет организовали быстро - для начала хватило отыскавшихся аккумуляторных фонарей, а после пригодилась керосиновая лампа. Вскоре справились и с палаткой. Десантники довольно споро развернули в двух шагах просторный купол шатра. Доктор, оторвавшийся на несколько секунд от непонятных манипуляций, подозвал Чемезова и Ильина. Втроем офицеры быстро, но с максимальной возможной аккуратностью перенесли Геверциони внутрь. Опустив генерала на брезентовый плащ, предусмотрительно брошенный поверх куцей подстилки из хвороста, медик твердо сказал:
- Спасибо, а теперь выходите.
- Но может мы могли... - просительно пробормотал Чемезов.
- Молодой человек! - не оборачиваясь возмущенно ответил доктор. - У вас что, есть за душой медицинский диплом и многолетняя практика?!
- Нет...
- Ну тогда будьте любезны не мешать!
- Но я изучал в рамках курса лекций оказание первой помощи.
- Замечательно! - иронично воскликнул врач. - В таком случае, КОЛЛЕГА, не соизволите ли пойти поискать в соседнем бору волшебных лечебных трав?
- Да что ты...! - задыхаясь от негодования, процедил сквозь зубы Чемезов.
- Спокойно! - Ильин крепко придержал закипающего майора за плечи.
- Иван Федорович, - повторил врач несколько спокойнее. Однако в голосе по-прежнему улавливалось тщательно скрываемое раздражение. - Будьте любезны уйти. А заодно прихватите с собой этого импульсивного юношу.
Ильин коротко кивнул и, продолжая крепко держать Чемезова за плечи, силой вытащил майора наружу. Роберт пытался вырваться, но все старания оказались тщетны. На выходе полковник едва разминулся с двумя молодыми лейтенантами. Ильин смутно припомнил, что именно эти военврачи вместе с майором занимались раненными, когда пришлось бежать за помощью.
Уже стоя на промозглом ветру, полковник с внезапной горечью проникся незавидностью участи бригады. В строю на три с половиной тысячи бойцов осталось пять или шесть медиков плюс столько же фельдшеров. Конечно, офицеры по долгу службы обладали сравнительно твердым знанием основ оказания первой помощи, этим же могли похвастаться некоторые сверхсрочники. Но в проекции к реальному боевому столкновению подобная арифметика смотрится печально, поскольку смеяться грешно. А ведь не хватает не только медиков... Поневоле бригада лишилась не одного первоклассного офицера. И, что хуже всего, в первую очередь занимавших руководящие должности. Адмирал, первый помощник - он же комбриг, полковник Швец. А теперь еще и Геверциони...
Переглянувшись мельком с мрачным Фурмановым, застывшим напротив противоположного бока у входа в палатку, Ильин понял, что мысли у обоих одинаковы. Да, как Ильину ни хотелось считать бригаду самодостаточной, отрицать правду полковник не любил и не поступал против совести принципиально. Еще три дня назад Иван Федорович в самых смелых мечтах не рискнул бы предположить, что управлять всем сможет неизвестный, совершенно посторонний офицер. И дело даже не столько в опыте или знаниях. Вникнуть во все сложности, суметь проявить лидерство, увлечь за собой - все это представлялось Ильину неподъемной задачей.
И вот теперь, когда внезапный комбриг без сознания лежал на снегу, а над ним в мрачной неизвестности ворожили хмурые медики, стало ясно, насколько успел Геверциони стать 'своим'. Сейчас кажется, что и не могло быть иного командира - при всем уважении и прежнему комбригу, и к Кузнецову.
Что тяжелее всего, вместе с Георгием сейчас бригада лишилась начисто как административного центра, так и стратегического видения. Ведь именно Геверциони 'тянул' инициативу любых замыслов, начинаний. На нем лежала задача разработать план кампании. Пускай даже остаются черновики и записи - живого трезвого ума генерала они не заменят.
И внезапно Ильин наконец пришел к осознанию простого, но жизненно важного факта. Это открытие ударило по нервам хищной плетью. По сравнению с этим даже отсутствие стратегии выглядело словно мелкие временные неприятности.
Геверциони при всей восторженности и открытости при оглашении дальнейших планов так и не назвал ни разу точного места. 'Ах ты ж, собака злая! - в сердцах промелькнуло в мыслях. - Ревнитель, понимаешь, государственных секретов! И что теперь делать?' Возможно, эту тайно он открыл Кузнецову, но с этим уже ничего нельзя поделать. По-хорошему всё верно - каждому встречному и не встречному такое говорить явно не стоит... Но вот как быть офицерам теперь? Хорошо, если обойдется с Геверциони. А если нет? Вопросы, вопросы... И ни одного вменяемого ответа.
Леденящий холод отчаяния предательски расползся волной по спине. 'Спокойно! - приказал себе Ильин. - Спокойно! Нельзя отчаиваться! Сейчас важно сосредоточиться и тщательно продумать все варианты...'
Решение пришло так же внезапно, словно в насмешку над отчаянием. Слабое, ненадежное, но все же хоть что-то. Ильин предположил, что если не Чемезов, то Фурманов обязаны знать тайну. Или хотя бы иметь ключ к решению.
- Юрий, - с надеждой обратился к Фурманову Ильин. - Нам нужно срочно переговорить.
Полковник прищурился и кивнул.
- Что, уже делите наследие? - горько усмехнулся Чемезов.
- Роберт, не говори ерунды, - решительно отдернул товарища Юрий.
Тут полог палатки резко откинулся в сторону и наружу буквально выпрыгнул, словно ошпаренный, один низ лейтенантов. Не обращая внимания на стоящих рядом офицеров, он опрометью пробежал мимо и скрылся в темноте.
Троица тут же решительно сунулась внутрь. Это порыв оказался настолько единодушным, что офицеры даже стукнулись головами - разве что искры из глаз не посыпались.
- Что?! - возопил пришедший в себя первым Чемезов.
Однако и без комментариев стало ясно, что дела в целом - плохи. Окровавленные руки медиков так и мелькали над раскрытой раной. Хищно сверкали свежие и уже испачканные инструменты. Слабые лучи фонарей выхватили на матерчатых стенах палатки свежие кровяные брызги. На снегу багровели скомканные куски тампонов и бинтов. Походная спиртовка, выкрученная до отказа, без устали кипятила воду в прямоугольной посудине. Внутри емкости с клокочущим кипятком стерилизовались использованные инструменты - новых уже не хватало.
